Опасный след - Робертс Нора - Страница 44

• Предыдущая
• 44/101
• Следующая

— Что изменилось?

— Это случилось в первый год в старшей средней школе. У меня уже сложилась определенная репутация, а всегда найдется человек, готовый бродить ей вызов. Пришел новичок, крутой парень. Стал меня задирать, я его осадил.

— Вот так просто?

— Нет. Было скверно. С обеих сторон. Мы здорово избили друг друга. Он пострадал больше. Через пару недель он и два его приятеля подстерегли меня. Я гулял с девушкой в парке. Его друзья схватили меня и держали, пока он махал кулаками. Девушка умоляла их прекратить, звала на помощь, а он гоготал и колошматил меня. В какой-то момент я даже перестал чувствовать боль и вырубился.

— О, боже мой, Саймон.

— Когда я очнулся, они уже повалили ее на землю. Она плакала. Умоляла. Я не знаю, изнасиловали ли бы они ее. Я не знаю, зашли бы они так далеко. Но я не дал им шанса. Я рассвирепел, а дальше ничего не помню. Я не помню, как поднялся с земли, как набросился на них. Двоих я избил до потери сознания. Третий сбежал. Я ничего не помню, — повторил Саймон так, будто это тревожило его до сих пор. — Но я помню, как очухался, как спала багровая пелена, и услышал, как девушка, в которую я был почти влюблен, плачет, и визжит, и умоляет меня остановиться. Я помню, как она смотрела на меня… когда пришел в себя настолько, чтобы увидеть ее. Я перепугал ее также, как те, что избили меня и чуть не изнасиловали ее.

«Девчонка просто дура и плакса, — подумала Фиона. — Вместо того чтобы визжать и плакать, могла бы сбегать за помощью».

— Ты сильно пострадал?

— Провел пару дней в больнице. Двое из троих нападавших провалялись дольше. Когда я очнулся, то увидел родителей, сидевших рядом в другом углу палаты. Мама плакала. Чтобы заставить мою маму заплакать, наверное, надо отрубить ей руку, но слезы просто лились ручьем по ее лицу.

Фиона ясно представила себе то, что он увидел. Это встревожило его больше, чем провал памяти. Это заставило его сменить курс. Слезы его матери.

— И я подумал — хватит. Завязываю. Я обуздал себя.

— Вот так сразу?

— Нет, постепенно. Как только сдержишься в первый раз или поймешь, что задира — дебил, становится легче.

«Так вот где корни его самоконтроля», — поняла Фиона.

— А что стало с той девушкой?

— В конце концов ничего у нас не вышло. Она перестала встречаться со мной. Я не виню ее.

— Зато я могу сказать пару слов. Ей надо было не реветь, а найти большую палку и помочь тебе. Она должна была забросать негодяев камнями. Она должна была зацеловать тебя до смерти за то, что ты спас ее от изнасилования.

Саймон улыбнулся:

— Она была не такая.

— У тебя плохой вкус.

— Может быть. Во всяком случае, был до сих пор.

Фиона потянулась к нему через коробку, поцеловала, расстегнула еще одну пуговку на своей блузке.

— И поскольку я сегодня — легкая добыча, можно взять пиццу наверх. Вдруг опять проголодаемся?

— Я фанат холодной пиццы.

Фиона встала и протянула ему руку.

— Никогда не понимала тех, кто не любит холодную пиццу.

Саймона разбудило солнце, бьющее в глаза. Дома он спал словно в пещере, зашторив в спальне все окна, чтобы просыпаться и вставать, когда захочется, а не с рассветом. Это право, как и право есть, что и когда захочется, наряду с работой на самого себя, он считал главным приоритетом взрослости.

Разумеется, появление собаки все изменило. Джоз прыгал на кровать или вылизывал любую свисающую из-под одеяла часть его тела, требуя таким образом выпустить его во двор. В последнее время чертова псина освоила еще один довольно противный способ — неподвижно стоять у кровати и пристально смотреть на хозяина.

Правда, им удалось найти компромисс. Саймон выпускал собаку, в полусне тащился в спальню, падал в постель и досыпал… пока Джоз не начинал проситься обратно в дом.

«Так где же, черт побери, пес? И, что более важно, Где, черт побери, Фиона?»

Решив, что они наверняка вместе, Саймон схватил подушку, прижал ее к лицу, отгородившись от света и надеясь снова заснуть.

Не получится, понял он через пару секунд.

Подушка пахла Фионой, сводя его с ума. Саймон не отказал себе в удовольствии насладиться ее ароматом, вспоминая ее нежную кожу, тонкие черты лица, длинное сильное тело. Россыпь веснушек и ясные, спокойные глаза.

Сначала он думал, что если поймет, почему его неумолимо тянет к ней, то сможет покончить с проклятым притяжением или как-то обмануть его.

Однако теперь, почти разгадав загадку, он увлекся еще больше. Духовная и физическая сила, жизнерадостность, чувство юмора и бесконечное терпение, врожденная доброта и спокойная уверенность в себе. Обворожительное сочетание.

Саймон отшвырнул подушку и, прищурившись, обвел взглядом спальню.

Фиона смело и творчески отнеслась к выбору цвета. Отливая медью в солнечных лучах, стены представляли собой отличный фон для очень приличных образцов местного искусства, вероятно подобранных Сильвией. Большая железная кровать, патинированная темной бронзой и медью, с высокими столбиками, увенчанными шишечками.

Никакого беспорядка. Даже непременные женские флакончики и баночки на туалетном столике расставлены аккуратно. У противоположной стены три собачьи подстилки, напоминающие о пристрастии и профессии хозяйки.

Симпатичные простые лампы, большое кресло с красивой накидкой ручной работы — здесь тоже чувствовалось влияние Сильвии. Низкий книжный шкаф — Саймон мог бы поклясться, что книжки расставлены в алфавитном порядке, — фотографии, безделушки.

Ни разбросанной одежды, ни оставленных на полу туфель, ни небрежно брошенного на комод содержимого карманов.

Как можно так жить?

Нигде не видно одежды, которую он стянул, сорвал вчера с Фионы, а одежда, которую она стянула, сорвала с него, аккуратно сложена на комоде под окном… Мысли о том, как Фиона организовала и украсила свою спальню, прогнали остатки сна.

Саймон принял душ, отметив, что напор слишком сильный, а вода слишком горячая, и подумал, что ванная комната нуждается в серьезном ремонте. Необходимо заменить старую сантехнику и плитку. И вообще расположить все иначе, чтобы зря не пропадала полезная площадь.

Несмотря на, по его мнению, неудачный дизайн, ванная комната была аккуратной, удобной и безупречно чистой.

Саймон бросил полотенце на пол, вышел в спальню чтобы одеться. Вернулся в ванную комнату, подобрал полотенце и повесил его на штангу душа.

Он оделся, мечтая о кофе, вышел из спальни, вернулся, с тихим ворчанием поднял сброшенную на пол подушку, швырнул ее на кровать. Все так же бормоча под нос, сунул вчерашнюю, сложенную Фионой одежду в рюкзак. И, довольный, снова покинул спальню.

— Черт побери. — Чувство вины надежно угнездилось где-то между лопатками, и он опять вернулся, подергал простыни в разные стороны, наведя отдаленное подобие порядка, набросил сверху ярко-синее покрывало и решил, что постель застелена.

Чувствуя себя последним идиотом, он потащился вниз, готовый на преступление, если не найдет кофе.

Кофе ждал его, горячий, ароматный, соблазнительный. «После женщины кофе — лучшая утренняя награда для мужчины», — думал Саймон, наливая себе полную кружку. Отхлебнув кофе, он подлил еще и отправился искать женщину и свою собаку.

Они играли на солнечной стороне двора, на «детской» площадке, а три других пса растянулись на траве в тени. Саймон прислонился спиной к столбу веранды и стал наблюдать за Фионой в наглухо застегнутой — из-за утренней прохлады — серой куртке с капюшоном и своей собакой, идущей по доске-качелям.

Когда Джоз миновал центральную часть, доска качнулась и опустилась другим концом, но щенок не спрыгнул, как ожидал Саймон, а спокойно пошел дальше вниз.

— Хорошо! — похвалила Фиона, угостила и приласкала щенка и только потом повела его к тоннелю.

— Вперед. — Фиона пошла вдоль тоннеля снаружи, а щенок отважно бросился внутрь и, к удивлению Саймона, извиваясь, вылез из дальнего отверстий.

• Предыдущая
• 44/101
• Следующая