Долина Безмолвных Великанов - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 48

• Предыдущая
• 48/53
• Следующая

Кент не стремился уйти от воспоминаний, погрузиться в пучину забывчивости и беспамятства. Напротив, он старался запомнить каждый жест, каждое слово, каждую драгоценную ласку, навеки связывавшие его с любовью, которую он потерял. С каждым днем Маретт все больше становилась частью его самого. Она постоянно находилась рядом с ним, лесною веткой или травинкой порою нежно прижимаясь к нему, ища защиту в его объятиях ночью, шагая с ним рука об руку в течение дня. И в этом искреннем и своеобразном поклонении печаль его смягчалась нежным и благотворным успокоением и облегчением от сознания своего обладания тем, чего никто в мире — ни человек, ни судьба — не мог его лишить: Присутствием Любимой, постоянно пребывающей с ним.

Это Присутствие совершило перелом в душе и сознании Кента. Оно заставило его вновь выпрямить голову, расправить плечи, вновь взглянуть жизни прямо в лицо. Оно принесло с собой вдохновение и ободрение, и со временем становилось для него все ближе и дороже.

Ранняя осень застала Кента в местности под названием Фондю-Лак, в двухстах милях к востоку от Форт-Чипевайана. Зиму он провел в компании француза-охотника, и вплоть до февраля они охотились вместе вдоль южных окраин бесплодных северных пустынь.

Кент проникся глубоким уважением к Пикару, своему компаньону. Но он не откровенничал с ним, не выдавал ему ничего ни из своих прежних тайн, ни из своих новых планов и стремлений, которые постепенно начали формироваться в его мозгу. И по мере того как длилась зима, эти стремления превращались во все более глубокие и устойчивые намерения. Они снились ему, когда он спал, и он никогда полностью не освобождался от этих мыслей, когда бодрствовал. Ему хотелось поскорее отправиться домой. И когда он думал о доме, он думал не о Пристани и не о южных краях. Для него домом являлось теперь единственное место в мире — место, о котором говорила ему Маретт, где она жила и куда постоянно стремилась. Где-то далеко на северо-западе, укрытая среди гор; таилась загадочная Долина Безмолвных Великанов, куда они собирались отправиться перед трагической гибелью девушки. И теперь ее дух ждал, чтобы Кент отправился туда сам. Казалось, будто неслышный внутренний голос умолял, торопил его идти туда и оставаться навсегда там, где когда-то жила она. Кент принялся строить планы на будущее, и в этом занятии он обрел новую радость и новую жизнь. Он найдет ее дом, ее родичей, он отыщет долину, которая должна была стать их обретенным раем.

Итак, поздним февралем Кент распрощался с Пикаром и со своей долей зимней добычи в заплечном мешке снова вышел к реке.

Кент не забыл, что он объявлен вне закона, но это не особенно тревожило его. Теперь, когда у него была новая и захватывающая идея, во имя которой стоило бороться, он снова вернулся к тому, что называл «тонкостями игры». Он добирался до Чипевайана осторожно, с оглядкой, хотя и не сомневался в том, что даже прежние друзья в поселке Пристань на Атабаске не смогли бы узнать его теперь. Борода его отросла на четыре или пять дюймов, давно не стриженные волосы в беспорядке свисали ему на глаза. Этой зимой Пикар скроил ему полушубок ь3 шкуры молодого карибу, отороченный бахромой, как у индейца. Выждав подходящее время, Кент явился в Чипевайан перед самыми сумерками.

Керосиновые лампы горели уже в фактории Компании Гудзонова залива, когда он предложил им свои меха. Склад был пуст, если не считать приказчика фактории, и в течение часа они закончили сделку. Кент приобрел новую одежду, винчестер и столько припасов, сколько смог унести на себе. Он не забыл бритву и пару ножниц, и когда за все расплатился, у него еще наличными оставалась сумма, равная стоимости двух шкурок серебристой лисицы. Кент покинул Чипевайан в ту же ночь и при холодном свете зимней луны оборудовал себе ночлег в шести милях к северу, неподалеку от Кузнечного Причала.

Теперь он находился на Невольничьей реке и в течение нескольких недель медленно, но упорно двигался на лыжах на север. Он обошел стороной Форт-Смит и Кузнечный Причал и свернул на запад, прежде чем достиг Форт-Резольюшена. В апреле он достиг гарнизона на Хей-Ривер, в том месте, где она впадает в Большое Невольничье озеро. Пока не вскрылся лед, Кент работал на Хей-Ривер. Когда река очистилась от льда и путь стал безопасен, он спустился вниз по Маккензи в каноэ. В конце июня он повернул вверх по реке Лиард в сторону Южной Наханни.

«Следуйте прямо по ущелью между истоками Северной и Южной Наханни, — говорила ему Маретт. — Там вы найдете Серную Страну, а за Серной Страной находится Долина Безмолвных Великанов…»

В конце концов Кент добрался до границ этой загадочной страны. Он оборудовал стоянку, постоянно ощущая в воздухе тошнотворный, удушающий запах. Луна взошла, и перед ним словно в легкой дымке желтого тумана открылся заброшенный, пустынный и безлюдный мир. С рассветом он отправился в дальнейший путь.

Он пробирался по открытой воде мимо обширных топких торфяников, с которых поднимались сернистые испарения. Миля за милей он все дальше углублялся в эту мертвую страну, смахивавшую на потерянный ад. Изредка на его пути попадались ягодные кустарники, но на них не было ягод, и ни одно живое существо не нарушало унылого безмолвия здешних лесов и болот.

Это была страна, в водах которой не водилась рыба, в воздухе которой не летали птицы, растения которой не цвели, — зловонная, удушливая страна, погруженная в безмолвие смерти. Все вокруг имело желтоватый оттенок. Он сам, его одежда, каноэ, руки, лицо — все окрасилось в желтый цвет. Кент не мог избавиться от отвратительного привкуса серы во рту. Но он продолжал плыть прямо на запад по компасу, который подарил ему Говен на Хей-Ривер. Даже этот компас пожелтел, лежа у него в кармане. Кент не мог ничего есть. В первый день своего пребывания здесь он лишь дважды позволил себе отпить немного воды из фляги.

И Маретт сумела проделать этот путь! — постоянно твердил себе Кент. Потайная дорога, ведущая к их скрытой от чужих глаз долине, страна, пораженная дьявольским проклятием, запретная территория для индейцев и для белых, — Кенту трудно было поверить в то, что Маретт проходила здесь, что она вдыхала отравленный воздух серных болот, который вызывал у него тошноту вплоть до рвоты. Кент трудился отчаянно. Он не ощущал ни усталости, ни душных испарений окружавшей его горячей воды, ни гнетущей мертвой тишины вокруг.

Наступила ночь, и взошла луна, освещая нездоровой желтизной больной мир, поглотивший его. Кент лег на дно каноэ и закрыл лицо курткой из оленьей кожи, пытаясь заснуть. Но сон не приходил. Перед рассветом Кент зажег спичку и при тусклом свете ее огонька сверился с компасом. Весь следующий день он даже не пытался проглотить хоть немного еды. Но при наступлении второй ночи он обнаружил, что дышать стало немного легче. Кент продолжал грести, отыскивая дорогу при свете луны, которая теперь стала более яркой. И наконец, во время короткого отдыха он услышал далеко впереди одинокий волчий вой.

Радостный возглас вырвался из груди Кента. Западный ветерок освежил его, и он пил этот ветерок, как томящийся от жажды путник в пустыне пьет прохладную воду. Он больше не сверялся с компасом, но строго держался направления на эту свежую струю воздуха. Через час он обнаружил, что гребет против слабого течения, и когда попробовал воду на вкус, то нашел, что она лишь слегка отдает серой. К полуночи вода стала уже прохладной и чистой. Кент высадился на берег, состоявший из песка и гальки, разделся донага и устроил себе такую основательную мойку, какой еще никогда не подвергался до сих пор. Последние дни он не носил ничего, кроме старой охотничьей рубахи и штанов, и после купания он переоделся в новую одежду, которую вез с собой в заплечном мешке. Затем он разжег костер и впервые за два дня плотно поел.

На следующее утро он взобрался на высокую ель и хорошенько осмотрелся вокруг. К западу на протяжении пятнадцати или двадцати миль лежала низменная местность, ограниченная в отдалении подножиями холмов. За этими холмами вздымались снежные вершины Скалистых гор. Кент побрился, подстриг волосы и отправился дальше. Он остановился на ночлег только после того, как больше не смог продвигаться вперед. Русло реки сузилось до размеров ручья, и вокруг вздымались уже крутые склоны первых зеленых холмов. На следующее утро Кент припрятал каноэ в укромном месте и отправился дальше пешком с одним заплечным мешком и ружьем за спиной.

• Предыдущая
• 48/53
• Следующая