Возвращение астровитянки - Горькавый Ник - Страница 46

• Предыдущая
• 46/120
• Следующая

Мальчик послушно побрёл к дверям столовой — опаздывать нельзя, получится хуже. В тысячный раз Кен помечтал о тех Интернатах, где таких, как он, заказанных детей, много. А в этом Интернате — очень мало. Область такая — бедная. Мало заказывают, гораздо больше отказываются.

Среди отказных самые опасные — дикие дети. Дикари — случайно рождённые, нежеланные и оставленные ещё в роддоме. Дикари — самые свирепые, с наибольшим стажем жизни в Интернате.

Обитатели Интерната не любят заказанных детей, потому что у тех есть мать или отец (иногда — сразу оба!) и наибольший шанс переселиться к ним. Такое случается не так уж и редко. Вычисление таких вероятностей занимало значительную часть времени обитателей Интерната. Получалось, что у отказных есть три процента шансов вернуться к своим родителям и четыре процента быть усыновлёнными другими людьми. Дикарям было некуда возвращаться, зато шанс на усыновление у них был выше — шесть процентов.

Усыновление заказанных детей обычно не разрешалось — ведь у них, сволочей, уже были свои родители, которые посещали многих почти каждое воскресенье. Кроме того, у них было пятнадцать процентов!!! вероятности быть забранными генетическими родителями. За эти пятнадцать процентов заказанных и ненавидели больше всего. Уровень инвалидности и смертности от несчастных случаев у них был тоже самый высокий.

Драки и насилие в Интернате между взрослеющими подростками были не редкостью. Заказанные старшие девочки страдали больше всех и тем сильнее мечтали выбраться из Интерната — любой ценой. Многие делали себе старательные прически, доступный макияж и надевали на свидание с родителями самые эффектные платья — чтобы понравиться. Ну просто чтобы больше понравиться. Ходили слухи, что есть родители, которые заказывают себе детей не просто так. Но никто из заказанных детей в эти гадости не верил: всем ясно, что эти слухи порождают и распространяют завистливые дикари и отказные. Злобные уроды.

То, что мальчик был ещё и культурным, делало его парией даже среди обычных заказанных. Нет ничего страшнее в Интернате, чем быть заказанным и культурным.

Как-то Кен бежал по игровой площадке, раскинув руки, тихонько жужжа и изображая самолёт. Камень ударил Кена в лоб. Мальчик остановился как вкопанный и посмотрел вниз, на далёкую землю. Кровь закапала на песчаную дорожку, вспыхивая красными звёздочками, а потом сворачиваясь пыльными тёмными шариками.

Вожак отказных, дикарь Дорняк сделал вид, что он бросил камень случайно. Его даже не наказали — просто пожурили, а Кену намазали рассечённый лоб какой-то болючей штукой.

Кен верил, что ненависть детей к нему разделяют и воспитательницы. Как-то его поймали с вкусными ранетками, набранными в интернатском саду. Их конечно было запрещено рвать.

Воспитательница, тощая крашеная блондинка с утомлённым лицом, выгребла из карманов Кена жёлтые сладкие плоды и стала их есть сама, скалясь крупными зубами мальчику в лицо и угощая своего дылду-сына, который зачем-то пришёл к матери на работу.

Мальчик стоял насупившись, чувствуя горькую обиду.

Он хотел подарить ранетки девочке с короткими каштановыми волосами и двумя макушками.

Девочка была очень красивая. У неё была немного короткая шея, но мальчик этого не замечал. Она благосклонно относилась к нему — ей даже льстило, что он заказанный и культурный.

Злобный Дорняк заметил их дружбу и всё испортил: он тоже стал ухаживать за красивой девочкой с короткой шеей.

Когда дети учились плавать, то Дорняк отвёл девочку от бассейна за высокий куст. Подарил ей что-то. Мальчик искоса наблюдал за ними и видел, как девочка радуется. Дорняк воровато осмотрелся и оттопырил свои трусики. Девочка глупо захихикала.

Кен в гневе отвернулся.

Вскоре девочка подбежала к нему и показала яркую пищалку.

— Вот что у меня есть! Я теперь с Дорняком дружу! А ты… а ты… дурак!

Женщины. Разве им можно верить?

Мальчик стал совсем одиноким. Раньше он рассказывал девочке разные придуманные истории, и она охотно слушала. Сейчас у него остался один друг — Дим.

Раздался сигнал отбоя ко сну.

Кен боялся спать. Ему казалось, что когда он спит, то совершенно беспомощен. Каждый может подойти среди ночи и задушить его.

Мальчик задрёмывал позже всех и часто открывал глаза в слабо светящейся темноте ночи.

Вот и сейчас, осторожно наблюдая за укладывающимися детьми, он не спал, а шептался со своим единственным и самым лучшим другом — Димом. Мальчик советовался с ним по главному вопросу — как уехать к отцу и спастись от Дорняка.

Кен размечтался: «А вот — ЗАВТРА попрошу папу, и он меня возьмёт к себе. Сразу, в тот же день!»

И вдруг Дим молча, но убедительно кивнул. Согласился!

«Ты так думаешь?» — спросил взволнованный мальчик. И Дим снова кивнул, подталкивая к решению всех проблем.

Кен тоже согласно мотнул головой в ответ Диму и, с отчаянно забившимся сердцем, забрался под одеяло.

ЗАВТРА, ЗАВТРА!

Он попросит отца забрать его с собой. Он расскажет ему, как плохо здесь, как его не любят.

ЗАВТРА!

Он уйдёт из этой проклятой тюрьмы.

Отец пришёл сразу после завтрака.

Целый день Кен с отцом провели в зоопарке. Изумительный день! Солнце светило тепло, но не жарко. Посетители улыбались, тигры рычали, слоны трубили, змеи спали.

Отец был в отличном настроении и всё время шутил, посматривая на сына. Поразительно похож на него самого в детстве. Как-то он сравнивал свои снимки из старого альбома и фото мальчика. Копия! Не обманули генетики.

Семья стала анахронизмом. Его собственные родители живут в доме молодых пенсионеров, все бабушки с дедушками — в доме престарелых. Компьютер-секретарь шлет им поздравления к Рождеству и дням рождения, впечатывая в открытки свежую фотографию отца с мальчиком. Руки подняты в приветствии, улыбки весёлые. На юбилеи — недорогие подарки. Выбирает тоже компьютер, но тут уже отец Кена сам смотрит — и одобряет нужный расход.

Отец любил сына, но не думал никогда о том, чтобы жить вместе, — домик крохотный, жизнь налажена, условий для Кена нет, денег мало. В обрез. Но отец ходил навещать сына каждую субботу, делал ему подарки, гулял с ним весь день. Если не мог весь день — то хотя бы пару часов бродил с ним по парку Интерната. Мальчик был его генетически улучшенной копией, и он о нём заботился.

Кен был оживлён целый день, но ближе к вечеру увял, посмурнел.

На обратном пути из зоопарка мальчик заговорил об отцовском доме — как, наверное, в нём хорошо жить.

Отец прохладно отвечал, не понимая его чувств:

— Дом — это просто дом, там нет друзей, там скучно. Тебе бы в нём жить не понравилось. Меня почти целый день не дома — днём я на работе, а вечером — с приятелями.

— Но ведь ты перед сном приходишь домой! Наверное на целый час!

Мальчик зажмурился.

—Или даже на два! Целых два часа!! Можно почитать, посмотреть вместе тиви, сыграть во что-нибудь… или просто посидеть, поужинать…

Отец не нашёлся что ответить. Разговор зашёл совсем не туда, куда надо.

Наконец они приехали, зашли в ворота парка вокруг Интерната и сели на скамейку.

Мальчик напряженно о чём-то размышлял и вдруг обрадовался:

—Ты завтракаешь дома! Завтракать вместе — это так здорово! А я умею готовить чай! И кофе!

Тут поразительная мысль осенила мальчика и катапультировала его со скамейки.

—И ты ведь два дня выходных дома! Не на работе! Целых два дня!!

Глаза мальчика горели как у кошки в темноте, и он ошарашено снова опустился на скамейку, не представляя такого безмерного срока жизни вместе с отцом. Два дня!

Отец с растерянным лицом хотел сказать, что вечером в субботу он обычно играет в теннис, а всё воскресенье он проводит за бриджем и пивом в компании друзей, но почему-то смолчал.

• Предыдущая
• 46/120
• Следующая