Северный цветок - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 37

• Предыдущая
• 37/50
• Следующая

Он долго, очень долго и недвижно сидел в кресле и смотрел то на письмо, то на портрет на стене. Наконец, встал с места и поднял с пола письмо Жанны, после чего подошел к одному из небольших квадратных окон и выглянул наружу. Луна уже высоко стояла в небе, сплошь усыпанном звездами. Он знал, что смотрит на север, так как бледный свет полярной зари находился справа от него. Вдали маячил край соснового бора, за которым тянулись беспредельные, мглистые, призрачные дали…

Он хотел было открыть окно, но это не удалось ему. Тогда он пересек комнату, открыл дверь, осторожно вышел в коридор и направился к той двери, через которую несколько часов тому назад прошел вместе с Пьером. Она не была заперта, и он вышел из дома. Свежий, бодрящий воздух подействовал на него отрезвляюще. Он быстро пошел по дорожке, залитой лунным светом, и в скором времени очутился в глубокой тени, отбрасываемой Солнечной Горой, которая поднималась, словно гигантский часовой. Филипп миновал подножье горы и остановился близ того места, где они высадились на берег. Тут он обратил внимание на другую лодку, которая находилась рядом с первой, а также на две фигуры, озаренные лунным светом.

Нетрудно было определить, что на берегу стоят мужчина и женщина. В тот миг, как Филипп замер на месте от неожиданности, мужчина торопливо направился к женщине и пытался обнять ее. Уайтмор услышал женский голос, который звучал очень тихо и как бы укоризненно, и в первую минуту ему показалось, что говорит Отилл. И он невольно улыбнулся при мысли о том, что еще одна любовь пробила себе дорогу в Божий Форт.

Стараясь скрыть свое присутствие, он осторожно повернулся, с тем чтобы уйти и не мешать влюбленным, но едва успел сделать пять-шесть шагов, как услышал другие шаги и увидел, что женщина, бросив своего собеседника, поспешила в его направлении. Он немедленно скрылся в тень скалы, и девушка прошла мимо него на расстоянии протянутой руки. В этот момент его сердце замерло, ибо не Отилл, как он ожидал, а Жанна прошла так близко.

В следующий момент она уже исчезла из виду. Мужчина успел столкнуть лодку в воду и тотчас же скрылся в ночной мгле. С уст Филиппа сорвался невольный крик, на который, словно эхо, ответил другой душераздирающий крик, и, выступив вперед, Филипп очутился лицом к лицу с Пьером Куше.

Пьер первый нарушил молчание.

— Я очень огорчен, мсье! — хрипло начал он. — Я прекрасно понимаю, как это открытие должно подействовать на вас. Что делать, я тоже подавлен.

Что-то в лице и голосе полукровки сильно поразило Филиппа. Ему казалось, что в глазах молодого человека застыло такое выражение, какое бывает только у смертельно раненых животных, которые испытывают невероятные страдания, но не в состоянии выразить их. Поддавшись невольному импульсу, он протянул вперед руку, и оба долго стояли молча, глядя друг другу в глаза. И страшная правда выразилась в крепком пожатии их рук, в болезненном блеске их глаз.

— И вы… вы тоже любите ее? — спросил Филипп.

— Да, мсье, я тоже люблю ее! — ответил молодой человек совсем тихо. — Я люблю ее, но не как брат, а как человек, сердце которого разбито навсегда.

— Теперь я все понимаю, — прошептал Филипп.

Он выпустил руку Пьера, и голос его звучал уже холодно и безжизненно, когда он сказал следующее:

— Я получил записку от нее, и она просит меня не позже утра оставить ваш форт.

— Да, так будет лучше всего! — согласился Пьер.

— Ввиду того, что я ничего не принес с собой сюда, мне нечего возвращаться в мою комнату, — продолжал Филипп. — Жанна все поймет, но я попрошу вас объяснить господину Д'Аркамбалю, что я получил неожиданное письмо, доставленное курьером и потребовавшее моего неожиданного отъезда на Слепое Индейское озеро. Я думаю, что всего лучше будет, если мы не разбудим его. Не хотите ли, Пьер, немного проводить меня?

— Конечно, хочу! — отозвался тот. — Я обязательно провожу вас.

Они не произнесли больше ни слова, направились к лодке, и немедленно поплыли вниз по реке. Так прошло около двух часов; они успели уже выйти в Нижний Черчилл и все еще не нарушали молчания. И только к концу второго часа Пьер повернул лодку к берегу и сказал:

— Отсюда нам придется идти пешком!

Выйдя на берег, он быстро направился вперед, и следовавший за ним по пятам Филипп читал на его лице выражение того же горя, что снедало его самого. Дорога долго тянулась вдоль подножья высоких холмов, а затем на каком-то крутом повороте вывела обоих молодых людей на равнину, которую они пересекли двумя молчаливыми тенями. За равниной начиналась новая гряда холмов, к которой они подошли приблизительно через полчаса. Здесь Пьер остановился и указал на призрачный мир, утопавший в полутенях.

— Ваша стоянка, мсье, находится по другую сторону! — сказал он. — Вы знакомы с этой местностью?

— Мне приходилось охотиться в этих горах! — ответил Филипп. — Если не ошибаюсь, в трех милях отсюда находится мой пост, а в полумиле отсюда начинается хорошо укатанная дорога. Бесконечно благодарен вам, Пьер!

Он протянул ему руку.

— До свидания, мсье!

— До свидания, Пьер!

Их голоса дрожали. Они обменялись крепкими рукопожатиями. Какой-то мучительный комок остановился в горле Филиппа, когда Пьер, повернувшись, готов был удалиться.

Метис несколько помедлил, затем решительно двинулся вперед и вскоре исчез в серых тенях. Филипп пошел вперед, оглянулся и снова увидел Пьера, который черным силуэтом врезался в сереющее небо.

— До свидания, Пьер! — крикнул он.

— До свидания, мсье! — последовал слабый ответ.

И оба потонули во мраке и безмолвии.

Оставшись один после столь тяжелой разлуки с Пьером, Филипп почувствовал значительное облегчение.

Он медленно плелся вперед и, выйдя на дорогу, укатанную его же собственными собачьими упряжками, автоматически пошел дальше.

Вдруг он увидел впереди себя нечто такое, что сразу вывело его из оцепенения. То была бледная полоса, которая по восточной диагонали пересекала всю видимую часть равнины. Издав возглас изумления, Филипп ускорил шаги и через несколько минут очутился на месте последних своих работ. Когда он уходил из Черчилла, эта ветка, которая должна была явиться последним соединительным звеном между портом Черчиллом и магистралью Гудзоновой Компании, кончалась на расстоянии двух миль на юг и запад. За какой-нибудь месяц с лишним Мак-Дугал достиг грандиозных успехов и значительно продвинулся к озеру Серого Бобра, — другими словами, он сделал то, на что не мог надеяться Филипп, который полагал, что к осени эти работы никак не будут закончены.

Кровь так быстро заструилась по его венам, что он стремительно понесся вперед, желая в точности установить, до какого места дошли рабочие. Он сделал около четверти мили, прежде чем подошел к месту, где были свалены все технические принадлежности и инструменты. Там же были остатки костра, на котором, очевидно, готовился обед. Филипп остановился и в продолжение нескольких минут озирался вокруг. Озеро Серого Бобра находилось на расстоянии полутора миль, а от него тянулся постоянный и крепкий путь к месту стыка их ветки с железнодорожной линией, направлявшейся с юга.

Новая и внезапная идея овладела Филиппом. Если Мак-Дугалу удалось за пять недель проложить две с четвертью мили, то, несомненно, до наступления зимы он успеет продвинуться еще на полторы мили. В таком случае в их распоряжении будет около пятнадцати миль, соединяющих семь озер, представляющих идеальный зимний путь для людей, лошадей и собак и непосредственно ведущих к Серому Бобру. А от Серого Бобра они смогут пользоваться двадцатимильной казенной дорогой, кончающейся у самого железнодорожного полотна.

До сих пор он предполагал приступить к ловле рыбы только ближайшей весной, но теперь не видел причин, которые помешали бы ему приступить к делу зимой. «На Лобстик-Крик, мимо которого новая дорога пройдет только в апреле и мае будущего года, можно будет устроить главный склад, хранить там мороженую рыбу и постепенно отправлять ее на места назначения. Пожалуй, удастся за зиму наловить пятьсот или даже тысячу тонн, что для начала было бы весьма и весьма недурно. В переводе на деньги это равнялось бы восьмидесяти тысячам долларов, т. е. половине дивидендов, которые предстояло выдать бедным держателям акций», — вот о чем думал Филипп.

• Предыдущая
• 37/50
• Следующая