Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие - Кестлер Артур - Страница 29
- Предыдущая
- 29/59
- Следующая
А. Дж. Тойнби, цитирующий эти строки, делает следующее не лишенное трогательности замечание:
«Если бы отрывок из наставления Константина Багрянородного по ведению внешней политики Восточно-Римской империи попал в руки хазарского кагана и его министров, они бы возмутились. Они заявили бы, что Хазария — одно из самых мирных государств на свете и что даже если в былые времена она была воинственной, ее оружие никогда не было направлено против Восточно-Римской империи. Действительно, две державы никогда не воевали друг с другом, более того, Хазария часто воевала с врагами Восточно-Римской империи, причем выгоду из этого извлекала только последняя. Возможно, именно хазарам Империя обязана своим выживанием под непрерывными ударами правителя сасанидской Персии Хосрова II Парвиза и арабов-мусульман… Впоследствии давление на империю арабов ослаблялось силой хазарского оборонительно-наступательного сопротивления арабскому продвижению на Кавказ. Дружба между Хазарией и Империей была символически скреплена двумя брачными союзами между представителями двух императорских семейств. Почему же Константину взбрело на ум досаждать Хазарии, натравляя на нее соседей?» (114; 508).
Ответ на риторический вопрос Тойнби прост: византийцы руководствовались принципами «Realpolitik», да и век не располагал к сентиментальности. Как и наш, впрочем.
Но политика эта оказалась близорукой. Обратимся еще раз к Дж. Бьюри: «Первым принципом политики Империи в этой части мира было поддержание мира с хазарами. Диктовалось оно прежде всего географическим положением Хазарской империи, расположенной между Днепром и Кавказом. С VII в., когда Ираклий обратился к хазарам за помощью в отражении нападений со стороны Персии, до Х в., когда сила Итиля пошла на спад, императоры последовательно шли именно этим путем. Императору был выгоден реальный контроль кагана над соседями-варварами» (21; 414).
Теперь этот контроль как будто перешел от хазарского кагана к киевскому князю. Однако реальным он не стал. Хазары были степным тюркским народом и умели отражать накатывающиеся волны тюркских и арабских завоевателей: они не только устояли, но и подчинили себе булгар, башкир, печенегов, гуззов и др. В отличие от них, русы и их подданные-славяне не могли справляться с воинственными кочевниками-степняками, им нечего было противопоставить их мобильной стратегии и тактике вылазок [165]. Под непрерывным давлением кочевников центры власти на Руси постепенно перемещались из южных степей на лесистый Север, в Галицкое, Новгородское и Московское княжества. Византийцы рассчитывали, что функцию Итиля в роли защитника Восточной Европы и центра торговли возьмет на себя Киев; однако вместо этого Киев быстро пришел в упадок. Заканчивалась первая глава русской истории, сменившаяся периодом хаоса и бесконечных междоусобиц дюжины независимых княжеств.
Так создался вакуум власти, в который хлынула новая волна кочевников, вернее, новое ответвление наших старых знакомых-гуззов, которых Ибн Фадлан счел еще более отталкивающими, чем другие варварские племена, каковые он был вынужден посетить. Этот новый «языческий недруг», как отзывается о них «Повесть временных лет», получил у русских название «половцы», у византийцев — «команы», у венгров — «куны», у родственных им самим тюрок — «кипчаки». Они властвовали в степях до самой Венгрии с конца XI до XIII в., когда их обратило в бегство монгольское нашествие [166]. Несколько раз они воевали с Византией. Другая ветвь гуззов, именуемая «сельджуками» (название происходит от их правящей династии), победила в историческом сражении в Манцикерте (1071 г.) византийскую армию и пленила императора Романа IV Диогена. С тех пор византийцы уже не могли помешать тюркам захватить большую часть провинций Малой Азии — сегодняшнюю Турцию, — бывших раньше сердцевиной Восточной Римской империи.
Остается лишь гадать, пошла бы история иным путем, если бы Византия не отказалась от своей прежней политики, оправдывавшей себя на протяжении трех предшествующих веков — от опоры на хазар в отражении мусульманских, тюркских и скандинавских захватчиков. Как бы то ни было «Realpolitik» Империи оказалась не очень реалистичной.
Темными веками для причерноморских степей стали два столетия владычества команов, равно как монгольский период, поэтому поздняя история хазар покрыта еще более плотным мраком неизвестности, чем их первые шаги.
Упоминания о хазарском государстве в период его окончательного упадка содержатся, главным образом, в мусульманских источниках, однако, как нам предстоит убедиться, они так неясны, что почти каждое имя, дата и географическое название допускают несколько интерпретаций. Историкам, изголодавшимся по фактам, не остается ничего, кроме выбеленных костей и почти несбыточной надежды, что для них найдется, чем поживиться.
В свете сказанного в предыдущих главах складывается впечатление, что решающим событием, ускорившим закат хазарского могущества, стала не победа Святослава, а крещение Владимира. Насколько важна была в действительности эта победа, которую историки девятнадцатого века дружно отождествили с концом хазарского государства? Как мы помним, в древнерусской «Повести временных лет» упоминается только разрушение Саркела, то есть крепости, а не столицы Итиля. Об ограблении и опустошении последнего мы знаем из нескольких арабских источников, так настойчиво указывающих на эти обстоятельства, что их нельзя проигнорировать; однако так и остается невыясненным, кто ограбил столицу. Ибн Хаукаль, главный источник, говорит, что это учинили русы, которые «совершенно разрушили Хазаран, Семендер и Итиль», полагая, как видно, что Хазаран и Итиль — разные города, хотя, как нам известно, то были города-близнецы. Приводимая им дата также отличается от даты падения Саркела в русской летописи, каковое падение Ибн Хаукаль вообще не упоминает, подобно тому, как в «Повести временных лет» не говорится о разрушении Итиля. В связи с этим Маркварт предположил, что Итиль пал не от рук русов Святослава, дошедших только до Саркела, а был сметен некоей свежей волной викингов. Еще больше усложняет ситуацию другой арабский источник: в тексте Ибн Мискавейха сказано, что в роковом 965 г. на Хазарию обрушились «тюрки». «Тюрками» он мог назвать, как предполагает В. В. Бартольд, тех же русов. Однако точно так же речь могла идти, например, о печенегах. Видимо, мы так никогда и не узнаем, кто разрушил Итиль, сколько ни глодать кости Истории [167].
Но насколько сильно он был разрушен? Наш главный источник, Ибн Хаукаль, сначала называет разрушение Итиля «совершенным», но потом, через несколько лет, пишет, что «Хазаран — по-прежнему центр, где сходятся торговые пути русов». Получается, что слова о «совершенном разрушении» могли быть преувеличением. Это тем более вероятно, что он же говорит о «совершенном разрушении» города Булгар, столицы волжских булгар. Но ущерб, причиненный русами этому городу, не мог быть слишком сильным, так как мы знаем, что в 976-977 гг., всего лет через десять после похода Святослава, там опять чеканилась монета, а в XIII в Булгар все еще был крупным городом. Как считает Данлоп, «все утверждения, что в Х в. русские разрушили Хазарию, восходят к Ибн-Хаукалю… Ибн-Хаукаль, однако, с не меньшей убежденностью говорит о разрушении Булгара на Средней Волге. Но известно, что ко времени монгольского нашествия в XIII в. Булгар процветал. Может быть, и разрушение Хазарии оказалось временным?» (37; 250).
Очевидно, так оно и было. Хазаран-Итиль, как и все остальные «города» хазар, состоял по большей части из шатров, деревянных построек и «круглых домов» — глинобитных хижин, восстановить которые почти так же легко, как разрушить. Каменными были только общественные здания и дворец кагана.
[165] Выдающийся древнерусский эпос «Слово о полку Игореве» описывает неудачный поход русских против половцев.
[166] Значительная часть команов, спасаясь от монголов, получила убежище в Венгрии в 1241 г. и смешалась с местным населением. В Венгрии до сих пор распространена фамилия «Кун».
[167] Если доверять сообщению Ибн Хаукаля, то получается что в 968-969 гг. русы разрушили крупнейшие торговые города Хазарии в Нижнем Поволжье и Прикаспии. В «Повести временных лет» сообщается о походе киевского князя Святослава на хазар и взятии только одного города, Белой Вежи, это событие приурочено к 965 г. В 968-969 гг. Святослав участвовал в войне Византии с Дунайской Болгарией. Как видим, источники противоречат друг другу. Ибн Хаукаль пишет буквально следующее: «Булгар — город небольшой, нет в нем многочисленных округов, и был известен тем, что был портом для (упомянутых выше) государств, и опустошили его русы и пришли на Хазаран, Самандар и Итиль в году 358 и отправились тотчас же после к стране Рум и Андалус, и разделились на две группы, а русы — народ варваров, живущий в стороне булгар, между ними и славянами по реке Итиль». По мнению Т. М. Калининой, эти сведения следует понимать так: во-первых, Ибн Хаукаль путает Болгарию Дунайскую с Волжской Булгарией, и следовательно, поход князя Святослава на Дунай в 968-969 гг. он принял за поход на Булгар и хазарские города в Поволжье; на самом деле, разгрома Булгара не было, а против Хазарии успешно сражались русы, посланные туда Святославом, часть из них, завершив эту войну, возможно, отправилась воевать в Византию и в Испанию, см.: Калинина Т. М.Сведения Ибн Хаукаля о походах Руси времен Святослава // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1975. М., 1976, с. 95-101. В этой интерпретации вызывает сомнение предположение о том, что дружина действовала без князя — обстоятельство немыслимое для Х в.
Опираясь на эти же самые известия, В. В. Бартольд рисует совсем иную картину, что подтверждает мысль А. Кестлера о невозможности воссоздать непротиворечивую картину событий. «Неоднократно обсуждался вопрос о том, в каком отношении к фактам находится известие, сообщаемое только Ибн Хаукалем, — об опустошении всего Поволжья русами в 358 г. (ноябрь 968-969 г.) Ибн Хаукаль несколько раз упоминает об этом походе в своем труде, по его словам, русы тогда завоевали и подвергли опустошению всю область болгар, буртасов и хазар, те, кто избежал меча, искали спасения на полуостровах Каспийского моря Сиях-кух (Мангышлак) и Баб ал-Абваб (Апшерон); у беглецов было намерение позднее заключить договор с победителями, вернуться на свою родину и жить там под властью русов. Ни Маркварт, ни Вестберг не заметили, что дата 358 г. х., как это видно из главного места, должна была указывать первоначально лишь время, когда Ибн Хаукаль, который был тогда в Джурджане, узнал об этом событии, и только по небрежности автора эта дата была отнесена к самому событию. Таким образом, не существует никакого хронологического противоречия между рассказом жителей Джурджана, который передал Ибн Хаукаль, и сообщением русских летописей о походе великого князя Святослава против хазар в 965 г. Нет также никаких оснований предполагать, что кроме похода, известного из русских летописей, был еще и какой-то другой, совершенно неизвестный набег норманнских викингов. То, что Ибн Хаукаль сообщает о возвращении этих „русов“ через страну румов и Андалус, по всей вероятности, как предполагает и Маркварт, основано на ошибочном сопоставлении с одновременными набегами датских норманнов на Испанию. Столь же сомнительно, действительно ли русские тогда, как это утверждает Ибн Хаукаль, напали не только на хазарское царство, но и на народы среднего Поволжья (о чем в русских летописях ничего не говорится). Здесь, возможно, как вообще во многих арабских известиях, волжские булгары смешаны с дунайскими, против которых Святослав как раз в это время начал свои походы» (Бартольд В. В.Болгары // Бартольд В. В. Сочинения. М., 1968 Т. V, с. 516-517).
- Предыдущая
- 29/59
- Следующая
