Умные растения - Арцт Фолькер - Страница 33

• Предыдущая
• 33/48
• Следующая

Даже подвергнувшись критике совета уважаемых научных мужей, Шпренгель не отступил. Он, правда, не мог спросить насекомых, что они думают о нектарных метках, однако в лучших традициях научного мышления попытался подвергнуть сомнению свою собственную гипотезу. Если нектарные метки встречаются и у ночных цветков, тогда его предположение можно считать опровергнутым, потому что ночью отметины совершенно не видны и, следовательно, не могут служить указателем цели.

После нескольких ночных экскурсий Шпренгель понял: его догадки подтвердились — цветы, раскрывающиеся только ночью (например, ослинник двулетний), не имеют нектарных меток. В цвете и вовсе нет необходимости — им нужно быть как можно светлее, «чтобы в темноте попасться на глаза насекомым». И вдобавок, как обнаружил Шпренгель, эти цветы источают сильные ароматы, чтобы привлечь к себе внимание.

Можно только удивляться наблюдательности Шпренгеля и тому, как тщательно он присматривался к нуждам цветов. Да и цель, которую преследуют растения, открывая «трактиры» с нектаром, была ему ясна уже тогда. Насекомые прилетают не просто так. Они приносят пыльцу с других цветков и стряхивают ее на рыльце пестика, прокладывая себе дорогу к «нектарной стойке». Или, наоборот, запорашивают себя пыльцой, касаясь пыльников. Нектар — это, так сказать, плата за опыление. Можно сказать и больше: каждый цветок со всеми его особенностями — размером, запахом, цветом — создан специально для опыляющих его насекомых, — чтобы хоть разок зазвать их в гости.

С позиций сегодняшнего дня можно сказать, что цветковые растения открыли принцип клиенториентированной компании. Они привлекают потенциальных посетителей яркой внешностью и соблазнительными запахами. Гарантируют удобство взлета и посадки. Устанавливают указатели на пути к заправочной станции. Снабжают вход утолщениями, препятствующими скольжению. И наконец, предлагают свежие, неразбавленные напитки. Сервис такого рода клиенты запомнят и вернутся еще не раз — или подыщут похожий постоялый двор. Насекомые — тоже жертвы привычки.

Вывод: цветки используют все возможные виды рекламы, чтобы, завоевав насекомых-клиентов, использовать их как курьеров.

Для нас это представление уже стало привычным, однако и в свое время Шпренгель, используя десяток цветков, предоставил настолько убедительные доказательства и подкрепил их столь точными рисунками, что даже удивительно, почему его идеи не нашли никакого отклика и почему его сначала порицали, а затем и вовсе игнорировали. Быть может, на это повлияла его грубая манера общения? Например, он наградил своих коллег титулом «кабинетных ботаников», говоря, что для них главное — «потворствовать желаниям собственной утробы». Правда, решающим фактором было все-таки иное.

Книга Шпренгеля опередила время. Она считалась ненужной и никому не интересной. Читатель не принял «Раскрытую тайну природы», потому что для него не существовало никакой тайны. Если проблема не видна, нет необходимости в ее решении. Все давным-давно знали (или полагали, что знают), как растения самоопыляются, не привлекая к этому насекомых. Цветки справляются сами. Ведь мужские тычинки и женские пестики соседствуют в одном цветке. Мудрый Создатель сделал цветы гермафродитами, потому что они не способны найти друг друга и совокупиться. Это казалось настолько очевидным, что самоопыление цветов возвели в догму. Тычинкам нужно лишь немного наклониться или дождаться дуновения ветра, чтобы передать пыльцу пестику, — и вот уже свершился «цветочный акт любви». К чему глупости Шпренгеля о пчелах, шмелях, мухах, комарах и прочей живности, на которую и положиться-то нельзя?

Шпренгель, конечно же, был в курсе учения о самоопылении. Но в минуты сомнений доверял скорее своим глазам, чем мнению ученых мужей. Каждый день он все больше понимал, что его растения не собираются придерживаться этой догмы. Напротив, они целенаправленно пытаются исключить самоопыление или по крайней мере затруднить его.

Например, иван-чай. Начав цвести, он первым делом тянет все восемь тычинок к солнцу, предлагая пыльцу. Однако его рыльце еще не готово ее принять. Пестик созреет позднее, когда пыльники уже завянут и высохнут. Временное расхождение в развитии пыльников и пестика исключает самоопыление. Цветок избегает близкородственного скрещивания, или инцухта.

У всех цветков, которые изучал Шпренгель, тычинки и рыльце пестика созревали в разное время. «Такое впечатление, будто природа не хочет, чтобы цветок был оплодотворен своей собственной пыльцой».

Однако если собственная пыльца отвергается, то, по логике, необходима чужая. А ее нужно каким-то образом доставить. Без насекомых не обойтись.

Вот только ученые и университетские профессора упорно придерживались догмы самоопыления, отвергая участие «букашек». Но если бы они совершили вылазку на природу, им пришлось бы столкнуться с любимым примером Шпренгеля — луговым шалфеем. В случае с этим растением за действиями насекомых можно проследить собственными глазами.

К моим самым ранним детским воспоминаниям относятся два непостижимых чуда, которые я, будучи маленьким мальчиком, с удовольствием наблюдал снова и снова. Первое — яркая кукушка, обитавшая в настенных часах; она регулярно вылезала из-за дверки и, наклоняясь, куковала. Как это ей удавалось? А вторым чудом были столь же непостижимые движения лугового шалфея. Впервые их показал мне отец, а потом я сам, лежа на лугу, вновь и вновь приводил в действие цветки шалфея. Нужно было лишь слегка надавить соломинкой на цветок, и вот, словно по волшебству, сверху спускаются две ножки с тычинками, точно два пальчика, стремящиеся пощекотать мою соломинку. Как только я ослаблял давление, пальчики снова втягивались в цветок — моя кукушка почти так же пряталась в свой часовой домик.

Этот рычажный механизм лугового шалфея до сих пор производит на меня потрясающее впечатление — не только когда я сам привожу его в действие (с помощью карандаша или ручки), но и тогда, когда его «заводит» пчела. В поисках нектара она пикирует на цветок, оба пыльника опускаются, точно шлагбаум, и припудривают ей спинку.

Эта система загрузки пыльцы, предназначенная для пчел и шмелей, в общем-то способна убедить любого: луговой шалфей пересылает свою пыльцу с помощью насекомых. Да и позднее, когда мужская фаза его существования завершается, он, как женский организм, стремится получить пыльцу, снова полагаясь на курьеров-насекомых и механику цветка. Тычинки разрушились, их заменил пестик с липким рыльцем. Погрузочная станция превратилась в приемную. Опускающийся «шлагбаум» ударяет пчелу по спине — и собирает с нее принесенную пыльцу. Пыльцу с чужого цветка. Луговой шалфей тоже против самоопыления.

Жаль, что противники Шпренгеля пропустили это представление, упрекнув ректора в том, что у него «в сердце нет святости и уважения к природе». Шпренгель болезненно реагировал на критику, но намного сильнее он переживал, когда ему противоречила сама природа. Или делала вид, что противоречит. К примеру, пальчатокоренник майский чуть было не ввел его в заблуждение. Заставил сомневаться в себе самом и теории в целом. У этого цветка из семейства орхидных есть все, что только нужно растению-медоносу: ярко окрашенные соцветия, нектарные метки, которые невозможно не заметить, а также насекомые-посетители. А вот нектара нет. Нектар — единственное, чего не хватает пальчатокореннику. Растение не выделяет ни капли сладкой жидкости. Это открытие оказалось сокрушительным ударом для Шпренгеля. Зачем нужны нектарные метки, если нет нектара? Вся теория о растениях, жертвующих сладкую жидкость, оказалась несостоятельной, и Шпренгель опасался, что пальчатокоренник мог «если не разрушить, то по крайней мере подвергнуть серьезному сомнению все до сих пор сделанные открытия».

Как быть со своенравным цветком, полностью выходящим за рамки его теории? Шпренгелю пришлось провести несколько бессонных ночей, после чего в голову ректора пришла смелая идея. И он снова оказался на правильном пути. Это не ботаник обманулся, это пальчатокоренник, имитируя обычные цветки с нектаром, проводит насекомых. Они улетают ни с чем. Но поиск нектара сам по себе приносит опыление. Доставка пыльцы без оплаты. Для пальчатокоренника и других «цветков-обманщиков» это весьма выгодное дело.

• Предыдущая
• 33/48
• Следующая