«Белая чайка» или «Красный скорпион» - Кирицэ Константин - Страница 30

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая

— Я тоже не думаю, — согласился Тудор. — Тем более мелочёвка с лекарствами и наркотиками.

— И все-таки Марино украдкой вручил сицилийцу туго набитый конверт, — вспомнил Ион Роман. — Что же такое в нем могло быть и куда он исчез.

— Пустой конверт, был найден в портфеле среди реклам и афиш, — ответил капитан Винтила. — Может быть, господин Марино не дал, а вернул нечто господину Петрини, а именно: афиши и рекламы. Если они кажутся вам важными…

— Все равно здесь делать больше нечего. А впрочем, если при контроле багажа был зафиксирован и пустой конверт, я думаю, что мы можем сбросить с души один камень… чтобы получше прочувствовать второй… Да… Одежду жертвы обыскали? Вещи, номер?

— Предметы повседневного обихода, — ответил Ион Роман. — В комнате тоже не удалось напасть на какой-нибудь след. Две книги, я их пролистал. Между страницами — ничего. Чистое белье, небогатый, но элегантный гардероб, карманы пустые, бумажник, содержащий 2800 лей в банкнотах различного достоинства, паспорт в ящике тумбочки, фотографический портрет в кармашке чемодана, там же — проездной билет на два трамвайных маршрута и телефонная книжка, в которой я не обнаружил ни одного знакомого имени, ни адвоката Жильберта Паскала, ни Елены. Подобные номера он, вероятно, держал в памяти…

— И здесь все проверено, — согласился Тудор. — Или почти все. Купальный халат? Плавки?

— Халата у него не было! — уточнил Ион Роман. — А про плавки я забыл. Я имею в виду кармашек, который бывает на некоторых плавках. В тот момент я о нем забыл…

— Может быть, там ничего и нет, — сказал Тудор, — но пока мы сами не посмотрим и не пощупаем…

— Слушаюсь! — раздался голос капитана Винтилы. — Постараюсь вернуться с заключением судмедэксперта.

— Прекрасно! — одобрительно сказал Тудор, а затем, повернувшись к Иону Роману, попросил: — Разузнайте, страдал ли Раду Стоян болезнью сердца?

— Можно узнать и побольше, — ответил Ион Роман. — Если вы мне позволите побеспокоить некоторых лиц.

— Только в том случае, если ответ на первый вопрос будет отрицательным… А пока можно рассчитывать только на благосклонность и понимание окружающих. Точно так же, как мы не можем игнорировать идею журналиста об экстравагантном самоубийстве, мы не можем игнорировать и возможность обычного сердечного приступа.

— Я тоже слушаюсь, — улыбнулся Ион Роман. — Постараюсь служить примером хороших манер.

Тудор вяло поднялся из кресла. Черная тетрадь тяжело повисла в его руке, словно была наполнена свинцом.

— Если не появится ничего нового или очень важного, я не хочу, чтобы мне мешали. Меня интересуют эти заметки. Прежде всего из-за желания нащупать какую-то ниточку. Я сюда как с неба свалился, и мы блуждаем в темноте не только в прямом смысле. Если бы найти хоть в этих записках проблеск света. И раз уже нам передали их добровольно и, кажется, только до утра, надо с толком использовать эту оказию. Мне надо всего пару часов покоя, почерк действительно разборчивый.

23.25

Горничная, с первого этажа, мощная, высокая девица с крупным носом и круглыми вылупленными глазами, всем своим видом показывала, что страшно рада иметь дело с полицейским.

— Мне господин Бану из бюро обслуживания сказал, что я вам нужна, — улыбнулась она Иону Роману. — Чтобы вы знали, мне страшно много известно. Я была здесь и в день и в ночь всю прошлую неделю.

Ион Роман хмуро взглянул на нее, убеждаясь, что такую следует быстро и жестко осадить, пока она не стала выкладывать все подробности о нижнем белье жильцов.

— Не стоит присаживаться, — отрезал он угрюмым голосом. — Я хотел бы только узнать, можно ли сейчас поговорить с господином адвокатом Паскалем или с мадемуазель Еленой, не доставив им слишком большого беспокойства.

— А вам больше шло, когда вы были счетоводом, — мстительно выпалила горничная. — Но будь по-вашему… Господин адвокат сейчас у господина архитектора, оба сидят за столом, но не разговаривают, курят. Словно соревнуются, кто больше… А барышня одна в номере с тех пор, как началась буря. Часа полтора простояла перед зеркалом совсем голая, все причесывалась, а последние полтора часа опять перед зеркалом. Одевается и сразу раздевается. Перемерила почти все платья и все прочее. Теперь, стало быть, она наполовину…

Раздосадованный, что не смог ее вовремя остановить, Ион Роман почти заорал:

— Если она не легла, немедленно позови ее сюда!.. То есть попроси спуститься на несколько минут, — добавил он, взял себя в руки и строго произнес: — А ты больше из комнаты не ходи!

Блудливый взгляд носатой девицы вмиг потускнел, а лицо приняло плаксивое выражение, словно ее собирались бить.

— Как же это? А если мне кто-нибудь позвонит?

— Звонок не работает, — отрезал сыщик. — А если ты кому-нибудь понадобишься, разыщут в комнате. Ясно, нет?.. Попроси ее спуститься.

Надувшись, горничная ушла. Иону Роману даже показалось, что в темноте она состроила ему рожу. Не прошло и несколько минут, как Елена безо всякого сопровождения уже стояла перед ним. Извиняясь за причиненное беспокойство, он старался придать своему голосу как можно больше теплоты, а затем пригласил ее в кресло под лампой.

— Очень, очень любопытный денек, — сказала Елена, как школьница, поправляя складки на юбочке. — Господи, ну и дела. Я с трудом понимаю, где нахожусь. Неужто моя очередь заступать в наряд по казарме, а?

У Иона Романа не было настроения искать потаенный смысл иронии. Он молча кивал, но, воспользовавшись первой же паузой, вставил:

— Знаю, что сейчас не самый подходящий момент для беседы… — начал он кротко.

— Да что вы, мне и в голову не приходит жаловаться, — с деланной наивностью перебила она. — Сколько можно сидеть одной среди платьев и мебели… Да еще это зеркало. Смех!

— Время позднее, — сказал Ион Роман. — Но мы обязаны как можно быстрее получить некоторые данные о Раду Стояне. Будьте уверены, у нас веские основания…

— О ком? — спросила Елена, делая большие глаза. — О том, который утонул? А почему вы именно меня спрашиваете?

Ион Роман изумленно развел руками и понял, что его заход не удался. Он почувствовал, как у него вдруг исчезли остатки доброжелательности и вежливости.

— Разве вы не были вчера вечером в театре? — спросил он.

Вчера вечером?! — Она словно силилась вспомнить. — А-а-а, да! Конечно, да. Мы были все вместе, вы вроде бы тоже. Нас всех, кажется, Пауль пригласил. Ах, лучше бы было не ходить!

Ее вздох на этот раз был глубже, за ним последовал короткий плач, прерываемый глухими гортанными всхлипами. Через пару минут на лице Елены вновь сияла улыбка, а глаза, без каких-либо признаков недавних слез, часто и неуверенно мигали.

Ион Роман решил подражать Тудору — задавать вопросы и выслушивать ответы, не поднимая глаз или глядя на какой-нибудь предмет.

— Я думал, между вами давняя дружба…

— В какой-то мере, — ответила Елена. —Мы познакомились очень давно, я уже забыла, где и когда. Он был милый и симпатичный мальчик, но немного назойливый. Нет, не вообразите себе бог знает что! Что вы! Ему просто нравилось меня видеть. Он говорил, что любит смотреть на меня, как на цветок. Представьте себе, он даже за руку меня ни разу не взял за все время нашего знакомства. Но и я ему руки не предлагала!

Ион Роман чувствовал себя жертвой какого-то розыгрыша. Ему хотелось посмотреть по сторонам, чтобы обнаружить тех, кто над ним посмеивается. Но на лице девицы ему не удалось найти ни следа насмешки или притворства. И голос ее был на удивление естественным. Когда же он обманывался — в последние 24 часа или теперь?.. Ему все-таки удалось взять себя в руки:

— Вы не знаете, Раду Стоян когда-нибудь жаловался на сердце? — холодно и прямо, как на допросе, спросил он.

— Кто? — Елена немедленно подчинилась суровому вопросу. — Раду? У Раду болело сердце? Да это, честное слово, просто смешно. Это все равно, что сказать, что я уродина или что Сильвия Костин — красавица. Будьте же серьезны, господин… как вас…

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая