Черный охотник - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 23

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая

Он сперва было привстал, а потом снова опустился в глубокое кресло и вдруг заметил, что в одном конце комнаты стоит Нэнси Лобиньер, а в другом — Пьер Ганьон.

Несмотря на свое состояние, Дэвид отдавал себе отчет в том, что Пьер, его друг Пьер, сильно возбужден и чем-то встревожен; тем не менее он продолжал сидеть, не шевеля ни одним мускулом, все еще держа в руке письмо Анны Сен-Дени.

Нэнси протянула Пьеру обе руки, так же приветливо, как раньше своему гостю с Ришелье. Радостная улыбка мелькнула было на ее губах, но внезапно она обратила внимание на выражение лица Пьера Ганьона.

Было очевидно, что он долго бежал. Дыхание с шумом вырывалось из его груди. Пуговицы его изящного кафтана не были застегнуты, на нем не было галстука, а в глазах у него было столько же отчаяния, сколько растерянности во всем облике.

— Где Дэвид? — спросил он первым делом, обращаясь к Нэнси и сверкая глазами.

Нэнси указала ему на кресло, в котором сидел Дэвид Рок с выражением безнадежности в лице. Молодой охотник поднялся навстречу своему другу, и тот сейчас же подбежал к нему. Он заметил скомканный лист бумаги в руках Дэвида, и усмешка скривила его губы. Он протянул молодому охотнику другой листочек бумаги, на котором Дэвид прочел:

«Дорогой Пьер! Я умираю. Приходите скорее к Анжеле Рошмонтье.

Анна Сен-Дени».

Листочек бумаги выпал из рук Дэвида. Анна умирает! Кровь застыла в его жилах! Пьер поднял листок, взял из рук Дэвида второе письмо и подал оба Нэнси Лобиньер. Та прочла сперва письмо к Дэвиду, затем послание к Пьеру и, к великому ужасу, негодованию и изумлению обоих молодых людей, она весело расхохоталась.

— От чего она умирает, Пьер? — спросила она.

— От разбитого сердца! — бешеным голосом крикнул тот. — Когда я пришел к ней, она тотчас же отправила меня перехватить гонца, с которым она послала это письмо Дэвиду. Она раскаялась в своем поступке тотчас же после того, как гонец ушел. Анна — чудная девушка, вот что! А вы…

— Мне очень жаль, Пьер, — с ласковой улыбкой ответила Нэнси. — Но им не следовало заглядывать ко мне в окна. К тому же, каким образом Анна узнала, что это был именно Дэвид?

— Потому что она видела его с вами, когда вы стояли в обществе капитана Талона и его друзей.

— О! И тогда Биго, конечно, остановился или, возможно, даже повернул назад, чтобы посмотреть, не случится ли что-нибудь интересное.

— Этого я не знаю. Она даже не позволила мне остаться достаточно времени, чтобы я мог толком все узнать. Она хочет скорее видеть Дэвида. Где его шапка?

— Но он еще не ужинал, Пьер, — запротестовала Нэнси. — И, помимо того, я хочу познакомить его с моим отцом, который через полчаса будет, наверное, здесь. Что же касается Анны, то пусть она немножечко поплачет, — это ей принесет пользу: слезы, я заметила, ей очень к лицу.

Нэнси, ласково улыбаясь, глядела на Пьера Ганьона, который чувствовал, что горло его конвульсивно сжимается. Не обращая на него внимания, девушка повернулась к Дэвиду и взяла его холодные пальцы в свои теплые руки.

— Вы очень спешите, Дэвид? Вы хотите скорее увидеть Анну, не правда ли?

— Да, — ответил юноша. — Я должен спешить.

— И у вас не останется злого чувства против меня?

В глазах Нэнси светился лукавый огонек, которого не видел Пьер Ганьон.

— Вы — мой лучший друг, — ответил Дэвид. — Я только жалею…

В глазах Нэнси выразилось еще больше нежности, когда она убедилась, что ее гость не решается закончить фразу. Что же касается Пьера, то она, казалось, совершенно забыла про него.

— Настанет день, Дэвид, когда вы не будете жалеть — ни о том, что поцеловали меня, ни о том, что Анна увидела нас в окне. В скором времени вы сами признаетесь мне, что рады этому. А пока что я хочу, чтобы вы безгранично верили мне, и помните также, что я сказала вам сущую правду: до сих пор я никогда так не целовала ни одного мужчину — кроме одного.

Было очевидно, что последние два слова предназначались главным образом для ушей Пьера Ганьона.

— И эти два поцелуя, Дэвид, я не взяла бы назад, если бы даже могла. — Нэнси круто повернулась и воскликнула: — Милый Пьер!

Не обращая внимания на ярость, светившуюся в глазах последнего, она снова поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его. В следующее мгновение она уже исчезла за дверью, и молодые люди услышали, что она беспечно поет какую-то песенку.

— Черт меня возьми! — сорвалось с уст Пьера Ганьона, и после этого вплоть до дома Анжелы Рошмонтье он не произнес ни одного слова.

Когда они подошли к дому Рошмонтье, Пьер сказал:

— Теперь я покину тебя, Дэвид. И когда ты освободишься, Анжела пошлет кого-нибудь из слуг, чтобы указать тебе, где я живу.

И, даже не попрощавшись со своим другом, Пьер Ганьон повернул назад и скрылся.

Анжела Рошмонтье сама открыла дверь Дэвиду и сказала:

— Я очень рада, что вы пришли. Я не знаю, что такое случилось с Анной, но, должно быть, что-то страшное. Я очень рада, что моих родителей нет дома, а то не обошлось бы без расспросов. Пройдите в мою спальню — она там.

В течение нескольких секунд Дэвид стоял перед дверью, не решаясь шевельнуться. Наконец он поднял руку и постучал — один раз, второй, третий… Никакого ответа. Только тогда, когда он еще громче постучал в четвертый раз, изнутри послышался звук, походивший на заглушенные рыдания.

Юноша тихо открыл дверь и просунул голову и плечи. В комнате горели две свечи. Напротив него у стены стояла кровать, покрытая белоснежным покрывалом, а налево, у другой стены, стоял маленький шелковый диванчик. В середине комнаты красовалось огромное кресло, обитое плюшем, — в нем могли бы свободно поместиться два человека. И на полу перед креслом, положив голову на сиденье, лежала Анна Сен-Дени.

Дэвид Рок услышал ее рыдания, и только он вошел в комнату, как раздался тихий, надорванный голос:

— Он пришел, Анжела?

— Это не Анжела, Анна, — это я.

Девушка вскочила и, словно маленькая фурия, подбежала к нему.

— Вы?! — крикнула она. — Вы, здесь? В спальне Анжелы? Как вы смели войти сюда, Дэвид Рок?

— Анжела сама послала меня сюда.

— Я не верю вам! — крикнула она. — Анжела не стала бы осквернять своей спальни вашим присутствием!

Ужас безнадежности придал духу несчастному молодому человеку, и он тихо произнес:

— Я искренне жалею, Анна. Я жалею о том, что все так случилось. Жалею, что я приехал в Квебек, что видел вас ночью вместе с Биго… И жалею о том, что так огорчил вас.

— Огорчили меня! — крикнула Анна, отбрасывая назад волосы. — Неужели вы думаете, Дэвид Рок, что вы могли бы огорчить меня? После того, как я узнала, кто вы такой! О, вы ошибаетесь, мсье! Я не огорчена, это вовсе не то!

Она подошла к нему почти вплотную и пылающими глазами посмотрела на него.

— Но это унижение! Унижение от сознания, что Нэнси Лобиньер добилась того, чего ей хотелось, хотя она все время притворялась, будто все это лишь шутка! А теперь я рада, рада, рада тому, что она это сделала! Она доказала мне, какой вы низкий человек, вопреки всему тому, что я хотела думать о вас. О, это унижение! Оно меня с ума сводит! Что скажет Биго? Что скажут все другие? Как я ненавижу ее! И вас я тоже ненавижу и никогда больше не хочу вас видеть!

А потом случилось самое неожиданное. Дэвиду казалось, что земля разверзлась у него под ногами. Анна кинулась на него с кулаками, и юноша закрыл глаза, дожидаясь, что вот-вот грянет последний удар…

Но руки девушки не нанесли удара. Дэвид Рок почувствовал, что эти самые руки обвили его шею и на груди у него лежит голова Анны; теперь девушка рыдала, уже нисколько не скрывая, что ее сердце разбито. И, к изумлению своему, он услышал:

— О, прости меня, Дэвид! Ради Бога, прости! Нет, нет, нет! Я не ненавижу тебя! Я люблю тебя! И мне ровно никакого дела нет до того, что скажут люди, пока ты мой! Но… Дэвид, дорогой, если ты действительно любишь Нэнси Лобиньер…

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая