Игра на изумруд - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/58
• Следующая

– Да, конечно. Обещаю, что в этот раз не стану делать глупостей. – Я уже собралась сказать «До свидания», но не удержалась: – А позволите спросить?

– Только если на ваш вопрос можно ответить коротко.

– Зачем же вы держите таких людей, как господин Янкель, если он таков, что вы даже запрещаете нам с ним встречаться?

– Потому держу, что помимо недостатков весьма неприятных, есть у него и достоинства. В тех случаях, когда дело более или менее ясное и простое, мало кто лучше него способен его завершить. Да и сотрудников лишних у нас нет. Вот и приходится терпеть его грубость по отношению к людям. Удовлетворены ответом?

– Благодарю вас, Сергей Николаевич, – ответила я со вздохом. Не стоило мне спрашивать, могла бы и сама догадаться. – До свидания, Сергей Николаевич.

– До свидания, Полина.

Сбежав вниз, я чуть не столкнулась с Дмитрием Сергеевичем, который зачем-то поджидал меня.

– Я невольно слышал ваш разговор с господином полицмейстером, – сказал он мне. – По мне – так это к лучшему для вас и Пети. И все же хочу в нарушение правил передать вам одну вещицу. Наши полицейские эскулапы произвели вскрытие и обнаружили вот это.

Следователь протянул мне пакетик, свернутый из бумаги наподобие конверта.

– Это было обнаружено в голове убитой и, несомненно, является обломком орудия преступления. Господину Янкелю он ни к чему. При всей необычности сего предмета он не станет тратить сил на то, чтобы разобраться, что это. Вас же он заинтересует и, надеюсь, отвлечет от более опасных занятий. Я же отговорюсь тем, что в суете при передаче дела забыл об этой не самой существенной детали. Но через два дня, никак не позже, вспомнить я буду обязан.

– Спасибо, я поняла, и через два дня улика вернется в полицию.

– Передайте ее Михаилу Аполинарьевичу, он останется в Томске. Приятно с вами общаться, Дарья Владимировна. Ну, так я побежал, а то меня уже ждут.

– А кто подозреваемый? – остановила я его.

– Нас сразу заинтересовали те люди, что посещали монастырь или прибыли в него в последнее время. Среди новых послушниц оказалась особа с криминальным прошлым. Подробности пока неизвестны да и не слишком важны, потому как эта особа выдала себя тем, что безо всякого предлога из монастыря исчезла. Вот ее поимка и есть главная задача для господина Янкеля. С этим он вполне в состоянии справиться. Весь вопрос – насколько расторопно? Ну, до свидания.

Дмитрий Сергеевич убежал, а я тут же развернула пакетик. В нем оказался обломок трехгранной формы, длиной менее вершка и похожий на костяной. Была ли это в точности кость, я не знала, а лишь предполагала. Что это за кость и какого животного, я тем более не могла определить.

Едва мы на следующее утро пришли в театр, как нам сказали, что нас зовет Александр Александрович, и мы пошли к нашему антрепренеру.

Тот сидел, положив голову на руки, и вид имел растерянный и грустный. Я даже испугалась, мол, не приболел ли наш руководитель, но он улыбнулся и приветливо сказал:

– Здравствуйте, друзья мои! Я пригласил вас, чтобы…

– Чтобы сообщить пренеприятное известие! – вырвалась у меня фраза из пьесы «Ревизор».

– Нет! – засмеялся антрепренер. – Хотел с вами посоветоваться. Хотя, правду сказать, мысли, из-за которых я к вам хочу обратиться, можно назвать и неприятными. Случилось так, что у нас некому играть сэра Питера Тизла.

– Это что за новости такие? – воскликнул дедушка.

– Кто-то заболел? – одновременно с ним ужаснулась я.

– Нет-нет. Все живы и здоровы, – стал успокаивать нас господин Корсаков. – Но это дела не меняет.

– Тогда в чем причина вашего заявления, вы уж извольте объясниться, – недоуменно развел руками дедушка.

– Афанасий Николаевич, прежде вы сами скажите: к какому амплуа относится эта роль? – спросил Александр Александрович, глядя ему в глаза.

– Пожалуй что благородный отец, – не вполне уверенно ответил дед.

– Но у него юная супруга, которая его любит совсем не как отца, а как мужа.

– Хорошо, пусть тогда эту роль играет Петр Фадеевич.

– Но он же трагик, а герой то и дело попадает в комические ситуации.

– Для этого у нас имеется Иван Иванович Тихомиров.

– Но он же комик, а не герой-любовник.

Я уже поняла, куда клонит наш антрепренер, хоть это и было полной для меня неожиданностью, но виду не подала, а напротив, вставила словечко, потому что очень любопытно выглядел мой любимый дедушка, пребывающий в растерянности и полнейшем непонимании:

– Тогда, может, Штольц-Туманов?

Актер вполне подходил на амплуа героя, но был молод. Александр Александрович подозрительно посмотрел на меня:

– Тогда кто же будет играть остальные роли?

– Александр Александрович, если вы желаете спросить, способны ли вы сыграть эту роль, то так и спросите. Зачем мучить людей загадками? – возмутился дедушка. – Вы вполне можете сыграть.

– Спасибо за такую оценку, но я эту роль играть не намерен. Есть у меня другая кандидатура, которую мы обсудили и с Петром Фадеичем, и с Иваном Ивановичем. Все сошлись на том, что лучше вас, Афанасий Николаевич, для этой роли никто не подходит. Хоть и выглядите вы чуть моложе, чем мне нужно, но это дело поправимое.

Дедушка так неловко опустился на стул и так забавно развел руками, что мы расхохотались.

– А кто же будет суфлировать? – первым делом забеспокоился дед о своей основной должности в театре.

– Да у нас в труппе целая династия суфлеров, так что беспокоиться не о чем, – успокоил его антрепренер, сделав красивый жест в мою сторону.

– Подождите, – настал мой черед проявлять беспокойство, – а шумы? Шумы кто будет делать?

– Оркестр. Пьеса такова, что специальных эффектов не требует, там все действие в комнатах происходит. Опять придется просить у градоначальника арфу, но это не проблема. Если вы, конечно, согласны.

– Я же двадцать лет не выходил на сцену, – выразил сомнение новый актер труппы.

– Неправда, – тут же осадили его. – Время от времени вы участвовали в любительских спектаклях. Но главное, ваш предыдущий опыт… я полагаю, что это как плавать: один раз научившись, уже никогда не разучишься. А уж вы играли на таких знаменитых сценах, и так играли, что о ваших ролях по сей день разговоры ходят. Так что готовьтесь, репетиция начнется через четверть часа.

– Если ты знала заранее и не сказала, то ты мне больше не внучка, – грозно произнес дедушка, выходя и закрывая дверь уборной Александра Александровича. – До самого вечера!

Я засмеялась и стала уверять, что ничего не знала и догадалась лишь за несколько секунд до того, как все сказал сам господин Корсаков.

Репетиция завершилась чуть раньше, чем уроки в гимназии, но я все равно не стала сидеть в театре, а пошла прогуляться неспешным шагом до места нашей с Петей встречи. Для этого мне пришлось только перейти через дорогу и пройти шагов пятьдесят. Больше делать стало решительно нечего, но, по счастью, рядом оказались витрина магазина Кухтериных и афишная тумба. Я изучила витрину и принялась читать афиши, когда услышала позади дыхание.

– Здравствуйте, Петя, – сказала я, не поворачивая головы.

– Здравствуйте, Даша, – откликнулся гимназист. – А как же вы… Ну, понятно. Вон как хорошо мы отражаемся в витрине, не хуже чем в зеркале.

– Ну раз вы сегодня настолько сообразительны, то, может быть, скажете, куда мы сейчас пойдем?

Петя пожал плечами: мол, откуда же мне знать, – но сразу отвечать не стал. Посмотрел по сторонам, оглядел витрину, перевел взгляд на тумбу с афишами и, улыбнувшись до ушей, сообщил результат своих наблюдений:

– Мы пойдем в цирк! Смотреть карлика!

Накануне мы намеренно не стали обсуждать своих выводов о личности убийцы. Решили подумать как следует и не сбивать друг друга всякими скоропалительными версиями. Но, похоже, додумались мы до одного и того же. С одной стороны, то, что мы мыслим схоже, хорошо: можно понимать друг друга почти без слов. Но, с другой стороны, нам не помешало бы высказывать большее число вариантов. Это я подумала про себя, а вслух спросила:

• Предыдущая
• 8/58
• Следующая