Остров Дельфинов. Большая глубина. Рассказы - Кларк Артур Чарльз - Страница 12

• Предыдущая
• 12/32
• Следующая

«Это одно из самых странных совещаний, какие происходили когда-либо на свете», — подумал Джонни. Он стоял с Миком на передней палубе, свесившись через борт, и рассматривал лоснящиеся темно-серые тела, теснившиеся вокруг Эйнара. «Что они говорят? Достаточно ли понимает Эйнар язык своих, глубоководных родичей — и поймет ли самого Эйнара профессор?»

Тем не менее независимо от любого исхода совещания Джонни чувствовал глубокую благодарность к этим дружелюбным грациозным существам. Он надеялся, что профессор Казан сумеет помочь им, как они помогли ему, Джонни.

Через полчаса Эйнар вернулся и был снова поднят на борт — к большому облегчению Пегги, а также и профессора.

— Будем надеяться, что большую часть времени они потратили на болтовню, — сказал профессор. — Чтобы понять серьезную беседу, котора длилась у дельфинов целых тридцать минут, нам нужна неделя напряженной работы, даже с помощью кибернетических машин.

Под палубой взревели ожившие двигатели «Летучей рыбы», и судно опять неспешно поднялось из воды. Дельфины держались вровень с ним на протяжении нескольких сот метров, но вскоре безнадежно отстали. Это были единственные гонки, в которых они не могли рассчитывать на победу. Джонни в последний раз разглядел их в нескольких милях за кормой — стадо казалось черной полоской у горизонта. Потом не стало и этой полоски.

Джонни начал обучаться легководолазному делу у края пристани среди стоявших на якоре рыболовных судов. Вода была прозрачной, как хрусталь. Глубина здесь не превышала полутора метров, так что, привыкая к ластам и маске, он мог совершать все ошибки новичков, ничем не рискуя.

Мик был не очень хорошим учителем. Сколько он себя помнил, он всегда умел плавать и нырять и теперь начисто забыл о трудностях, с которыми когда-то сталкивался. Ему казалось просто невероятным, что кому-то приходится прилагать значительные усилия, чтобы опуститься на морское дно и провести там две-три минуты. Поэтому он терял терпение, когда его ученик не мог сразу погрузиться глубже, чем на десять сантиметров, и болтался на поверхности, словно пробка, размахивая ногами в воздухе.

Однако довольно быстро Джонни понял, что нужно делать. Он научился до конца выдыхать воздух перед погружением: с полными легкими он превращался в воздушный шар, обладавший такой плавучестью, что уйти под воду было попросту невозможно. Далее он установил, что нужно поднимать ноги из воды, и тогда их ничем не поддерживаемая тяжесть толкнет его книзу. А уже под водой он сможет начать действовать ластами, с легкостью передвигаясь в любом направлении.

После нескольких часов тренировки тело его обрело ловкость. Джонни узнал, какое это наслаждение устремляться вниз и парить в мире невесомости, подобно космонавту на орбите. Научился делать петли и переворачиваться на месте или же, не шевеля и пальцем, дрейфовать на любой глубине. Однако он не мог оставаться под водой и половину того времени, какое способен был провести там Мик. Как и для всякого стоящего дела, тут требовались время и практика.

Он знал теперь, что время у него будет. Профессор Казан, вообще-то человек мягкого характера, когда было нужно, проявлял завидную твердость; пользуясь своим влиянием, он позаботился о Джонни, нажав на все кнопки. После заполнения бесконечных анкет Джонни был официально зачислен в штат островной станции. Тетя согласилась на это с величайшей готовностью и немедленно выслала ему те немногие вещи, которые имели для него какую-то ценность. Теперь, когда он находился на другом конце света и мог беспристрастно подумать о своем прошлом, Джонни понял, что кое в чем виноват и сам. Разве он когда-нибудь прилагал усилия, чтобы стать членом семьи, в которую был принят? Он ведь знал, что его овдовевшей тетке приходилось нелегко. Вероятно, со временем, став постарше, он сумеет лучше разобраться во всех ее делах и затруднениях и, возможно, даже подружиться с ней. Но как бы то ни было, он ни на мгновение не жалел о том, что убежал из дому.

В жизни его открылась новая глава, никак не связанная с прошлым. Ему казалось, что раньше он только существовал, а не жил по-настоящему. Потеряв в раннем детстве тех, кого любил, он боялся привязаться к кому-нибудь снова. Хуже того — он стал подозрительным и замкнутым в себе. Но теперь, на острове, в дружной товарищеской семье, опрокинувшей перегородки его сдержанности, он менялся с каждым днем. Рыбаки были дружелюбны, добродушны и не слишком надрывались на работе. Да и зачем им было надрываться: в этих краях постоянно тепло и достаточно закинуть в море сеть, чтобы быть всегда сытым. Чуть не каждый вечер люди собирались на берегу, чтобы потанцевать, посмотреть кинофильм или поужинать всем вместе. Ну, а если лил дождь — здесь за час выпадало несколько сантиметров осадков, — сидели у телевизора. Можно было смотреть передачи откуда угодно: благодаря спутникам связи расстояние между Островом Дельфинов и любым городом Земли преодолевалось менее чем за полсекунды. Островитяне видели все, что мог предложить им мир, сохраняя при этом все преимущества обособленности. Они пользовались, в сущности, всеми благами цивилизации и страдали лишь от немногих ее пороков.

Жизнь Джонни, разумеется, состояла не из одних только развлечений. Как и все островитяне в возрасте до двадцати лет (а некоторые и постарше), он должен, был ежедневно проводить несколько часов в школе.

Профессор Казан уделял много внимания делу образования, и на острове было двенадцать учителей — два живых и десять электронных. Почти обычное соотношение — изобретение обучающих машин в середине двадцатого века наконец поставило систему образования на научную основу.

Все счетно-решающие устройства на острове были соединены с ОСКАРОМ — большой кибернетической машиной. ОСКАР делал для профессора переводы, выполнял значительную часть канцелярской и бухгалтерской работы, а иногда и участвовал в шахматных чемпионатах. Вскоре после появлени Джонни на острове ОСКАР тщательно проэкзаменовал его, чтобы установить уровень знаний, затем подготовил соответствующие магнитофонные ленты дл самообучения и отпечатал программу занятий. Теперь Джонни ежедневно проводил не менее трех часов за клавиатурой обучающей машины, усваивая информацию и печатая ответы на вопросы, появлявшиеся на экране. Он мог сам выбирать время для занятий, но у него хватало ума не пропускать их. А если уж такое случалось, ОСКАР немедленно жаловался профессору или — еще хуже — доктору Кейту.

Впрочем, обоих ученых занимали сейчас куда более важные дела. Проработав целые сутки, профессор Казан перевел послание, доставленное Эйнаром, и угодил, можно сказать, прямо в тупик. Если уж выбирать дл характеристики профессора одно слово, то вернее всего было назвать его «миролюбивым». И вот, к великому огорчению ученого, ему предлагалось поддержать одну из ведущих войну сторон.

Он пристально смотрел на отпечатанное ОСКАРОМ послание, словно надеясь, что оно исчезнет. Но пенять он мог только на себя; в конце концов, не кто иной, как он сам добивался этого послания.

— Ну, профессор, — спросил, склонившись над контрольным устройством, усталый и небритый доктор Кейт, — что мы теперь будем делать?

— Не имею ни малейшего представления, — сказал профессор Казан. Подобно большинству талантливых ученых и очень немногим бесталанным, он никогда не скрывал, что чем-либо озадачен. — А что вы предлагаете?

— Мне кажется, это как раз тот случай, когда следует обратиться к нашему Консультативному комитету. Почему бы не потолковать с несколькими его членами?

— Неплохая идея, — сказал профессор. — Посмотрим, с кем можно связаться в это время суток.

Он вынул из ящика список имен и стал водить пальцем по столбцам.

— С американцами нельзя — они все спят. То же относится и к большинству европейцев. Остаются — посмотрим — Саха в Дели, Гирш в Тель-Авиве, Абдаллах в…

— Вполне достаточно! — прервал его доктор Кейт. — Не припомню такого случая, чтобы совещание принесло хоть какую-нибудь пользу, если в нем участвовало больше пяти человек.

• Предыдущая
• 12/32
• Следующая