Сказки и легенды - Дорошевич Влас Михайлович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/101
• Следующая

Хазир улыбнулся:

- Отец мой пошел дальше, чем дед. Я - дальше, чем отец. Значит, сын мой пойдет еще дальше, чем я? И сам, своими глазами захочет увидеть Истину? Не так ли надо думать?

Мулла вздохнул:

- Кто знает! Кто знает! Все может быть! Человек не деревцо. Смотришь на побег - не знаешь, что вырастет: дуб, сосна или ясень.

Хазир сидел уж на коне.

- Ну, так вот что! - сказал он. - Зачем же оставлять сыну то, что могу сделать я сам?

И он тронул лошадь. Мулла схватил его за повод.

- Стой, нечестивец! Как же ты смеешь после всего, что я сказал, продолжать путь? А, неверная собака! Так ты смеешь, значит, не верить ни нам, ни корану!

Но Хазир дал шпоры своему коню. Конь взвился, и мулла отлетел в сторону. Одним прыжком Хазир был уже в чаще, а вслед ему неслись проклятия муллы, крики и вой дервишей.

- Будь проклят, нечестивец! Будь проклят, гнусный оскорбитель! Кого ты оскорбил, оскорбляя нас? Пусть раскаленные гвозди впиваются в копыта своей лошади при каждом ее шаге! Ты едешь на гибель!

- Пусть разлезется твой живот! Пусть выползут, как гадины, как змеи, твои внутренности! - выли дервиши, катаясь по земле. Хазир продолжал путь.

А путь становился все труднее и труднее. Лес все чаще, - и чаща все непроходимее.

Пробираться приходилось уж шагом, да и то с большим трудом. Как вдруг раздался крик:

- Остановись!

И, взглянув вперед, Хазир увидел воина, который стоял с натянутым луком, готовый спустить дрожащую стрелу с тугой тетивы. Хазир остановил коня.

- Кто такой? Куда едешь? Откуда? И зачем держишь путь? - спросил воин.

- А ты что за человек? - переспросил его, в свою очередь, Хазир. - И по какому праву спрашиваешь? И для какой надобности?

- А спрашиваю я по такому праву и для такой надобности, - отвечал воин, - что я воин великого падишаха. А приставлен я с товарищами и с начальниками для того, чтоб охранять священный лес. Понял? Ты находишься на заставе, которая называется "заставой Истины", - ибо она устроена для охраны царицы Истины!

Тогда Хазир рассказал воину, куда и зачем он едет. Услыхав, что витязь держит путь к лазурному дворцу Истины, воин позвал своих товарищей и предводителей.

- Ты хочешь узнать, какая такая на самом деле Истина? - сказал главный предводитель, любуясь дорогим оружием, славным конем и молодецкой посадкой Хазира. - Доброе намерение, юный витязь! Доброе намерение! Сходи же скорей с твоего коня, - идем, я тебе все расскажу. В законах великого падишаха все написано, какая должна быть Истина, и я тебе охотно прочту. Можешь потом вернуться и рассказывать.

- Благодарю тебя! - отвечал Хазир. - Но я отправился затем, чтобы видеть ее своими глазами.

- Эге! - сказал предводитель. - Да мы, брат, не мудрецы тебе, не муллы и не дервиши! Мы разговаривать много не умеем. Слезай-ка с коня, живо, без разговоров!

И предводитель взялся за саблю. Воины тоже понаклонили копья. Конь испуганно насторожил уши, захрапел и попятился.

Но Хазир вонзил ему шпоры в бока, пригнулся в луке и, засвистав над головой кривою саблей, крикнул:

- Прочь с дороги, кому жизнь еще мила!

За ним только раздались крики и вой. Хазир уже летел сквозь густую чащу.

А вершины деревьев все плотней и плотней смыкались над головой. Скоро стало так темно, - что и днем царила в лесу ночь. Колючие кустарники плотной стеной преграждали дорогу.

Обессилевший и измученный благородный конь уж терпеливо выносил удары плетки и, наконец, пал. Хазир пошел пешком пробираться через лес. Колючий кустарник рвал и драл на нем одежду. Среди тьмы дремучего леса он слышал рев и грохот водопадов, переплывал бурные реки и выбивался из сил в борьбе с лесными потоками, холодными, как лед, бешеными, как звери.

Не зная, когда кончался день, когда начиналась ночь, - он брел и, засыпая на мокрой и холодной земле, истерзанный и окровавленный, - он слышал кругом в лесной чаще вой шакалов, гиен и рев тигров.

Так неделю брел он по лесу, - и вдруг зашатался: ему показалось, что молния ослепила его.

Прямо из темной, непроходимой чащи он вышел на поляну, залитую ослепительным солнечным светом.

Сзади черной стеной стоял дремучий бор, а посреди поляны, покрытой цветами, стоял дворец, словно сделанный из небесной лазури. Ступени к нему сверкали, как сверкает снег на вершинах гор. Солнечный свет обвил лазурь и, как паутиной, одел ее тонкими золотыми черточками дивных стихов из корана.

Платье лохмотьями висело на Хазире. Только оружие с золотой насечкой было все цело. Полуобнаженный, могучий, с бронзовым телом, увешанный оружием, - он был еще красивее.

Хазир, шатаясь, дошел до белоснежных ступеней и, как пелось в песнях, измученный и без сил упал на землю.

Но роса, которая брильянтами покрывала благоухающие цветы, освежила его.

Он поднялся, снова полный сил, он не чувствовал более боли от ссадин и ран, не чувствовал усталости ни в руках, ни в ногах. Хазир запел:

- Я пришел к тебе чрез дремучий лес, чрез густую чащу, чрез высокие горы, чрез широкие реки. И в непроглядной тьме дремучего бора мне светло было, как днем. Сплетавшиеся верхушки деревьев казались мне ласковым небом, и звезды горели для меня в их ветвях. Рев водопадов казался мне журчаньем ручейков, и вой шакалов песнью звучал в моих ушах. В проклятиях врагов я слышал добрые голоса друзей, и острые кустарники казались мне мягким, нежным пухом. Ведь я думал о тебе! Я шел к тебе! Выйди же, выйди, царица снов моей души!

И, услыхав тихий звук медленных шагов, Хазир даже зажмурился: он боялся, что ослепнет от вида чудной красавицы.

Он стоял с сильно бьющимся сердцем, и когда набрался смелости и открыл глаза, - перед ним была голая старуха. Кожа ее, коричневая и покрытая морщинами, висела складками. Седые волосы свалялись в космы. Глаза слезились. Сгорбленная, она едва держалась, опираясь на клюку. Хазир с отвращением отшатнулся.

- Я - Истина! - сказала она.

И так как остолбеневший Хазир не мог пошевелить языком, - она печально улыбнулась беззубым ртом и сказала:

- А ты думал найти красавицу? Да, я была такой! В первый день создания мира. Сам аллах только раз видел такую красоту! Но, ведь, с тех пор века веков промчались за веками. Я стара, как мир, я много страдала, а от этого не делаются прекраснее, мой витязь! Не делаются!

Хазир чувствовал, что он сходит с ума.

- О, эти песни про златокудрую, про чернокудрую красавицу! простонал он. - Что я скажу теперь, когда вернусь? Все знают, что я ушел, чтоб видеть красавицу! Все знают Хазира, - Хазир не вернется живой, не исполнив своего слова! У меня спросят, - спросят: "Какие у нее кудри, - золотые, как спелая пшеница, или темные, как ночь? Как васильки или как молнии горят ее глаза?" А я! Я отвечу: "Ее седые волосы, как свалявшиеся комья шерсти, ее красные глаза слезятся"...

- Да, да, да! - прервала его Истина. - Ты скажешь все это! Ты скажешь, что коричневая кожа складками висит на искривленных костях, что глубоко провалился черный, беззубый рот! - И все с отвращением отвернутся от этой безобразной Истины. Никто уж больше никогда не будет любить меня! Грезить чудной красавицей! Ни в чьих жилах не загорится кровь при мысли обо мне. Весь мир, - весь мир отвернется от меня.

Хазир стоял перед нею, с безумным взглядом, схватившись за голову:

- Что ж мне сказать? Что ж мне сказать?

Истина упала перед ним на колени и, протягивая к нему руки, сказала умоляющим голосом:

- Солги!

БЕЗ АЛЛАХА

(Арабская сказка)

Однажды Аллаху надоело быть Аллахом. Он покинул свой трон и чертоги, спустился на землю и сделался самым обыкновенным человеком. Купался в реке, спал на траве, собирал ягоды и питался ими.

Засыпал вместе с жаворонками и просыпался, когда солнце щекотало ему ресницы.

Каждый день солнце всходило и заходило. В ненастные дни шел дождик. Птицы пели, рыба плескалась в воде. Как будто ничего и ле случилось! Аллах с улыбкой глядел кругом и думал: - Мир, как камушек с горы. Толкнул его, он сам собой и катится.

• Предыдущая
• 23/101
• Следующая