Боги ждут жертв - Кинжалов Ростислав Васильевич - Страница 33
- Предыдущая
- 33/51
- Следующая
– Уйди! – прошипел он. – Прочь! Я возложу маску!
Эк-Лоль гордо выпрямилась.
– Почему ты? – гневно спросила она. – Я должна сделать это. Отойди!
Услышав эти слова, собравшиеся отхлынули к другому краю площадки. Положение становилось слишком напряженным, и никто не хотел оказаться свидетелем неприятного разговора двух детей властителя Тикаля.
Кантуль был вне себя. Его трясло от бешенства.
– Ты женщина, тебе не подобает вообще здесь быть, – заявил он. – Уйди прочь!
– Мне, старшей дочери правителя, уйти из храма Покоб-Иш-Балам? – презрительно произнесла Эк-Лоль. – Ты действительно потерял рассудок, Кантуль!
Говоря это, сестра наступала на брата, а тот медленно пятился. Они уже были у самого края площадки. И вдруг обезумевший от злобы Кантуль с криком: «Прочь!» – с силой ударил Эк-Лоль в грудь. Слабый вскрик – скорее удивления, чем ужаса, – вырвался у царевны. Какую-то долю мгновения тело ее балансировало на краю уступа, руки судорожно хватались за воздух. Она не удержалась на ногах, скатилась с уступа, с силой ударилась о выступ следующего этажа и… рухнула вниз.
Так умерла царевна Эк-Лоль из рода Челей.
Многоголосый вопль вырвался из груди стоявших на вершине пирамиды. Нелепость происшедшего и невозвратимость потери не укладывались в сознании. В последовавшем затем всеобщем смятении, когда людской водоворот забурлил на площадке – все стремились протиснуться к краю, – никто не заметил, как Ах-Каок, дернув за руку убийцу, незаметно исчез вместе с ним. Предсказание Вукуб-Тихаша оправдалось: парадные пышные одеяния оказались измятыми и изуродованными. Но кто сейчас думал о таких пустяках, как внешний вид!
Здесь же, около так и оставшегося непогребенным тела верховного жреца, состоялся совет, в котором приняли участие Ах-Меш-Кук, Ах-Печ, након и незаметно вернувшийся Ах-Каок. Было решено немедленно сообщить о случившемся правителю; выбор пал на Ах-Меш-Кука. С лихорадочной быстротой все заторопились вниз, чтобы сопровождать к дворцу вестника горького события. На чей-то вопрос о Кантуле горбун ответил, что он видел, как тот прыгнул за сестрой вниз. И хотя этого не было, сразу же нашлись десятки очевидцев, в ярких красках расписывавших самоубийство наследника.
Изуродованное тело царевны было найдено у подножия пирамиды и отнесено прислужницами во дворец. Толпа народа, стоявшая внизу, испуганно рассеялась…
Как только около храма Покоб-Иш-Балам наступило обычное безлюдье, Ах-Каок, оставшийся на вершине, спустился в склеп и вывел прятавшегося там Кантуля. Убийца был переодет в одежду младшего жреца. Достойная пара спустилась с пирамиды и исчезла. На вершине осталось только забытое всеми тело верховного жреца, пристально смотревшее безжизненными глазами в яркое синее небо.
Глава семнадцатая
ВОССТАНИЕ
Послезавтра они убьют тебя! Все они придут, чтобы уничтожить тебя, чтобы убить людей в городе, в который они проникнут. Поистине страшно видеть, как они идут. Их не восемь тысяч, не шестнадцать тысяч человек. Их больше!
Изношенное сердце правителя Тикаля не выдержало страшной вести о нелепой смерти любимой дочери. Ему даже не успели рассказать о самоубийстве царевича Кантуля. Глухо застонав, он свалился на руки окружавших его придворных, и через полчаса старого властителя не стало.
Спешно был созван совет знатных родов, который после долгих прений постановил (основываясь на достигнутой ранее тайной договоренности): временным правителем Тикаля – до официальной коронации – считать владыку Ах-Меш-Кука; его наследником и преемником, ахау-ах-камха – владыку Ах-Печа.
Были удовлетворены (хотя и не без споров) притязания и пожелания других членов совета. По улицам Тикаля помчались быстроногие и звонкоголосые глашатаи, возвещавшие о смерти правителя и воцарении Ах-Меш-Кука.
Дел у совета оказалось немало. Ах-Каоку, впервые присутствовавшему на столь блестящем собрании, было поручено довести до конца похороны верховного жреца и позаботиться о погребении царевны Эк-Лоль. По предложению Ах-Печа ее решили захоронить в том же храме Покоб-Иш-Балам, в одном склепе с верховным жрецом. Ах-Меш-Куку предстояла более трудная задача – устроить торжественные похороны правителя, но он был заинтересован в этом больше других: только после этой церемонии могло состояться его возведение на престол Тикаля.
Уже к концу заседания кто-то обратил внимание, что среди присутствующих нет накона. Стали выяснять, где он. Оказалось, что сразу же после смерти правителя након, собрав большой отряд наиболее опытных воинов, ушел из Тикаля в неизвестном направлении. Многим это не понравилось. В довершение всего придворные царевича Кантуля, тщетно проискав его тело, явились в совет и заявили об этом странном обстоятельстве. Начали допрашивать очевидцев (об Ах-Каоке не вспомнили). Те что-то мямлили и совершенно явно сочиняли небылицы. Дело все больше и больше запутывалось. Только Ах-Меш-Кук, по-прежнему с улыбкой на лице, уверял, что никаких оснований для тревоги нет, что накону стало известно о волнениях в одном из городов, и он туда выступил, а тело царевича унес какой-нибудь преданный слуга. По его приказанию, выраженному в форме учтивого совета, участники совещания наконец разошлись по домам.
Время близилось к вечеру; Хун-Ахау и его товарищи еще ничего не знали о случившемся. После длительных упражнений они, в ожидании еды, отдыхали. Шбаламке, уединившись с Хун-Ахау, горячо убеждал в чем-то своего названого брата.
– Мы скажем, что ты сын правителя Ололтуна, случайно попавший в плен, – говорил он.
– Я не хочу этого, – ответил Хун-Ахау.
– Почему? – искренне удивился Шбаламке.
– Ты же знаешь, что я не из знатного рода, мой покойный отец был простым земледельцем.
– Так это знаю только я, а никто больше знать не будет! А что ты сейчас раб – это ничего не значит! Немало было случаев, когда и царевны становились рабынями. Военное счастье переменчиво…
– Нет, – сказал Хун-Ахау, – не хочу!
– Почему же, – настаивал Шбаламке в отчаянии, – почему ты упрямишься?
– Я хочу быть сыном своих родителей, а не кого-то другого. Я горжусь своим отцом и своими предками. Мой отец погиб, защищая родное селение, а трус – правитель Ололтуна – не послал нам на помощь ни одного воина!
– Как хочешь, – огорченно произнес после паузы Шбаламке, – но, поверь мне, ты отказываешься напрасно. Было бы хорошо. Ты взял бы в жены царевну…
Внезапно перед хижиной появился Цуль с низко опущенной головой. Волосы старого раба были растрепаны, а вид так необычен, что у Хун-Ахау почему-то дрогнуло сердце.
– Что случилось, Цуль? – спросил он, подбежав к старику.
Старый раб поднял голову, и юноша с ужасом увидел, что из глаз его медленно катятся крупные слезы.
– Убили ее, – пробормотал он, – убили мою дочку, мою маленькую девочку…
Хун-Ахау схватил Цуля за плечи, с силой потряс его.
– Кого убили? Говори ясно!
Подошел Шбаламке, стал молча рядом.
– Царевну… Кантуль сбросил ее с вершины пирамиды… Она разбилась насмерть, – воскликнул Цуль. – Отомсти за нее, Хун. Она была добра к тебе, она желала тебе добра… А я носил ее на руках совсем маленькой девочкой…
Хун-Ахау побледнел: «Кантуль убил ее! Пока мы тут собирались, готовились, он просто убил ее! Убил… Недаром Эк-Лоль говорила, что после воцарения Кантуля она долго не проживет. Но ахау-ах-камха нанес свой удар раньше, чем она думала!»
Подбежал Укай, стал расспрашивать Шбаламке, что случилось. Тот объяснил ему, в чем дело, они о чем-то посовещались.
– Послушай, Хун-Ахау, – сказал Шбаламке, положив ласково руку на плечо юноши, – впереди ночь. Ты успокоишься, и мы все обдумаем. У нас еще есть время…
– Довольно! – отрезал Хун-Ахау, резко сбрасывая руку с плеча. Глаза его загорелись. – Мы и так потеряли слишком много времени! Хватит разговоров! Если мы в эту ночь не вырвемся из Тикаля, то завтра будет уже поздно. Слушай, Цуль. Если ты хочешь, чтобы мы отомстили за смерть царевны, четко отвечай на мои вопросы. Как отец узнал о гибели дочери? Где сейчас Кантуль? Где након и его войска?
- Предыдущая
- 33/51
- Следующая
