Оставайтесь на нашем канале - Кузьмин Владимир Анатольевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая

Стоял себе за кулисами, ждал своего выхода.

— Кузнецов, ты же всю пьесу помнишь, — подошла к нему Тоня. — Давай с тобой мою сцену проговорим, боюсь, забуду что-нибудь.

Стали вполголоса текст повторять, тут бежит Петров и орёт шёпотом — кто бывал за кулисами, поймёт сразу, о чём речь:

— Лабан, на сцену, так тебя разэтак.

Ну Лёшка и выскочил на сцену. Выскочить-то выскочил, но забыл всё начисто. Нет, текст, даже чужой, он мог бы без запинки начать с любой фразы. Но кто бы ему эту фразу подсказал? И вообще, чего он тут в одиночестве прохлаждается? Хоть бы кто появился, тогда сразу бы всё вспомнилось, а так ничего не соображается, хоть тресни.

Лёшка посмотрел на зрителей и почувствовал: они сейчас догадаются, что в спектакле произошёл какой-то сбой. Он сделал вид, что что-то ищет, а потом понёс отсебятину:

— Опять все ловушки пустые. Хоть бы мелочь какая попалась. Тайна цвета мандарина, жёлтый пух и тонкие коленки. Мы бы этот пух повыщипали и коленки пообгрызли!

С этими словами он добрался до кулис.

— Какая сейчас сцена должна быть? — сделав страшные глаза, шёпотом обратился он к стоявшим там девчонкам.

Все только в ужасе замотали головами.

— Восьмая! — нашлась одна.

Лёшке ничего не оставалось делать, как спросить:

— А про что она? Вспоминайте быстрее, я пока по сцене похожу, публику отвлеку.

Он пропел пару строчек из своего рэпа, в том же стиле исполнил несколько строк из репертуара Людвига, как бы передразнив того, пнул декорацию, но по-прежнему ему никто ничего не подсказал. Что делать дальше, становилось неясным. Наконец Лёшка заметил, что из противоположной кулисы Петров с квадратными глазами машет ему руками.

— Лёха, линяй со сцены, сейчас не твой выход.

Лёшка сделал знак, что понял. Но как со сцены уйти, чтобы зрители не заподозрили, что в спектакле произошла путаница? На его счастье, за кулисами что-то грохнуло.

— О! — нашёлся Лёшка. — Кажется, ловушка сработала. Пойду проверю.

В антракте Владимир Михайлович не слишком уверенно всех подбадривал:

— Хорошо, молодцы, всё в порядке.

И сам делал вид, что верит своим словам. Получалось это у него из рук вон плохо, потому что все видели, как пот струится по его лицу целыми потоками, так что платок давно промок насквозь.

Во втором акте всё как-то утряслось. Публика аплодировала с энтузиазмом. Особым восторгом пользовались песенки Людвига в исполнении Серёги. Хор несушек тоже произвёл впечатление — очень бодро и громко девчонки пели. На поклон выходили уже спокойно и даже весело. Выяснилось, что не зря они репетировали поклон как отдельный номер — пригодилось, потому что в зале хлопали очень долго и кричали «Браво!» и «Бис!». Больше всех аплодисментов досталось Ирке с Серёгой и, конечно, режиссёру.

В коридоре возле гримёрок царила суматоха. Все живо обсуждали спектакль, а Серёга даже раздавал автографы. Возле него крутилась целая стайка поклонниц. Лёшка хотел подколоть товарища, но к нему самому стали подходить за автографами. А одна девчонка даже попросила разрешения сфотографироваться с ним.

— Спа-асибо! — поблагодарила она Лёшку, смешно растягивая гласные. — Вы-ы тако-ой ми-илый!

И поцеловала его в щёку. Лёшка растерялся и не нашёлся, что ответить.

— Кузнецов, ты бы хоть помаду стёр! — проходя мимо, на весь коридор прокричал Петров.

Владимир Михайлович каждому подарил подписанную программку. Лёшке он написал: «Нервы ты мне потрепал основательно. Но за несомненный талант и проделанную работу я тебе всё прощаю. Молодец!»

По случаю премьеры всех пригласили на чай с тортами и конфетами. Режиссёр и остальные взрослые довольно быстро ушли: для них столы были накрыты отдельно. Все ребята этому только обрадовались, потому что Гранаткин с Петровым организовали несколько бутылок шампанского, а злоупотреблять им при старшем поколении было не с руки. Правда, пришлось соблюдать конспирацию и не открывать стрельбу пробками, как хотелось.

Последняя неожиданность поджидала Лёшку в конце вечера. К нему вдруг подошла та самая бойкая девчонка-визажистка и безапелляционно заявила:

— Кузнецов, ты меня сегодня провожаешь домой.

Лёшка опешил.

— Ты хоть знаешь, что мы в одном доме живём? — засмеялась девчонка. — В соседних, между прочим, подъездах. Так что тебе не отвертеться.

До дома шли вчетвером — Серёга и Петров тоже жили неподалёку. Потом Лёшка с девчонкой стояли возле её подъезда, обсуждая разные моменты спектакля. Соседка не спешила уходить. Но в конце концов не выдержала и сказала:

— Балбес ты, Кузнецов. Всем нормальный, только слишком скромный. У своего дружка хоть бы капельку нахальства позаимствовал.

Чмокнула его в щёку и убежала.

— И чего сегодня все целоваться лезут? — удивился Лёшка. Петрова рядом не было, но он и сам догадался стереть помаду.

Дома его ждала ещё одна неожиданность. Позвонил Серёга и сказал:

— Зойсанна звонила. Просила нас завтра в два часа к ней зайти. Говорит, важно.

Зоя Александровна лишь однажды спросила Лёшку, отчего Серёжа Гранаткин перестал к ней заходить. Он тогда не ответил ничего толкового. Да и что тут скажешь? Есть желание — найдёшь возможность, нет — отыщешь тысячу причин. Больше она про Серёгу не спрашивала. А тут сама позвонила. И время назначила…

Думать о чём бы то ни было сил не осталось. Лёшка здраво рассудил, что утро вечера мудренее, затем вспомнил, что нулевого урока по математике не будет, и заснул почти счастливым.

Зою Александровну ребята застали в холле на любимом месте в компании доктора Аптекаря и ещё одного молодого мужчины, кареглазого и обаятельного. Именно обаятельного: красивым назвать его было трудно, а вот слово «обаятельный» само собой завертелось у Лёшки в голове.

— А вот и молодёжь, — прокомментировал появление ребят доктор. — Здравствуйте и сразу до свидания. Я вас покину. Дела!

— Здравствуйте, мальчики! — поздоровалась Зоя Александровна.

Сегодня она выглядела очень бодрой и довольной жизнью, даже болезненная бледность с лица почти исчезла.

Кресел было всего три, и незнакомец тут же встал, уступая им место.

— Здравствуйте, — сказал он, весело блеснув глазами. — Усаживайтесь, а то я себе уже отсидел всё, что можно и нельзя, так что дальше буду стоя разговоры разговаривать.

— Серёженька, Лёшенька, это Тёмочка, Артём Николаевич, мой давний знакомый. Он приехал из Москвы и очень хотел с вами встретиться. Только пусть уж сам всё рассказывает. Я его вам отрекомендовала, и на этом моё посредничество заканчивается.

— Пусть сначала о своей премьере поведают, — улыбнулся Артём Николаевич.

— Ну вот, совершенно из головы вылетело, совсем старая стала, — всплеснула руками Зоя Александровна. — Хотя вру. Просто посчитала, что вам, мальчики, интереснее будет с Артёмкой поговорить. Но, раз он сам пока в кусты прячется, давайте-ка всё с подробностями.

Судя по вопросам, которые задавала по ходу рассказа Зоя Александровна, она была уже в курсе того, как прошла премьера, и её действительно интересовали детали. Когда рассказ дошёл до того места, где Кузнецов оказался на сцене в гордом одиночестве и ему пришлось выкручиваться, Артём Николаевич вставил пару слов:

— Ты молодцом держался. Я-то сразу понял, что произошла ошибка, и мне было интересно, как ты вывернешься. Можно сказать, справился весьма успешно.

Вот тут Лёшка сообразил, отчего лицо этого человека показалось ему знакомым — тот накануне был на их спектакле и за кулисами подходил к Владимиру Михайловичу.

— Цветов понадарили! — прихвастнул в конце рассказа Серёга, а Лёшка аж губу прикусил: могли бы догадаться и принести букет в больницу. Ведь только благодаря Зое Александровне их позвали участвовать в спектакле.

— Это хорошо. У меня, наверное, получится прийти на спектакль в следующий раз, — Зоя Александровна улыбнулась. — А теперь послушайте Артёма, есть у него для вас предложение. Вы, конечно, сами серьёзно подумайте, но мне кажется, оно вам понравится.

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая