Брак по завещанию - Макалистер Энн - Страница 26

И с чего это она решила, что он вдруг захочет быть с ней снова? Ведь сегодня вечером он не пьян.

Она услышала, как он встал, и подумала — сейчас уйдет. Но тут почувствовала его руку на своем плече. Его прикосновение было таким легким, что она на какую-то секунду посчитала его шуткой воображения. Но он слегка потянул ее за плечо, так что ей оставалось или вырвать плечо, или повернуться к нему лицом.

— Ты хочешь?..

Он осекся. Она видела, как он шевелит губами, словно у него что-то застряло во рту. Неужели ему так противно?

— Я же сказала, не обращай внимания.

В ее голосе слышалась едва сдерживаемая ярость и обида. Она отвернулась от него. Но в следующее мгновение он уже скользнул под одеяло, одним рывком отвернув его. Кровать слегка просела под тяжестью его тела. Сэм не просто лег рядом, он тесно прижался к ней, так что их тела слились в одно целое. Им было тепло и покойно.

Крепко обнявшись, они лежали словно двое влюбленных.

Жози почувствовала, как его рука медленно опускается вниз, и, взяв его руку в свою, сильно прижала ее к своему животу. Он задышал быстро и часто, и его дыхание слегка шевелило ее волосы и щекотало ухо. Она чуть сдвинулась с места и ощутила, с какой готовностью откликнулся он на ее движение, как неудержимо нарастает в нем нетерпеливое желание. От этого ей сразу стало и радостно, и грустно. Это значило, что его желание тогда не было лишь минутным порывом.

— Я не могу, — прошептала она, и ее душа разрывалась на части от боли, — доктор сказал…

— Я знаю.

Его пальцы все крепче и крепче сжимали ее руку. Его голос звучал неровно, в нем слышались такие тоскливые нотки.

— Я знаю, — повторил он.

— Я могу… Я бы… Если ты хочешь… Если тебе нужно…

У нее дрогнул голос. Щекам стало жарко. Она не могла подобрать слова, чтобы сказать ему, что именно готова сделать ради него, если только он пожелает.

Сэм взял ее за руку так, что их пальцы переплелись.

— Все в порядке. Спи.

Она вопросительно взглянула на него.

— Ты уверен?

— Уверен.

Он был уверен, что умрет от неудовлетворенного желания.

Был уверен, что достиг предела сексуального возбуждения, что постоянная близость к Жози Нолан — то есть к Жози Флетчер — нестерпимо усиливает его вожделение.

Ему следует держаться от нее как можно дальше.

Но он не в состоянии ничего с собой поделать.

Даже после того, как все родственники разъехались и все номера снова заселились постояльцами, он не смог вернуться в апартаменты «Коулмэн». Он говорил себе, что иначе нельзя, так как ночью ей может что-нибудь понадобиться, а никого рядом не окажется. Если у нее начнутся настоящие схватки, его место рядом. Да и постояльцам покажется странным, что молодые спят на разных этажах.

Он убеждал себя, что Богу угодно, дабы он бдел ночами около Жози, расплачиваясь за свои грехи, хотя это определенно отдавало мазохизмом.

И днем он посвящал жене много времени. В номер «Коулмэн» поднимался, чтобы решить какие-нибудь очередные проблемы, о которых Элинор сообщала ему по факсу. Но как только представлялась возможность, он брал свой мобильный телефон или какие-нибудь бумаги и спускался вниз, чтобы, по его собственному выражению, присматривать за Жози. А как иначе узнать, не нужно ли ей чего-нибудь?

— Купи пейджер, — предложил Бенджамин.

— Нет, — ответил Сэм.

Это его совсем не устраивало, ему надо быть уверенным, что она не слишком много хлопочет. С нее станется, ведь она по-прежнему так и норовит сама убираться в холле. Если бы Сэм не настоял на найме двух школьниц, которые теперь ежедневно убирались в номерах, она бы ни за что не отказалась от этих обязанностей, не говоря уж о стирке белья.

В первый день она все время причитала:

— Как я узнаю, что они добросовестно все делают, если даже не могу их проконтролировать?

— Я сам прослежу за ними.

— Не думаю, что ты в этом разбираешься.

Он смерил ее взглядом.

— Я не хуже любого другого могу определить, аккуратно ли застлана кровать.

Жози закатила глаза:

— Этого-то я и боялась!

— Ты же знакома с моей матерью. Неужели ты думаешь, она потерпела бы, чтобы постели в ее доме были заправлены хуже, чем в больнице или казарме?

— Ну, ладно, — сдалась Жози. — Но ты обязательно должен проверять и под кроватями, чтобы там ни в коем случае не скапливалась пыль. И непременно проследи за тем, чтобы не забывали расправлять полотенца после того, как их повесят. В каждом номере должны стоять свежие букеты цветов. Учти, мыла должно быть два кусочка, один лосьон и один шампунь. Да, и конечно, бархатка для обуви.

Сэм составил список и по-военному отдал ей честь. Когда он уже выходил из комнаты, она окликнула его:

— А как же твоя работа? Где ты возьмешь время на все?

— Ничего, справлюсь.

— А я не могу помочь?

Он заколебался. Но она с такой надеждой, с таким ожиданием и готовностью смотрела на него, что он пожал плечами и сказал:

— Посмотрим.

В течение последующих полутора недель, переложив часть своих обязанностей на Жози, Сэм успокаивал себя тем, что это все-таки гораздо легче, чем управление гостиницей.

Он не ожидал, что она так живо заинтересуется его работой. Поначалу она вела себя очень робко, как бы стесняясь, что вмешивается не в свое дело, но, убедившись, что он охотно отвечает на все вопросы, она с каждым днем проникалась все большим интересом к его делам. Неожиданно для себя он понял, какое это удовольствие — разделить с Жози свой восторг и восхищение произведениями того или иного мастера. Когда он не был занят перекрашиванием потолка в холле или распределением постояльцев, его неудержимо влекло в библиотеку поговорить с ней, объяснить, что, как и почему делается в его бизнесе, развлечь рассказами о ремесленниках и художниках, которых ему доводилось встречать во время своих разъездов.

Все это забавляло Жози, отвлекало от печальных мыслей, ему было приятно видеть, как загораются восторгом ее глаза. Ему нравились ее вопросы и звучавшая в них неподдельная любознательность.

Он поймал себя на том, что чуть было не объявил: «Я мог бы тебе это показать», когда говорил об одной тайской деревушке, куда попал в поисках особо тонкой пряжи. Однако, хотя он и подавил свой порыв, ему бы хотелось отвезти ее туда. И не только туда, но и в Гонконг, и на остров Бали. Больше всего он желал видеть выражение ее лица при первой встрече с теми местами, которые стали ему так близки.

Но, увы, не суждено — он никогда не поедет туда вместе с ней.

Их брак продлится не долгие годы, а всего лишь несколько коротких месяцев, потому что их связал расчет, а не любовь. Он даст их ребенку свою фамилию, а Жози — моральную поддержку в трудный для нее период. Обеспечит ей надежное материальное положение в будущем.

Себя же он навязал ей лишь на время.

Это все временное. Она знала, что на жизнь рядом с Сэмом ей отпущено несколько недель, может, несколько месяцев. Не больше. Она не питала по этому поводу никаких иллюзий.

Вот только бы заставить сердце подчиниться голосу разума. Оно начинало учащенно биться всякий раз, как Сэм входил в комнату, а тело становилось таким податливым в его ночных объятиях. Даже разум стал постепенно подводить ее, услужливо подыскивая причины его неравнодушия.

Нет, в такое поверить невозможно.

Но она не могла совладать с собой.

Она спрашивала себя: зачем Сэму приходить к ней каждую ночь и держать в своих объятиях, если он не любит ее? И отвечала самой себе, что он считает своей обязанностью находиться рядом с ней на тот случай, если она позовет на помощь. Но ведь он мог бы поставить себе раскладушку. Или воспользоваться сотовым телефоном.

Он мог бы так сделать. Но не сделал.

Сэм мог бы коротко ответить на ее вопросы о том, что он импортирует и кто производит импортируемые им товары. Вместо этого он, придвинув стул к ее кровати, пустился в живописные рассказы о Сингапуре и Шанхае, о Хоккайдо и Бали.