Война и антивойна - Тоффлер Элвин - Страница 28

Когда американские самолеты сбрасывали продукты осажденным крестьянам на Балканах, многие пакеты уносило далеко от выбранных точек приземления. Но сегодняшняя технология уже устарела. Недавно корпорация АИ объявила о прорыве в технике выброски с воздуха. «Это не показуха, — заявляет она. — Мы надежно сбрасываем с грузовых самолетов грузы в 20 000 фунтов на скорости 150 узлов. И каждый сброс совершается с точечным попаданием». «В этой уникальной системе используется группа тормозных ракет, включающихся при подходе груза к земле, плюс лазерный альтиметр и система управления, задающая ракете точный момент включения… Скоро мы будем способны сбрасывать грузы до 60 000 фунтов полезного веса. Это, например, боевая машина вроде танка «Шеридан», в полной сборке и готовая к бою».

Некоторые эксперты по специальным операциям задумываются о достаточно далеком будущем. Завтрашняя «война за ниши» была предметом совещания, недавно проведенного в небольшом конференц — зале, скрытом за вьющейся тропой, ведущей к «Олд — колони инн» в Александрии, штат Вирджиния. Присутствовало примерно пятьдесят слушателей — среднего возраста бизнесменов, среди которых несколько женщин. Наклонившись на стульях, они ловили слова подполковника Майкла Симпсона из командования специальных операций армии США. Аудитория представляла компании, из которых многие — производители продуктов для ниш, работающие (или надеющиеся работать) для армии.

Высокий и отчетливо говорящий подполковник Симпсон имеет две магистерских степени, одна по международным отношениям, другая по стратегическим исследованиям. Но еще он четырнадцать лет провел, «таская вещмешок» в разных точках земного шара, помогая выполнять «специальные операции».

Слушатели записывали в блокноты будущие требования своей организации — «нишные продукты» для «нишных войн» завтрашнего дня.

Среди них упоминались снегоходы и экипажи для движения по льду, беспленочные цифровые камеры, легкие переносные электростанции, хамелеонный камуфляж (меняющий окраску при необходимости), трехмерная голографическая аппаратура и аппаратура автоматического перевода речи (в американских специальных силах в Заливе было два батальона человек, говорящих по — арабски — куда меньше, чем требовалось).

Помимо этого, Симпсон добавил: «Мы бы рады были иметь легкую неприхотливую рацию, соединяющую в себе устройство глобального позиционирования, устройство моделирования угроз, факс и возможность онлайнового кодирования и декодирования». Такое устройство, по его выражению, «снимет с солдатской спины тридцать фунтов груза».

Другой оратор описал технологии, необходимые для планирования операций, моделирования угроз, обучения и репетиций — все на борту самолета, перевозящего солдат специальных сил к месту выполнения задания. Планирование, обучение, репетиция даже по пути к выполнению срочной операции.

Вообще оборудование для специальных операций, как было сообщено поставщикам, должно быть достаточно простым для «туземных сил», работать в условиях полного отсутствия электроэнергии и иметь и «НВП», и «НВО» — низкую вероятность перехвата и низкую вероятность обнаружения.

Полковник Крейг Чайлдресс, эксперт Пентагона по специальным операциям, добавил: «Нам нужен самолет с вертикальным взлетом, способный на горизонтальный полет дальностью в 1000 морских миль», и «нам понадобится использование виртуальной реальности и искусственного интеллекта» и на учениях, и в бою. Например: «Сегодня у нас есть возможность поместить стрелка в комнату и создать имитируемую реальность, которую мы считаем настоящей». Но через несколько лет «мы должны будем иметь возможность поместить в имитируемую реальность целую группу. Учения сделают реальный бой чем‑то вроде дежавю. А если к виртуальной реальности добавить искусственный интеллект, мы сможем менять ответные действия противника — например, ребята будут думать, что дверь открывается вправо, а она откроется влево».

Рассматриваются еще более поразительные возможности. В июле 1992 года генерал — майор Сидни Шэч — ноу из командования специальных операций запланировал к 2020 году нечто вроде разработки «идентификации скрыто добытой ДНК», «полной замены крови» и даже «синтетической телепатии».

Что‑то из этого может оказаться всего лишь фантастикой. Но другие новшества, не менее поразительные, наверняка ждут впереди. Мир должен сейчас начать думать не только о таких технологиях, но и о будущем «нишных войн» вообще и о форме войн Третьей волны, частью которой эти «нишные войны» являются.

О более глубоких последствиях «нишных войн» Третьей волны едва ли даже задумываются правительства, борцы за мир и подавляющее большинство военных мыслителей. Каковы геополитические и социальные последствия быстрого развития сложных технологий «нишных войн»? Что будет с десятками тысяч обученных солдат специальных сил, выпущенных в гражданское общество?

Не продают ли войска спецназа наполовину распавшегося бывшего СССР свое искусство другим странам? А что там с тысячами молодых арабов и иранцев, хлынувших когда‑то в Афганистан для помощи моджахедам против Советского Союза? Многие из них были обучены партизанской войне и навыкам воинов специальных сил. Но собственные их правительства, в том числе в Египте, Тунисе и Алжире, затруднили им возвращение домой из страха, что обретенные умения будут поставлены на службу антиправительственным революциям.

Специальные войска — элита вооруженных сил. Но военная элита как таковая — не представляет ли угрозу самой демократии, как утверждают некоторые авторы?

Другие считают, что специальные операции, основанные главным образом на обмане, аморальны сами по себе. Но столь же аморальны и многие ситуации, которые в быстро надвигающемся будущем потребуют их применения. Ничего нет морального в этнических чистках, в агрессии против соседних стран, в контрабанде оружия массового уничтожения, в разворовывании медикаментов и продуктов из гуманитарной помощи, в войнах наркоторговцев и тому подобном.

Защитники специальных операций утверждают, что это — точное оружие, которое можно использовать превентивно: предупреждать разрастание конфликтов, сдерживать малые войны в их границах, уничтожать оружие массового поражения, а также для других достойных целей.

Но даже если не трогать вопросы морали, значение нишного военного дела приобретает растущую важность, поскольку для правительств разных стран оно оказывается дешевым вариантом — по сравнению с выводом на поле битвы больших обычных сил — для достижения цели. Его можно использовать не только в тактических, но и в стратегических целях. Когда‑нибудь его пустят в ход не только правительства, но и международные организации, даже сама ООН, и даже негосударственные актеры мировой сцены, от транснациональных корпораций, скрыто использующих наемников, и до движений религиозных фанатиков.

Те, кто мечтают о более мирном мире, должны перестать муссировать старые кошмары «ядерной зимы» и более свежим взглядом, давая волю воображению, подумать о политике, морали и военных реалиях «нишных войн» двадцать первого столетия.

В пятнадцатом — шестнадцатом веках энтузиазм европейских держав в трансатлантических исследованиях рос и падал, но как только был открыт Новый Свет, возврата назад не стало. Точно так же может теперь расти и падать наша тяга в космос, но конкурирующие армии разных стран слишком зависят теперь от ракет и спутников, чтобы упускать из виду небеса. Сама просторность космоса — ключевой фактор для будущих форм войны.

Война в Заливе, как пишет полковник Алан Кэмпен, бывший директор отдела политики командования и управления в Пентагоне, «является первым примером, когда боевые силы в больших масштабах развертывались, поддерживались и управлялись по спутниковой связи».