Родные и знакомые - Киекбаев Джалиль Гиниятович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/80
• Следующая

Мастурэ побежала в дом.

Во второй половине дня Сунагат решил сходить искупаться на Долгий плёс. Было знойно, душно.

Он неторопливо направился по берегу вверх по течению Узяшты. Под ногами в траве неумолчно стрекотали кузнечики, на каждом шагу они брызгами разлетались в разные стороны. У реки еле заметно тянул ветерок. Но его было достаточно, чтобы листья осокорей непрерывно трепетали и шумели. Иные листочки даже переворачивались, открываясь на миг серебристо-белой стороной, и оттого казалось, что на зелёных кронах мельтешат вспышки. Речка текла здесь степенно, плавно покачивая ветки склонившихся к воде кустов ивняка. Под сенью уремы было чуть сумрачно, а залитое солнечным светом зеркало плёса ослепительно сияло. В одном месте речка у низкого берега заросла кувшинками. Над широкими листьями кувшинок стремительно проносились стрекозы. Чуть дальше по галечнику важно ходили трясогузки. Вдоль речки летала одинокая чайка, — должно быть, высматривала добычу… Всё это отмечал про себя Сунагат, стосковавшийся на заводе по родной природе.

Ему хотелось встретить здесь кого-нибудь из сверстников, в первую очередь, Зекерию. Но попадались на пути только чернопятые мальчишки: одни удили рыбу, другие ловили для насадки кузнечиков, прихлопывая их тюбетейками. Двое мальцов, лёжа наполовину на суше, молотили ногами по воде. Видно, боялись заходить глубже. Сунагат, присев на берегу, с удовольствием понаблюдал за ними. Ребятишки ему нравились. И вообще настроение у него было приподнятое, он готов был сегодня обласкать каждого встречного. «Поженимся с Фатимой — и у нас будут такие мальцы», — размечтался он.

Он и сам вот так же провёл у речки своё беззаботное детство, купался, рыбачил…

Интересно ему слушать мальчишек, удящих рыбу.

— Перешагни обратно через подсачек, говорю я тебе, — требовал один из них, обращаясь к товарищу.

— А зачем это нужно? — полюбопытствовал Сунагат.

— Так ведь перестало клевать!

— А если перешагнёт обратно, будет клевать?

— Будет.

— Откуда знаешь?

— Люди говорили.

Мальчишки спорят друг с другом, «колдуют», чтобы наловить побольше рыбы.

«И мы, как они, начинали с пескарей, — вспоминает Сунагат. — Потом пошли краснопёрки, хариусы, форель, налимы… А потом… потом… в нашей речке другой рыбы и нет».

— А почему вы на хариуса не закидываете? На быстринку? — спросил Сунагат.

— Крючка с мушкой нету, — пожаловался мальчонка по имени Сирай. — На него ж надо с мушкой, на кузнечика не берёт…

— В лавке есть, да дорого, — вздохнул другой мальчишка.

— Сколько стоит?

— Пять копеек.

Сунагат достал из кармана пятак, протянул Сираю:

— На, сбегай в лавку, купи…

У Сирая глаза заблестели. И веря, и не веря привалившему счастью, он переводил взгляд с пятака на Сунагата, с Сунагата на пятак. Убедившись, что это не шутка, сорвался с места — только его и видели.

— Крючков с мушками вы и сами можете наделать, — сказал Сунагат оставшимся мальчишкам. — Мы, бывало, сами делали.

— Мы не умеем.

— Идите-ка сюда, научу…

Сунагат снял картуз, вытащил из подкладки свой крючок с мушкой. Мальчишки окружили его.

— Сначала нужно надёргать перышков с шеи красного петуха, — начал объяснять Сунагат. — Ну, петуха вы догоните, ноги у вас быстрые. Пёрышки прикладывают к крючку и обматывают ниткой. Концы нитки надо связать — и готово! Вот я для себя сделал…

Мальчишки разошлись, а спустя некоторое время поисчезали. Каждому, видно, хотелось поскорее сделать мушку, опередить остальных. Один за другим они скрывались в уреме — и стремглав кидались в сторону дома.

Сунагат, оставшись в одиночестве, искупался. Сажёнками он выплыл на середину плёса, смерил глубину: над водой остались только пальцы. Вынырнув, поозоровал, по-ребячьи бултыхая ногами. Поднятые им волны шумно набегали на прибрежную гальку.

Вышел на другой берег, с разбегу ткнулся коленями в горячий песок.

Сунагат был в том блаженном состоянии, когда мысли обрывочны, беспорядочны. Он думал о Фатиме, но ни одна мысль как-то не додумывалась до конца. Машинально нащупав в песке камешек, он кинул его в речку. Рыбья мелюзга, собравшаяся на прогретой солнцем отмели, бросилась в испуге врассыпную.

Полузакрыв глаза, Сунагат смотрел вверх по течению Узяшты, туда, где узенькая лента речки казалась голубой, где синели отроги гор.

Там, ударяясь о горные выступы, подмывая их, Узяшты образует глубокие ямы с водоворотами, а затем, побурлив среди валунов, превращается в Долгий плёс. Чуть ниже плёса на правом берегу речки двумя улицами вытянулся Ташбаткан. Одну из улиц, подгорную, называют Верхней, другую, прибрежную, — Нижней. Усадьбы живущих на Нижней улице ограничиваются речкой, их ограды — почти у самой воды.

Дальше по течению перекаты сменяются плёсами, а урема — луговиной, где пашут землю и сеют зерно. Ещё дальше на правом же берегу расположена русская деревня Сосновка, а наискосок от неё, по другую сторону речки, раскинулось село Гумерово. Весной, в половодье, попасть в Гумерово можно лишь переправившись через речку на лодке — вброд её в это время не перейдёшь.

Между аулом и селом Узяшты делится на рукава, протоки. Один из рукавов ташбатканцы перепрудили, чтобы вымачивать мочало…

Спустив в воду привезённые в этот день лубья, Самигулла направился к старику Адгаму, которого Ахмади нанял присматривать за прудом. В отсутствие хозяина Адгам пересчитывает, кто сколько привёз лубьев, определяет их сортность, потом Ахмади назначает за них цену. Старик соорудил себе на берегу шалаш из полубков, а в нём — нечто наподобие нар. Сейчас он пытался развести перед шалашом костерок.

— Заедают комары к вечеру, никакого терпенья не хватает, — пожаловался старик Самигулле. — Только дым немного спасает.

— А где бай? — спросил Самигулла, имея в виду Ахмади.

— Уехал домой. Собирается завтра в степную сторону. А то ещё и в Уфу нацеливался.

— С товаром?

— С товаром. Медвежью шкуру тоже хочет взять с собой. Продаст какому-нибудь богачу.

— К слову, набрёл я сегодня у Кызылташа на медвежью ловушку. Лежит на земле, завязки порублены. Несколько брёвен из середины вынуты, поперёк валяются. Кто, думаю, ловушку ставил? Может, кто из Тиряклов?

— Вон как!.. Вагап вроде бы там насторожил. Не его ли ловушка сработала?

— Кто знает… Могли и из баловства спустить.

— Или ж это ловушка Ахмади-бая?

— Так он же рассказывал — застрелил…

— А мне сказал, что медведя придавило брёвнами, уж потом пристрелил.

— Гм… Странное дело…

Солнце стояло уже низко. Адгам решил воспользоваться попутной подводой, и они вместе отправились в аул.

Подъезжая к дому, Самигулла увидел у себя во дворе на привязи осёдланного коня. «Чей бы это мог быть?» — удивился он. Быстро распряг свою лошадь, выгнал её, спутав, за ворота — иди, мол, пасись.

Дома Салиха угощала чаем гумеровца Гиляжа. Тут же был вернувшийся с реки Сунагат. Самигулла отдал гостю салям, справился о здоровье и тоже сел пить чай.

— Как, свояк, промысел? — спросил Гиляж.

— Как сказать… Работаем вот да работаем, а дохода большого пока нет. На чай-сахар только.

— Без этого тоже не обойтись.

— А чем у вас люди сейчас заняты?

— У нас дело с камнем связано. Жернова вытёсывают.

— Цену за них, должно быть, дают неплохую?

— Да, мельничный камень — вещь недешёвая. На прошлой неделе тукмаклинским мельникам свезли. Из Мензелинского уезда просьбу передали нам, просят три-четыре камня. Собираемся на следующей неделе выехать в ту сторону, коль ещё постоит хорошая погода.

— Ай-бай! Далеко ехать-то!

— Неблизко…

Салиха вновь наполнила чашки чаем и, обращаясь к мужу, сообщила:

— Езнэ приехал, чтобы пригласить всех нас в гости.

— Что ж, очень хорошо, — бодро отозвался Самигулла. — Сказано же: зовут — иди, гонят — улепётывай. Не так ли?

— Так, так, — подтвердил Гиляж.

• Предыдущая
• 24/80
• Следующая