Единственная революция - Кришнамурти Джидду - Страница 19

Горы смотрели вниз на бесконечное синее море, расстилавшееся на мили. Холмы были почти голые, выжженные солнцем, с небольшими кустами, а в их складках виднелись деревья, спалённые солнцем и огнём; но они всё же были там, цветущие и очень спокойные. В особенности одно из них, огромный старый дуб, казалось, господствовал над всеми окружавшими его холмами. А на вершине другого холма было мёртвое дерево, сожжённое огнём; оно стояло обнажённое, серое, без единого листа. Когда вы смотрели на эти горы, на их красоту, на их линии на фоне синего неба, вам казалось, что это одинокое дерево поддерживает небо. У него было множество ветвей, но все мёртвые и оно более никогда не почувствует весну. И всё же дерево было интенсивно живым, грандиозным и прекрасным; вы чувствовали себя частью этого дерева, чувствовали себя одиноким, без всякой опоры, вне времени. Казалось, оно будет здесь вечно, как и огромный дуб в долине. Одно дерево жило, другое было мёртвым, но оба они были единственными предметами, имевшими значение среди этих обожжённых солнцем и опалённых огнём холмов, ожидающих дождей зимы. Вы видели всю жизнь, включая вашу собственную, в этих двух деревьях – одном живом, другом мёртвом. Между ними пребывала любовь, скрытая, невидимая, нетребовательная.

Под домом жила мать с четырьмя своими малышами. В день нашего прибытия они были на веранде, мать-енот с четырьмя детёнышами. Они были непосредственно дружелюбны, с острыми чёрными глазками и мягкими лапками, требуя, чтобы вы их накормили, и в то же время проявляя нервозность. Мать держалась в стороне. На следующий вечер они снова были здесь, получили еду из ваших рук, и вы чувствовали их мягкие лапки; они были готовы к ласке, к тому, чтобы их приручили. Вас же поражала их красота и их движения. Через несколько дней они полностью покорят вас, и вы чувствовали в них всю безмерность жизни.

Стоял прелестный день, и каждый кустик, каждое небольшое деревцо вырисовывались отчётливо на ярком солнце. Человек поднялся из долины вверх, на холм, к дому над расщелиной, за которой виднелся целый ряд горных вершин. Около дома стояли несколько сосен и высоких стволов бамбука.

Это был молодой человек, полный надежды, и жестокость цивилизации пока ещё не коснулась его. Что ему было нужно, так это спокойно посидеть, помолчать, погрузиться в безмолвие, и не только под воздействием этих холмов, но и через внутреннее успокоение.

«Какую роль играю я в этом мире? Каковы мои взаимоотношения со всем существующим порядком? В чём смысл этого бесконечного конфликта? У меня есть любимая; мы спим вместе. Всё же это не главное. Мне всё кажется далёким сном, гаснущим и возвращающимся, захватывающим дух в один момент и теряющим всякий смысл в следующий. Я видел, что некоторые из моих друзей принимали наркотики. Они стали глупыми, отупели. Но, может быть, я тоже отупею, даже без наркотиков, от жизненной рутины и боли собственного одиночества. Я ничего не значу среди этих многих миллионов людей; я пойду тем же путём, каким пошли другие, и я никогда не встречусь тем нетленным сокровищем, которое нельзя похитить, которое никогда не потускнеет. Поэтому я и подумал, что нужно прийти сюда, поговорить с вами – если у вас найдётся время. Я не прошу каких-либо ответов на мои вопросы. Я обеспокоен: ведь я ещё очень молод, но уже обескуражен. Вокруг себя я вижу людей старого, безнадёжного поколения с их горечью, жестокостью, лицемерием, готовностью к компромиссу и благоразумием. Им нечего мне дать, и что странно, я ничего от них не хочу. Не знаю, что мне нужно; но знаю, что жить должен очень богатой жизнью, полной значения. Я определённо не хочу поступать на какую-либо службу и добиваться положения – чтобы становиться кем-либо в этом бесформенном, бессмысленном существовании. Иногда я плачу от одиночества и красоты далёких звёзд».

Некоторое время мы сидели молча, и сосна с бамбуком уловили движение ветерка.

– Жаворонок и орёл не оставляют в полёте никакого следа; учёный же оставляет после себя след, как оставляют его и все специалисты. Вы можете идти за ними ступень за ступенью и прибавлять новые ступени к тому, что они нашли и накопили; и вам известно, более или менее, куда ведёт это накопление. Но истина не такова; на самом деле это неисследованная страна, к которой нет пути; она может находиться за следующим поворотом дороги или оказаться за тысячу миль от вас. Вам нужно продолжать идти, тогда вы найдёте её рядом с собой. Но если вы остановитесь и начертите путь для кого-то другого, или наметите свой собственный путь в жизни, она никогда не подойдёт к вам близко.

«Что это – поэтический образ или действительный факт?»

– А что думаете вы? Для нас всё должно быть приведено в скучный и банальный вид – чтобы мы могли сделать с этим что-либо практическое, что-то на этом построить или поклоняться этому. Вы можете принести в дом палку, поставить её на полку и ежедневно класть перед ней цветок, и вот через несколько дней эта палка будет иметь большое значение. Ум способен придать смысл чему угодно, но придаваемый им смысл есть бессмыслица. Когда кто-то задаёт вопрос о том, что является целью жизни, это похоже на поклонение такой палке. Ужасно то, что ум постоянно придумывает новые цели, новые значения, новые наслаждение и всегда их разрушает. Он никогда не бывает спокоен. Ум, который богат в своём спокойствии, никогда не заглядывает за пределы того, что есть. Надо быть одновременно и орлом и учёным, хорошо зная, что эти двое никогда не могут встретиться. Это не означает, что их следует разделять. Необходимы оба. Но когда учёный хочет стать орлом, а орёл оставляет свои следы, в мире воцаряется несчастье.

Вы совсем молоды. Никогда не теряйте своей простоты, чистоты, и той уязвимости, которую она приносит. Это единственное сокровище, которое человек может иметь – и должен иметь.

«Эта уязвимость и есть начало и конец всего в существовании? Это и есть единственная бесценная жемчужина, которую можно найти?»

– Вы не можете быть уязвимым без простоты; имей вы хоть тысячу переживаний, тысячу улыбок и слёз, но если вы не умираете для них, как может ум быть простым? Только чистый ум, несмотря на тысячи своих переживаний, может увидеть, что такое истина. И только истина делает ум уязвимым – то есть свободным.

«Вы говорите, что нельзя увидеть истину, не будучи простым, чистым, и нельзя быть простым, не видя истины. Это порочный круг, разве нет?»

– Простота может быть только со смертью вчерашнего дня. Но ведь мы никогда не умираем для вчерашнего дня. У нас всегда есть остаток, какие-то клочки вчерашнего дня остаются, именно это удерживает ум на якоре, в тисках времени. Поэтому время – враг простоты. Человек должен умирать каждый день для всего, что ум захватил и за что держится. Иначе свободы нет. В свободе есть уязвимость. Не так, что одно следует за другим – это одно движение, и приход и уход. Поистине проста только полнота сердца.

Медитация – это опустошение ума от известного. Известное – это прошлое. Опустошение не является концом накопления; это, скорее, означает совсем не накапливать. То, что было, опустошается только в настоящем, и не при помощи мысли, а благодаря действию – действию того, что есть. Прошлое представляет собой движение от умозаключения к умозаключению и суждение о том, что есть, на основании этого умозаключения. Всякое же суждение есть умозаключение, вывод, будь то о прошлом или о настоящем; именно этот вывод препятствует постоянному опустошению ума от известного; ибо известное – это всегда вывод, всегда определение.

Известное есть действие воли, а действующая воля – это продолжение известного, так что действие воли не в состоянии опустошить ум. Пустой ум не может быть приобретён по требованию; он появляется, когда мысль осознаёт свою собственную деятельность – не тогда, когда мыслящий осознаёт свою мысль.