Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 71
- Предыдущая
- 71/108
- Следующая
Всё как-то вышло само собой, я даже не заметила, как воплотила в жизни мельком просмотренные советы из давешней неприличной книги. Впервые не боялась прикоснуться к нему, проявить инициативу.
После, всё ещё лёжа рядом с хозяином, я вспомнила слова Сары о том непередаваемом ощущении, которое может испытать женщина с мужчиной. Оно только что у меня было, отголоски ещё плескались по телу, даря негу и блаженство.
Поймала себя на том, что улыбаюсь. Наверное, во всём виновата беременность, и ещё не родившийся ребёнок подталкивал меня к его отцу.
Врач настаивал на том, что мне полезно гулять, ходить пешком, дышать свежим воздухом, поэтому путь в город для меня был открыт. Норн, уверившись, что я привязалась к будущему ребёнку и, заодно к дому, уже не боялся, что я сбегу, и отменил домашний арест. Одну меня, разумеется, он никуда не отпускал, только под надёжной охраной женского и мужского пола: первая должна была заботиться о моём здоровье, вторая — прокладывать путь в толпе и предотвращать малейшую опасность угрозе моей жизни.
Я с радостью воспользовалась этим разрешением, в компании Карен часами просиживая в магазинах и лавках с игрушками, детской одеждой, мебелью и прочими вещами для маленького. Правда, своих денег на покупки у меня было немного, только карманные, но зато я могла покупать на имя виконта Тиадея. На всякий случай вещи и для мальчика, и для девочки, хотя хозяин был убеждён, что родится мальчик.
К сожалению, носить приходилось прежнее серое платье, зато у меня появилась отороченная беличьим мехом безрукавка, в карманы которой я прятала крупные деньги, и муфта, чтобы не мёрзли руки. Пальто было добротным, я не мёрзла, а вот ноги иногда промокали. И дело не в сапогах, а лужах.
Но заболеть мне не давали — сразу же делали ванночку для ног, растирали их мазью с добавлением молотого перца, надевали шерстяные носки и усаживали перед камином.
На день рождения меня сводили в театр.
Я волновалась, даже расплакалась, как ребёнок, но все в один голос утверждали, что ничего не случится. Пришлось выпить стакан воды, чтобы привести чувства в порядок. Пила я сейчас много и напоминала себе хомяка: вечно что-то жую. Обычно орешки. Даже не знаю, сколько фунтов я съела во время беременности, хватило бы засыпать весь дом.
Меня нарядили в новое, купленное госпожой платье с завышенной талией. Напрасно она так беспокоилась, животик у меня едва заметный, будто чуть пополнела, но потом пригодиться. Она же отдала мне свою золотую цепочку с коралловой подвеской, гармонировавшей с основным тоном платья. Увы, без серого лифа и полосы по подолу не обошлось — проклятые правила!
Отношения с ней у нас были доброжелательными, хотя я и видела, как тоскливо порой норина Мирабель смотрит на мужа, когда тот интересуется моим животиком.
Госпожа знала, что он спит со мной, не постоянно, разумеется, а время от времени: хоть тошнота практически отступила, настроение постоянно скакало. Кому же понравятся женские истерики? В такие дни, а их было немало, хозяин вообще не подходил, предпочитая даже не оставаться в одной комнате.
Судя по всему, нервозность торхи заставляла его ночевать с супругой, с которой его сблизила, как ни странно, именно моя беременность. Во всяком случае, супружеский долг исполнялся регулярно, два раза в неделю точно, а иногда и четыре.
Была ли рада этому норина Мирабель? Не знаю, она со мной свои ощущения не обсуждала, но с утра бывала рассеянна. Я не удивлялась, прекрасно знала, как хозяин умеет не давать выспаться. Правда, сам он сонным не выглядел, по-прежнему вставая раньше супруги и заходя ко мне, проверить, соблюдаю ли я предписания врача и не встала ли раньше положенного. Если вставала и пыталась по привычке помочь служанкам, одаривал недовольным взглядом и отправлял рукодельничать — 'Раз уж у тебя такая бурная жажда деятельности'.
Мои обязанности постепенно сокращались, сведясь лишь к обслуживанию господ. После того, как я пожаловалась одной из девочек на усталость и раскашлялась при норне, у меня отобрали метёлку. Бельё я всё ещё носила, баночки расставляла, растворяла в ванной ароматическую соль, через раз помогала госпоже одеться, но в ежедневной церемонии умывания не участвовала. Зато следила за тем, как хыры моют полы и натирают воском паркет.
Когда же мой животик подрос, работы стало ещё меньше, практически никакой, так что я уже по собственной инициативе помогала кухарке готовить. И то, до тех пор, как хозяин не узнал и не устроил мне разнос.
В театре, вопреки опасениям, ничего страшного не произошло. Я ни на минуту не оставалась одна, даже в дамскую комнату меня сопровождала норина Мирабель (а выходить пришлось раза четыре — неудивительно, при том объёме жидкости, которым меня поили!), и представление смотрела, сидя на коленях у норна.
Правда, в этот раз обошлось без мороженного — могла заболеть. Зато было вкусное пирожное и чашечка какого-то напитка.
Словом, я осталась довольна.
Закончился этот день в постели норна, куда он меня затащил, намекая, что я пренебрегаю своими прямыми обязанностями. А с утра нашла на столике серёжки с бриллиантами. Таких чистых я ещё не видела. Даже подумать страшно, сколько они стоят.
Недели через две хозяин взял меня с собой к барону Сомааршу.
Разумеется, другу первым делом продемонстрировали располневшую меня, хотя, чтобы похвастаться, нужно было выждать ещё месяца два-три, чтобы предъявить 'во всей красе'. А так ничего не видно, только если пощупать живот, чего, разумеется, барону не позволили. В отличие от Тьёрна, который на правах мага вызвался взглянуть, как у меня обстоят дела.
Дела обстояли хорошо, это я и без него знала, врач навещал регулярно, но, наверно, ему было просто приятно приложить тёплую ладонь к моему телу. Мне тоже — мы с ребёнком любили, когда нас гладили.
Надо же, уже мы! А ведь ко дню рождения хозяина его сын или дочка уже вовсю начнут ворочаться, и их отца от меня палками не отгонишь, натрёт живот до блеска.
Где-то с полчаса я просидела с норнами в гостиной, не на полу, на стуле — хоть и торха, но беременная, а потом, когда принесли выпивку и закуски, и завязался дружеский разговор на темы, не касающиеся моих ушей, хозяин с разрешения владельца дома отправил меня побродить по зимнему саду.
Выбрав скамейку у кадки с каким-то диковинным растением, я присела, достала кулёк с миндалём и принялась грызть.
— Пойдём ко мне, там и интереснее и теплее, — Тьёрн подошёл и протянул мне руку. — А тут заскучать успеешь. Жаль, — вздохнул он, — что до этого вырваться никак не удалось. Ну, да понимаю, вы с виконтом другим были заняты. Довольна?
— Чем? — не поняла я.
— Святая простота, в кого ты такая недогадливая? — рассмеялся маг. — Тем, что тебя на руках носят, пылинки сдувают. Я же вижу, он этого ребёнка очень ждёт. А знает ли наш виконт, что ты могла осчастливить его гораздо раньше?
— Знает, — буркнула я. — Шантажировать не получится.
— Даже в мыслях не было! А он у тебя золото, раз так спокойно отреагировал. Ладно, тебе волноваться нельзя, поэтому о каплях забыли. Чаю хочешь? Со сливками?
— Хочу, — кивнула я. — Только лучше кофе.
Но кофе меня не напоили: в уютном кабинете Тьёрна, заставленном знакомыми мне загадочными предметами, мне налили чаю, сославшись на то, что кофе мне лучше перед сном не пить, а то не засну. И вообще, для беременных чай полезнее.
Спорить со снэрром я не стала, выпила, что дали. Странный привкус у этого чая, будто что-то добавили. Не удержавшись, я спросила. Оказалось, маг влил туда немного укрепляющего настоя.
— Зима на носу, фруктов мало, а у тебя самый важный период начинается, так что самое то для тебя. Тебе нужно всякие питательные настои принимать, молоко пить, рыбой не брезговать. Врач питание особое прописал?
Я кивнула. И не только питание: на моём столике стояла целая батарея бутылочек, содержимое которых я должна была регулярно пить. Там было что-то для пищеварения и почек, что-то укрепляющее, какие-то вытяжки, настои и сборы. И всё строго по расписанию, будто я больная. Хозяин перестраховался: не желал повторения истории супруги.
- Предыдущая
- 71/108
- Следующая
