Долина Безмолвных Великанов - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 41

• Предыдущая
• 41/53
• Следующая

Девушка приветствовала его, отозвавшись с койки:

— Вы похожи на большого медведя, Джимс!

В голосе ее звучала радостная, приветливая нотка.

Кент засмеялся, подтянул поближе табуретку и умудрился сесть на нее, причем низкий потолок каютки вынудил его слегка пригнуть голову.

— Я чувствую себя слоном в птичьей клетке, — ответил он. — Как вам там, удобно, маленькая Дикая Гусыня?

— Да. Но как вы, Джимс? Вы же промокли до нитки!

— И так счастлив, что не чувствую этого!

В темноте он едва мог разглядеть фигуру девушки на узкой койке. Лицо Маретт казалось бледной тенью, и волосы ее были распущены, чтобы тепло и сухой воздух скорее высушили их. Он забыл об огне, и темнота в каютке стала еще более сгущаться. Ему больше не видно было бледное очертание ее лица, и он немного отодвинулся, смущенный мыслью о том, что склониться поближе к ней, подобно вору, в этом мраке было бы преступным и бесчестным. Девушка угадала его движение; рука ее протянулась к нему и легонько коснулась кончиками пальцев его плеча.

— Джимс, — мягко сказала она. — Я не жалею… сейчас… что пришла в тот день к Кардигану… когда вы думали, что умираете. Я не ошиблась. Вы не такой, как все. А подтрунивала я над вами, смеялась над вами потому, что знала — смерть вам не грозит. Простите ли вы меня?

Кент весело рассмеялся.

— Удивительно, как иногда действуют на человека всякие мелочи, — сказал он. — Разве однажды не было утрачено королевство из-за того, что у кого-то не оказалось подковы? Во всяком случае, я знаю человека, чья жизнь была спасена благодаря сломанному чубуку от трубки. Вот и вы пришли ко мне, и я сейчас нахожусь здесь, с вами, потому что…

— Почему? — едва слышно прошептала она.

— Потому что когда-то, давным-давно, произошла одна история, — ответил он. — Причем вам бы и во сне не приснилось, что она может иметь какое-либо отношение к вам или ко мне. Рассказать вам об этом, Маретт?

Ее пальцы слегка сжали его плечо:

— Да…

— Разумеется, история связана с полицией, — начал он, — и я не стану упоминать имени главного героя. Можете думать о нем как о рыжем О'Конноре, если хотите. Но я не утверждаю, что то был именно он. Он служил констеблем и находился далеко на Севере, вылавливая индейцев, которые гнали одурманивающий напиток из каких-то корешков и растений. Это происходило шесть лет тому назад. И он действительно поймал кое-что. Le Mort Rouge, как мы иногда называем ее, — Красная Смерть, или оспа. Он был один, когда лихорадка свалила его с ног, в трехстах милях от ближайшего человеческого поселения. Его проводник-индеец сбежал при первых же признаках болезни, и у него хватило времени и сил только на то, чтобы успеть натянуть над собой палатку, прежде чем он рухнул навзничь без сознания. Я даже не стану пытаться описывать вам дни, которые он пережил. То была смерть при жизни. И он бы умер наверняка, если бы не случайный путник, проходивший мимо. Путник оказался белым человеком. Маретт, не требуется большого присутствия духа, чтобы выступить против вооруженного противника, когда ты сам вооружен; и не требуется такой уж особой смелости идти в бой на войне, когда вместе с тобой идут тысячи других. Но то, с чем столкнулся тот случайный путник, действительно требовало мужества. И больной был для него никем, совершенно чужим, посторонним человеком. Путник вошел в палатку и вернул больного к жизни. Затем болезнь поразила его самого, и в течение десяти недель эти двое были вместе; каждый боролся, стараясь спасти жизнь другого, и в конце концов они победили. Но слава и честь победы принадлежали путнику. Он шел на запад. Констебль должен был двигаться на юг. Они пожали друг другу руки и разошлись.

Пальцы Маретт с силой сжимали плечо Кента. Он продолжал:

— Но констебль никогда не забывал о своем спасении, Дикая Гусыня. Он мечтал о том дне, когда сможет вернуть долг. И время настало. Прошло уже много лет, и все получилось довольно странно. «Было совершено убийство, жертвой которого стал некий лесопромышленник. И констебль, который к тому времени стал уже сержантом, беседовал с ним буквально за несколько минут до его смерти. Он и обнаружил его мертвым, вернувшись за каким-то забытым предметом. Вскоре арестовали и предполагаемого убийцу. На его одежде нашли следы крови. Вообще все улики были против него; они были бесспорны и неопровержимы. И обвиняемый в убийстве…

Кент сделал паузу, и пальцы Маретт в темноте спустились по его руке к ладони и стиснули ее.

— … Был тем человеком, ради которого вы лгали, чтобы спасти ему жизнь, — прошептала она.

— Да. Когда пуля метиса так удачно застряла во мне, оставив всего несколько дней жизни, я подумал, что получил прекрасный шанс расквитаться с Сэнди Мак-Триггером за то, что он сделал для меня тогда, много лет тому назад. И ничего героического здесь не было. Тут даже храбрости не требовалось. Я был уверен, что умру, и поэтому ничем не рисковал.

В темноте с того места, где на подушке лежала голова девушки, внезапно раздался легкий и веселый смех.

— И все время, пока вы так великолепно лгали, Джимс, — я знала! — воскликнула она. — Я знала, что не вы убили Баркли, и я знала, что смерть вам не грозит, и я знала обо всем, что произошло в той палатке шесть лет тому назад. И… Джимс… Джимс…

Девушка приподнялась на койке. Дыхание ее участилось от волнения. Теперь уже обе ее руки сжимали его ладонь.

— Я знаю, что не вы убили Джона Баркли, — повторила она. — И Сэнди Мак-Триггер тоже не убивал его!

— Но…

— Не убивал! — прервала она его почти с яростью в голосе. — Он так же невиновен, как и вы! Джимс… Джимс… Я знаю, кто убил Баркли. О, я знаю… знаю!

Сдавленные рыдания словно спазмой перехватили ее горло, и она добавила, пытаясь произносить слова спокойно:

— Не думайте, что я не могу сейчас рассказать вам больше потому, что не верю вам, Джимс. Вы скоро поймете, очень скоро. Когда мы будем в безопасности от полиции, я расскажу вам все. Тогда я ничего не утаю от вас. Я расскажу вам о Баркли, о Кедсти — обо всем. Но сейчас я не могу. Ждать ведь осталось недолго, верно? Когда вы скажете, что мы в безопасности, я поверю вам. И тогда… — Она убрала руки с его ладони и откинулась на подушку.

— И что тогда? — спросил Кент, наклонившись вперед.

— Тогда, возможно, я вам больше не буду нравиться, Джимс.

— Я люблю вас, — решительно произнес Кент твердым, но тихим голосом, почти шепотом. — И ничто в мире не сможет запретить мне любить вас!

— Даже если я скажу… ну, тогда… когда полиция потеряет наш след… что это я убила Баркли?

— Нет. Вы бы солгали.

— Или… если бы я сказала… что я… убила Кедсти?

— Что бы вы ни сказали и какие бы улики не подтверждали это, я все равно вам не поверю!

Некоторое время девушка молчала.

— Джимс! — окликнула она его наконец.

— Слушаю вас, Ниска, маленькая богиня…

— Я хочу кое-что сказать вам… сейчас!

Кент молча ждал.

— Это… это должно потрясти вас, Джимс!

Кент почувствовал, как ее руки в темноте потянулись к нему. Обе ее ладони легли ему на плечи:

— Вы слышите меня?

— Да, слышу!

— Потому что я скажу это не очень громко… Джимс… — прошептала она. — Джимс, я люблю вас!

В медленно светлеющем сумраке каютки, чувствуя нежные руки Маретт, обвивающие его шею, ее мягкие губы, дарящие ему поцелуй, Кент в течение долгого времени не сознавал ничего, кроме огромной радости и счастья от того, что величайшая надежда его жизни сбылась. То, о чем он молился, больше не было молитвой, и то, о чем он мечтал, больше не было мечтой. И тем не менее все происходящее вокруг казалось ему нереальным. Похоже было, что он никогда не вспомнит те слова, которые произнес в первые мгновения своего триумфа и невыразимого счастья.

Его физическое существование казалось ему мелким, пустым, чем-то незначительным, затопленным и поглощенным горячим, пылким трепетом и ритмом другой жизни, тысячекратно более ценной, чем его собственная, — жизни, которую он держал в своих руках. В его пылких объятиях вместе с охватившим его безумным восторгом была бесконечная нежность, мягкость, кротость, которая заставляла губы Маретт тихим и радостным шепотом произносить его имя. Девушка притянула его голову к себе и покрывала ее поцелуями; Кент упал подле нее на колени и спрятал лицо у нее на груди. Тем временем постукивание дождевых капель по крыше снаружи прекратилось, и туманная мгла сменилась сереньким рассветом.

• Предыдущая
• 41/53
• Следующая