Духи Великой Реки - Киз Грегори - Страница 34

• Предыдущая
• 34/128
• Следующая

– Перкар знает об этом больше тебя?

– Да, но он хранил молчание. Что бы он ни узнал, новости очень его встревожили. – Нгангата покусал губу, потом проговорил: – Я слышал, как Карак сказал, что тот гаан как-то связан с Изменчивым.

Хизи ощутила внезапный озноб.

– Изменчивый? Бог-Река…

– Называй его как хочешь.

– Я думала, он не достанет меня на таком расстоянии.

– Своими руками, наверное, и не достанет, – ответил Нгангата. – А вот руками менгского шамана дотянуться может.

Когда Хизи заговорила, она заметила, что ее голос дрожит.

– Он хочет, чтобы я вернулась, да? И он добьется своего. – В этот момент она заметила, что чешуйка у нее на руке снова начала чесаться. Хизи коснулась ее… И ахнула: внутренность екта словно качнулась, так что Хизи смотрела теперь на все под иным углом, Тзэм и Нгангата казались лишь оболочками со скелетами внутри, пламя в очаге стало походить на танцующий клинок со смеющимися глазами, а Перкар…

Перкара почти не было видно. Его кожа стала прозрачной, а рядом с ним лежал бог. Хизи была не в силах смотреть на него, на эту кошмарную путаницу крыльев, когтей, острой чешуи. Вид его причинял ей боль, ранил ее изнутри, словно в голове размахивал мечом поселившийся там человечек. Хизи повернулась, стараясь отвести взгляд, но Перкар целиком завладел ее вниманием.

На его груди сидел сгусток тьмы, он полз и колыхался. На глазах у Хизи из него выросли щупальца толщиной в соломинку, неуклюже обвились вокруг Перкара, проросли внутрь, дотягиваясь до костей.

В этой черноте вдруг открылся желтый глаз, вытаращился на Хизи, и девочка вскрикнула. Она кричала и пыталась убежать, запнулась, упала, вскочила опять. Даже когда Тзэм обхватил ее, она все еще рвалась прочь, лягаясь и завывая; глаза Хизи были зажмурены, ее била дрожь.

Когда наконец она открыла глаза, все выглядело так же, как и прежде. Но теперь она знала… Она видела…

– Тзэм, приведи Братца Коня, – выдохнула Хизи. – Приведи поскорее. И позволь мне посидеть снаружи.

Когда Братец Конь пришел, Хизи отшатнулась от него в страхе, что ее необычное зрение вернется и покажет ей его истинную сущность. Ей не следовало бы доверять ему тайну Перкара, она это понимала, но выбора не было. Она ведь не знала, чем можно ему помочь, а что-то шло не так, ужасно не так. Братец Конь печально смотрел на нее несколько секунд, потом вошел в ект. Хизи осталась сидеть на ступеньке, и к ней присоединился Тзэм.

– Какой огромный костер, – заметил он через некоторое время.

Хизи искоса взглянула на взметнувшееся вверх пламя, боясь снова увидеть богиню огня. Менги уже давно таскали топливо со всех окрестностей, и теперь к небу вставала толстая колонна черного дыма, мешающегося с яркими огненными языками.

– Интересно, где им удалось найти столько дров, – продолжал Тзэм, не дождавшись ответа.

Хизи пожала плечами – этого она не знала.

– Я думаю, начался обряд проводов бога-коня – та самая церемония, которую менги должны совершить сегодня ночью.

– Что за церемония? Ты написала о ней в письме Гану? Милый старый Тзэм, как он старается отвлечь ее…

– Наверное, Ган никогда не получит моего письма. Что бы мы ни думали раньше, менги – нам не друзья.

– Но ведь не обязательно и враги, – возразил Тзэм. – Они просто, как и все люди, беспокоятся в первую очередь о себе и своих близких. Мы с тобой им ничем не угрожаем. Другое дело Перкар.

– А чем же он им опасен? Угроза исходит от его народа. Впрочем, не знаю. Мы здесь чужие, Тзэм.

– Знаю, принцесса, – тихо ответил великан. – Расскажи мне про этот обряд.

Хизи заколебалась. Она закрыла глаза, но деревня не исчезла, как ей хотелось надеяться: она все еще была здесь со своим резким запахом горящего дерева, лаем собак, криками детей и дикими воплями взрослых. Ничто из этого не исчезнет просто потому, что таково желание Хизи.

– Менги верят, что они сами и их кони – родичи, – начала Хизи. Кто-то когда-то сказал ей об этом… Конечно, Йэн – когда подарил статуэтку. Да, он говорил ей что-то о менгах, и тот рассказ не был – в отличие от всего остального ложью. Йэн, который по крайней мере научил ее понимать, какая глупость – доверять любому.

Молчание Тзэма означало, что он ждет продолжения рассказа.

– Ты об этом уже знаешь, – виновато пробормотала Хизи. – Менги верят, что они и их кони происходят от одной и той же богини, Матери-Лошади. Иногда Мать-Лошадь снова рождается в обличье одного из скакунов, обычно кого-то из ее прямых потомков, – который и так является своего рода богом или богиней. Когда такое случается, об этом узнают шаманы, и с этим конем обращаются с особым почтением.

– Такое трудно себе представить, – заметил Тзэм. – Они и так добрее к своим коням, чем господа к слугам во дворце.

– На этой лошади никогда не ездят, кормят ее отборным зерном, а потом убивают.

– Убивают? – проворчал Тзэм. – Не очень-то хорошо так обращаться с богом.

– Они убивают его, чтобы отправить домой, к матери. Менги хорошо обращаются с таким конем, и когда он возвращается домой, он сообщает другим богам, что менги все еще добры к своим братьям и сестрам – лошадям.

– Как это странно, – сказал Тзэм.

– Не более странно, чем отправлять царских отпрысков по Лестнице Тьмы, – возразила Хизи.

– Наверное, нет, – вздохнул Тзэм. – Только ведь что бы менги ни делали, все кончается кровью и убийством. Даже почитание богов.

– Может быть, они понимают, что жизнь – это и есть кровь и убийство.

Тзэм коснулся плеча Хизи своими толстыми пальцами.

– Квэй обычно говорила, что жизнь – это рождения и еда. И еще любовь между мужчиной и женщиной.

– Квэй что-то говорила о плотской любви? – Хизи просто не могла представить себе такого.

Тзэм ухмыльнулся.

– Она, в конце концов, тоже человеческое существо, – напомнил он Хизи.

– Но близость? Когда? С кем?

Тзэм похлопал девочку по плечу.

– Не так уж часто, я думаю, с ее старым другом во дворце. Она бы вышла за него замуж, наверное, если бы ей разрешили.

– За кого?

– О, я не должен тебе этого говорить, – поддразнил Хизи Тзэм.

– Мне кажется, ты должен, – настаивала она.

– Ну, если бы ты была принцессой, а я – твоим рабом, мне пришлось бы выполнить твой приказ. Однако ведь ты настаиваешь на том, что теперь все не так…

– Тзэм! – Хизи вздохнула, открыла глаза и угрожающе посмотрела на великана.

Тот закатил глаза, наклонился к ней и с подчеркнутой таинственностью, словно делясь придворными слухами, прошептал:

– Ты помнишь старого Джела?

Хизи разинула рот.

– Джел? Квэй и Джел? Но он же просто сморщенный старичок! Он же похож на черепаху с длинным тонким носом! Как она могла?..

– Может быть, этот его нос годился на большее, чем ты думаешь, – заметил Тзэм.

– Ох! – вскрикнула Хизи. – Закрой рот! Я больше не желаю слышать такого! Ты все выдумал просто потому, что тут никто не уличит тебя во лжи. Кроме меня! Квэй и Джел, надо же! Квэй и вообще кто-нибудь… Она была слишком старой и слишком почтенной!..

– Ну да, – протянул Тзэм. – А ты помнишь, как однажды, когда Джел принес муку, я отвел тебя в твою комнату и стал громко петь – все одну и ту же песню снова и снова?

– Единственную известную тебе песню! – фыркнула Хизи. – Я просила и просила тебя спеть что-нибудь другое, но не тут-то было! А потом стало даже весело: я пыталась накрыть тебе голову подушкой, а ты все пел и пел… – Хизи запнулась. – Что ты хочешь этим сказать?

– Квэй мне велела петь. Чтобы ты ничего не слышала.

– Неправда! – взвизгнула Хизи, заливаясь смехом. Смехом! Это было ужасно, ужасно даже думать о том, что Квэй и тот старикашка могли заниматься любовью, но Тзэм и Хизи хохотали и хохотали, почему-то история про Квэй и Джела казалась такой забавной… Потом Хизи догадалась, что Тзэм схитрил, чтобы, несмотря ни на что, дать ей хоть мгновение счастья.

– Хорошие были времена, – сказала Хизи, переставая смеяться. – Сколько же мне тогда было?

• Предыдущая
• 34/128
• Следующая