Девушка на скале - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 3

• Предыдущая
• 3/37
• Следующая

Сначала Дэвид увидел только глаза — большие темные вопрошающие глаза, смотревшие на него как бы в надежде найти ответ на какой-то важный вопрос. Никогда в жизни он не видел в глазах такого выражения беспокойства и печали. Затем он разглядел и лицо — уже немолодое. Женщине было за сорок лет. Но годы мало отразились на ее внешности, напоминавшей своей красотой цветок с поникшими лепестками. Прежде чем Дэвид успел ее лучше разглядеть, женщина медленно, нерешительно отвела свой взор, словно не совсем уверенная в том, что нашла то, чего искала.

Дэвид, пораженный, смотрел на нее с еще большим интересом. Она наклонилась к окну и пристально всматривалась в темноту. Дэвид обратил внимание на ее тонкие руки, бледное лицо с худыми, впалыми щеками и тяжелые пряди ее густых волос, тускло блестевших в свете лампы. В ее темно-каштановых, почти черных волосах кое-где серебрилась седина.

На несколько мгновений Дэвид отвел свой взгляд, пристыженный бесцеремонностью своего любопытства, но затем снова взглянул на незнакомку. Ее голова немного склонилась вперед, плечи сгорбились. Ему показалось, будто легкая дрожь пробежала по ее телу. Подобно тому как он незадолго перед этим ощущал желание подставить свое лицо под порывы бури, так теперь он испытывал такое же необъяснимое стремление заговорить с незнакомкой, спросить — не может ли он чем-нибудь помочь ей. Но он не считал себя вправе так поступить, да и вряд ли он мог быть ей полезен.

Дэвид Рэн встал, намереваясь вернуться в купе, в котором он оставил отца Ролана. Его движение, казалось, вывело женщину из нерешительности. Снова взгляд темных глаз обратился на него. Он остановился. Ее губы дрожали.

— Вы хорошо знаете эти места до Одинокого озера? — спросила она.

В ее голосе слышался тот же таинственный вопрос, те же опасения и надежда, которые Дэвид заметил в ее газах.

— Я здесь чужой, — ответил Дэвид. — Я впервые в этих краях.

Она откинулась назад; луч надежды на ее лице погас.

— Благодарю вас, — пробормотала она. — Я думала… может быть… вы знаете человека, которого я ищу… человека по имени Майкл О'Дун.

Она не стала ждать ответа, закуталась в свою шубу и снова отвернулась к окну. Дэвиду нечего было ни сказать, ни сделать, и он отправился обратно к отцу Ролану.

Он вошел уже в последний вагон, когда до него донесся слабый звук. Другие пассажиры тоже обратили внимание на этот звук и с напряженными лицами стали прислушиваться. Молодая женщина тихо вздохнула. Мужчина, расхаживавший взад и вперед по проходу, остановился, как вкопанный.

Звук донесся еще раз.

Круглолицый мужчина, который вначале отнесся к приключению, как к шутке, а затем завернулся в свою шубу, словно приготовившийся к спячке сурок, снова обрел голос.

— Это свисток! — весело объявил он.

— Проклятый, наконец-то приехал!

Дэвид спокойно подошел к двери купе, в котором он оставил отца Ролана, и заглянул туда. Маленький человек забился в свой угол У окна. Голова его низко склонилась; тень, отбрасываемая полями шляпы, скрывала его лицо. По-видимому, он заснул. В течение минуты Дэвид, молча и не двигаясь, смотрел на него. Что-то в фигуре этого пионера дикой страны наполнило его новым чувством теплой дружбы. Он не пытался снова разобраться в перемене, происшедшей в нем; он исполнен был только сознания, что его не гнетет больше чувство одиночества, уже столько месяцев не покидавшее его ни днем, ни ночью. Он хотел было заговорить, но решил не беспокоить спящего. В полной уверенности, что отец Ролан заснул, он на цыпочках отошел от двери.

Ни в первом, ни во втором вагоне Дэвид не остановился, хотя там было много свободных мест, и среди пассажиров снова царило оживление. Он пошел в третий вагон и занял место, на котором сидел прежде. Он не сразу взглянул на женщину, которая его заинтересовала. Ему не хотелось дать ей основание думать, что он вернулся из-за нее. Затем, как бы случайно взглянув на нее, он разочаровался.

Она почти совсем закрылась своей шубой. Виднелись только блестящие, темные волосы и тонкая рука. Незнакомка не спала. Дэвид видел, что ее плечи двигаются, и рука меняет положение, поправляя шубу. Свистки приближающихся паровозов, которые теперь явственно слышались, не произвели на нее никакого впечатления. Минут десять Дэвид упорно смотрел на ее темные блестящие волосы и прозрачную белую руку. Он шевелился, кашлял — был уверен, что пассажирка знает об его присутствии, но она не подняла глаз. Он жалел, что раньше не привел с собой отца Ролана; тот при виде печали и отчаяния в ее глазах нашел бы нужные слова, которых он сам не мог найти. Дэвид Рэн снова встал. В это мгновение два мощных паровоза были прицеплены к поезду. Толчок оказался таким сильным, что Дэвид едва не упал. Но Даже сейчас женщина не подняла головы.

Во второй раз он вернулся в купе для курящих.

Отец Ролан не сидел больше, съежившись в углу. Он стоял, засунув руки в карманы, и тихо насвистывал. Его шляпа лежала на диване. Впервые Дэвид увидел его круглое, загрубелое, потемневшее от непогоды лицо, не затененное полями большой стетсоновской шляпы. Он имел вид одновременно и моложе и старше своих лет. Его лицо, как разглядел теперь Дэвид, выражало почти юношескую энергию. Но густые волосы были совсем седые.

Поезд начал двигаться. Отец Ролан на одно мгновение отвернулся к окну, затем взглянул на Дэвида.

— Мы тронулись с места, — сказал он. — Мне скоро слезать.

Дэвид сел.

— На каком расстоянии от ближайшей узловой станции находится та хижина, о которой мы говорили? — спросил он.

— На расстоянии двадцати — двадцати пяти миль. Там нет ничего, кроме одной хижины и лисьего питомника, принадлежащих, как я уже вам говорил, французу Торо. Там не бывает постоянной остановки, но поезд замедляет ход, чтобы сбросить мой багаж и дать мне возможность спрыгнуть. Индеец с моими собаками ждет меня у Торо.

— А оттуда, от хижины Торо, далеко до места, которое вы называете домом?

— До моей собственной хижины много миль; но я буду дома, всюду дома, когда достигну лесов. Моя хижина находится на низком берегу озера Год, на расстоянии трехсот миль к северу от хижины Торо.

Положив руку на плечо Дэвида, отец Ролан спросил:

— Думали ли вы о моих словах?

— Да. Я заходил сюда, но вы спали.

— Я ни одной минуты не спал. Мне послышался шорох около двери, но, взглянув, я никого не увидел. Вы мне говорили, что едете на запад — в горы Британской Колумбии?

Дэвид кивнул головой. Отец Ролан сел рядом с ним.

— Вы мне не сказали, зачем вы туда едете, — продолжал он. — После того как я услышал вашу историю, Дэвид, мне кажется, я и сам догадался. Вероятно, вы никогда не узнаете, почему я принял так близко к сердцу ваш рассказ и отчего теперь вы мне стали близки. Я понял, что, отправляясь на запад, вы просто скитаетесь, тщетно, бессмысленно пытаетесь убежать от чего-то. Разве не так? Вы убегаете, стараетесь отделаться от того, от чего нельзя спастись бегством — от воспоминаний. В Японии и на островах Южного Ледовитого океана можно помнить так же хорошо, как на Пятой авеню в Нью-Йорке. Вам не путешествия нужны, Дэвид. Вам нужно вернуться к жизни. А для того чтобы снова вдохнуть в вас мужество и жизнерадостность, нет лучшего средства, чем это!

Отец Ролан указал рукой во тьму ночи.

— Вы понимаете под этим бурю, снег?..

— Да, бурю, снег, солнечный свет и леса — десятки тысяч миль нашей Северной страны, край которой вы только и видели. Вот что я хотел сказать. Но прежде всего я думал об ужине, который ожидает нас у Торо. Хотите вы слезть со мной и ужинать в хижине француза, Дэвид? Потом, если вы решите не сопровождать меня к озеру Год, Торо доставит нас и ваш багаж обратно на станцию. Это будет великолепный ужин или завтрак! Я уже сейчас ощущаю его запах. Мне кажется, я слышу, как Торо ругается из-за опоздания поезда, и я готов держать пари, что у него уже наготове и рыба, и филе из лося, и куропатки. Ну, что вы скажете? Сойдете вы вместе со мной?

• Предыдущая
• 3/37
• Следующая