Однажды ночью в Лас-Вегасе - Гордон Люси - Страница 17

• Предыдущая
• 17/28
• Следующая

Она ждала, чтобы он вошел в комнату. Тогда ей, возможно, удастся тихо пойти за ним и понять, что происходит. Но вместо этого он долго, целую вечность, стоял неподвижно. Потом прислонился к двери, опустив плечи, словно собирался осесть на пол. Она уже готова была поспешить ему на помощь, когда он выпрямился и повернулся в ее сторону.

Петра поспешно попятилась и исчезла, прежде чем он успел увидеть ее. Ей удалось добраться до спальни незамеченной и лечь на кровать спиной к двери. Она почувствовала, как он подошел и наклонился, проверяя, спит ли она. Она открыла глаза.

– Привет, – сказала она, протягивая к нему руки.

Сейчас, конечно, он придет в ее объятия и расскажет, что случилось, потому что теперь они были духовно близки и ему не надо было прятаться от нее.

Но вместо этого он отпрянул.

– Извини, если я побеспокоил тебя, – сказал он. – Я подумал, что надо вставать.

– Ты собирался встать сейчас? – медленно спросила она.

– А ты лежи. Я принесу тебе кофе попозже.

И он торопливо вышел из комнаты.

Петра не знала, в каком настроении выйдет Лисандрос к завтраку, будет ли столь загадочен и мрачен, как ранним утром. Но он приветливо поздоровался с ней, чмокнув в щеку. Они были похожи на типичную пару, беззаботно наслаждающуюся несколькими днями отдыха.

– Чем ты хотела бы заняться? – спросил он.

– С удовольствием побывала бы в Гастурии.

Она говорила о маленькой деревушке, в которой был построен Дворец Ахиллеса.

– Разве ты никогда не бывала там раньше? – удивленно спросил он.

– Бывала, но совсем недолго, только чтобы получить материалы. А сейчас у меня есть время на то, чтобы как следует осмотреть все.

Деревушка находилась милях в семи к югу, на склоне, на самом верху которого располагался Дворец Ахиллеса, обращенный к морю. Он был построен королевой Елизаветой в честь ее любимого греческого героя. Здесь все напоминало о его храбрости, сложном характере и ужасной судьбе.

Как только они въехали в ворота, Петра почувствовала атмосферу – мощную, полную энергии, но при этом меланхоличную – таким, по-видимому, во многом был и сам Ахиллес.

Перед зданием стояла статуя самой королевы, крошечная фигурка с печальным, полным безысходности лицом.

– Она раздражала моего отца, – сказал Лисандрос. – Он говорил, что это была глупая женщина, которая не умела владеть собой. Когда моя мама привела меня сюда, он настоял на том, чтобы пойти вместе с нами и показать мне то, что ему хотелось бы, чтобы я запомнил. Например, вот это.

Он подвел Петру к высокой бронзовой статуе, изображавшей Ахиллеса блистательным юным воителем в металлическом шлеме с большим гребнем, украшенным перьями. Его ноги прикрывали металлические наколенники с вытисненными на них рычащими львами. На одной его руке висел щит, в другой он держал копье. Ахиллес стоял на высоком постаменте, возвышаясь над посетителями и устремив взгляд вдаль.

– Надменный, – задумчиво произнесла Петра. – Стоя так высоко, он никогда не замечал простых смертных вроде нас, снующих здесь, внизу.

– Возможно, Елизавета таким и хотела запечатлеть его, – предположил Лисандрос с легкой иронией.

– Она ничего не знала об этом, – сразу ответила Петра. – После ее смерти Дворец Ахиллеса был продан какому-то человеку, который и поставил здесь эту статую.

Лисандрос усмехнулся:

– Я должен был догадаться, что ты знаешь это.

– Так вот каким хотел видеть тебя твой отец! – задумчиво произнесла Петра, закинув голову, чтобы рассмотреть лицо Ахиллеса.

– Во дворце есть еще одна картина, которую он просто обожал.

В главном холле здания доминировала величественная лестница, над которой висела гигантская картина с изображением мужчины в мчащейся во весь опор колеснице, за которой по грязи тащилось безжизненное тело его врага.

– Ликующий Ахиллес, – сказала Петра, – гордо демонстрирующий своего поверженного врага у стен Трои.

– Таким и должен быть мужчина, – задумчиво сказал Лисандрос. – Потому что, если ты не сделаешь это с врагами, они сделают это с тобой. В таком духе меня воспитали.

– И ты такой?

– Да, – ответил он. – Приходится быть таким, иначе я бы не выжил, а вместе со мной и те люди, которые работают у меня.

Они ходили по зданию, осматривая фризы и фрески, картины и статуи, которые говорили о мире ушедшем, но все еще соприкасающемся с миром сегодняшним. Лисандрос мог с кривой усмешкой говорить о восхищенном отношении своей матери к легендарному Ахиллесу, но при этом даже он ощущал на себе силу влияния истории. Прошлое давило на него, почти вынуждая жить сразу двумя жизнями.

Вернувшись в сад, они подошли к огромной статуе, запечатлевшей последние мгновения жизни Ахиллеса. Тот лежал на земле, пытаясь выдернуть стрелу из пятки, хотя знал, что это бесполезно. Его лицо, обращенное к небесам, было полно отчаяния.

– Он покорился, – сказал Лисандрос. – Он знает, что ему не уйти от судьбы.

– Возможно, ему не надо было покоряться, – ответила Петра. – Никогда не следует воспринимать несчастья как что-то неотвратимое. Это значит сдаться.

– А что он мог с этим поделать? Он знал, что его судьба была предначертана в день его рождения. И никогда не забывал тайну своей уязвимости. Но только в итоге эта тайна перестала быть тайной. Никто из нас не способен спрятать свою слабость достаточно хорошо, как бы нам ни хотелось.

По дороге домой его настроение, кажется, улучшилось. Они безмятежно поужинали, ведя спор о каком-то рутинном деле, о котором Лисандрос никак не мог забыть. Он прикрыл глаза рукой, разозлившись на себя.

– Это не имеет значения, правда? – простонал он. – Я знаю, что это не важно, но…

– Ты растерялся, – ласково сказала Петра. – Не знаешь, как вести себя с людьми… если это не враги. Знаешь, что тебе нужно?

– Что же?

– Я. Чтобы направлять тебя на путь истинный и удерживать там.

– А куда этот путь ведет?

– Обратно ко мне. Всегда. Так что соглашайся. Я отвечаю за все.

Он внимательно смотрел на нее с минуту, нахмурившись, и она испугалась: уж не слишком ли задела его диктаторскую натуру? Но на его лице появилась нежная улыбка.

– Хорошо.

Она быстро полезла в свой карман, вытащила небольшой блокнотик и карандаш, с которыми никогда не расставалась, потом начала считать по пальцам и что-то записывать.

– Что это ты делаешь? – поинтересовался он.

– Считаю. Ты знаешь, что прошло ровно восемнадцать часов и двадцать три минуты с того момента, как ты занялся со мной любовью? – Она притворно вздохнула. – Не понимаю. Как это некоторые мужчины только разговорами и занимаются.

Не успел он что-то ответить, как она вскочила и умчалась.

– Эй, куда это ты?

– А ты как думаешь? – крикнула она через плечо, находясь уже на полпути к лестнице.

Ему удалось обогнать Петру на лестнице и первым добежать до спальни.

– Иди сюда, – сказал он, схватив ее и крепко, отнюдь не нежно прижав к себе. – Иди сюда.

Его поцелуй был обжигающим. Его страсть пугала ее, потому что была не меньше ее собственной, но она пока еще не станет говорить ему об этом. У нее созрел другой план.

– М-м-м… точно так, как я надеялась, – пробормотала она.

– Ты натянула мои струны, и я отозвался, да?

– Боюсь, что так. И у тебя теперь другая проблема.

– Удиви меня.

– Я ужасный человек. Настолько ужасный, что готова вскочить и немедленно уйти прямо сейчас.

Он схватил ее:

– Не смей даже думать об этом!

Петра весело рассмеялась, наслаждаясь той беспощадностью, с которой он бросил ее на спину и напал, как захватчик. Она все еще продолжала смеяться в момент пика своего наслаждения, когда весь мир завертелся вокруг нее.

Следующие несколько дней прошли словно в тумане. Большую часть времени они проводили на природе, гуляя по острову или лениво развалившись на пляже. Вечера проходили в доме за откровенными теперь разговорами, что было немыслимо когда-то. А ночи они проводили в объятиях друг друга…

• Предыдущая
• 17/28
• Следующая