Быстрая Молния - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 21
- Предыдущая
- 21/44
- Следующая
Затем дух, руководящий судьбами диких зверей, опять направил указующий перст на Быструю Молнию, и произошли странные вещи. Он возвращался после своих бессмысленных поисков, забредя миль на двадцать на север и на запад, и уже достиг границы того участка земли, где в самом центре перепаханной древним ледником тундры хранилось драгоценное сокровище из мороженого мяса, когда неожиданная перемена ветра заставила его замереть на месте. С этим ветром до него донесся запах и звук — запах, заставивший его вздрогнуть, и звук, вселивший новый прилив энергии в каждую каплю крови его тела. Запах был запахом человека. Звук был отдаленным лаем собак. Инстинктивно Быстрая Молния почувствовал Великую Опасность. Сердце его вновь бешено забилось, разгоняя по телу красное пламя волчьей крови. Густая жесткая шерсть на холке встала дыбом, в горле прокатилось зловещее рычание. Ибо запах и звук прямиком долетали со стороны мяса, которым он питался целую неделю и которое позволило ему окрепнуть. Он отправился в сторону ветра, поднялся на ледниковую морену и взглянул оттуда на узкую долину внизу.
В ярком свете звезд он не увидел больше ни одинокого белого волка, ни песцов, ни парящих белых сов. Совсем рядом с тем местом, где был Япао, мускусный овцебык, стояла упряжка собак и длинные сани-нарты; позади них была еще упряжка и еще одни нарты. А между этими двумя нартами быстро и сноровисто работали закутанные в меха фигуры с надвинутыми на лица капюшонами, и непрерывное стрекотание их возбужденных голосов явственно доносилось до Быстрой Молнии. Охотники-эскимосы обнаружили останки мертвых мускусных быков и мертвых волков. А в эту зиму костлявая рука Великого Голода терзала людей так же безжалостно, как и животных. Никогда еще охотникам не удавалось набрести на более счастливую находку. Три мускусных быка были съедены наполовину, и целая дюжина из двадцати шести мертвых волков практически не тронута. Упи, великий охотник своего стойбища, громко пел от радости, разрубая и разделывая мороженое мясо, и пятеро эскимосов вместе с ним работали, как дьяволы. Они отрывали от твердого наста примерзшие туши волков и грузили их на нарты; топором, который Упи приобрел этой зимой у капитана китобойного судна в обмен на собственную жену, они разрубали на куски туши овцебыков. Время от времени кто-нибудь из них останавливался и щелкал длинным бичом, зловеще свистевшим над головами беспокойных голодных и истощенных собак. Быстрая Молния находился в полной безопасности, так как ветер дул в его направлении. Припав к земле и почти не дыша, он молча наблюдал за грабежом мяса, оплаченного таким количеством жизней и едва ли не стоившего его собственной. Одинокий белый волк исчез. Совы и песцы пропали. Теперь здесь находились только люди и собаки.
Работа спорилась. Через полчаса даже разбросанные внутренности убитых животных были аккуратно собраны и уложены на одну из тяжело нагруженных нарт. После этого люди-грабители, крича и щелкая бичами, погнали свои упряжки через узкое устье долины. Долго Быстрая Молния лежал на животе, прислушиваясь к их удаляющимся голосам. Громкое щелканье их бичей уже замерло в отдалении, а до него все еще доносились их оживленные возгласы и грубые ликующие и торжествующие победные песни.
Лишь когда затих последний отзвук их голосов, Быстрая Молния спустился в долину, где прежде было мясо. Белый волк, откуда ни возьмись, присоединился к нему. Песцы опять прошмыгнули к границам долины, и большие белые совы снова парили над ней. Но, увы, на утоптанном многочисленными ногами снегу остались только осколки мороженого мяса, отлетевшие при разрубке туш топором. Этими скудными остатками Быстрая Молния подкрепился напоследок. Когда он закончил и одинокий белый волк подобрал последние стружки и крошки мяса, здесь ничего больше не оставалось для сов и песцов, кроме пропитанного кровью мерзлого снега.
После этого Быстрая Молния медленно и осторожно направился по следу эскимосов-охотников. Он не позвал с собой белою волка, и тот сам не последовал за ним. Ни определенное желание, ни конкретная цель не направляли шаги Быстрой Молнии. Он не ощущал волчьей ярости в связи с утратой. Следы собак не возбуждали в нем враждебного чувства. Он не рассчитывал вернуть обратно все то, что потерял, и никакие помыслы о мести людям или собакам не руководили его действиями. Сам след упряжки и саней хранил в себе нечто непонятное для него. Он притягивал его, но поскольку Быстрая Молния сознавал опасность, он был постоянно настороже. Чары санного следа гипнотизировали его, вынуждая бежать вдоль него вопреки инстинкту, настойчиво предупреждавшему, что он играет с огнем. Сознание Быстрой Молнии подталкивала и убеждала целая серия парадоксальных явлений; импульсы, которые побуждали его двигаться дальше, были намного сильнее тех, которые тянули его назад. В течение двадцати лет кровь Скагена текла в жилах волков, но во всех этих поколениях она дремала, словно безжизненный обломок кораблекрушения, выжидая своего часа, когда наступит день возрождения — когда из волчьей утробы неизбежно родится наследник далеких предков. И рождение это было ознаменовано переменами, происшедшими с Быстрой Молнией нынче ночью. Когда он бежал по следу эскимосов, он по многим своим качествам не был ни волком, ни собакой. Как среди людей бывают «рожденные не вовремя» или «прирожденные неудачники», так и Быстрая Молния не был предназначен для того мира, частью которого он являлся. Не так давно он находил острое наслаждение в беспричинном и бесцельном беге под мерцающими звездами и сполохами Северного Сияния. Радость эта исчезла. Нынче ночью он стал бы избегать стаю белых волков точно так же, как он избегал более тесных контактов с опасностью, исходящей от людей и собак. Никакая тонкая психология не смогла бы приоткрыть ему завесу тайны этих явлений, и только разум белого человека — наблюдавшего за ним и знающего историю его рождения — мог бы без труда разрешить необъяснимую загадку. Дух Скагена тяготел над Быстрой Молнией, и душа его тосковала по тому, чего он никогда не знал и чего он не мог понять.
Долгое время он бежал по санному следу, не оглядываясь, постоянно прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходило впереди. Время от времени он приближался настолько, что слышал завывания собак и крики людей. Много часов Упи со своим сокровищем путешествовал на северо-запад. Солнце успело бы взойти и снова сесть за горизонт, прежде чем он достиг стойбища. За полмили, на лысой вершине ледяной горы, Быстрая Молния слышал радостные крики и торжественные возгласы, приветствовавшие возвращение Упи домой. Ветер доносил запахи стойбища так же отчетливо, как и голоса. Запах был не по душе Быстрой Молнии. Это был запах людей, но он очень напоминал запах животных, заставляя недовольно морщиться его чувствительные ноздри и вызывая дурной привкус во рту, — этакое попурри из испарений, наполнявших воздух неприятными флюидами. Запах был непохож на тот, что исходил от хижины белого человека на краю ледниковой трещины, и он брезгливо отверг его, обойдя стойбище кругом и направившись к ледяным торосам замерзшего моря.
Дойдя до побережья, Быстрая Молния продолжал двигаться на запад. Взгляд его проникал на полмили в морозную даль над ровной поверхностью полярных льдов, и нечто загадочное в этой плоской равнине заставило его спуститься на зеркальную гладь залива. Огромные белоснежные ледяные поля лежали, мягко поблескивая под лучами месяца и звезд, отражая в небо их серебристое сияние, так что между морем и небом постоянно висел рассеянный световой туман. Было так тихо, что сухое постукивание когтей Быстрой Молнии во время бега звучало подобно кастаньетам. Периодически он останавливался и был немало озадачен постоянными переменами в дуновении ветра, что приводило его в замешательство. Через некоторое время он вовсе перестал следить за тем, чтобы держаться строго против ветра, и благодаря этому с ним случилось удивительное происшествие. На расстоянии шести миль от становища Упи и в миле от берега прямо перед ним посреди ночи неожиданно вырос призрак, о котором его чуткий нос не предупредил заранее. Призрак этот казался настолько неуловимым, расплываясь в серебристом искрящемся тумане, что, не успев еще даже обнаружить его, Быстрая Молния уже очутился совсем рядом с ним. Он замер от неожиданности, вздрогнув и щелкнув оскаленными челюстями. То, что он увидел, был корабль — призрачно-белый корабль, обросший льдом, с мачтами, простертыми к небесам, словно длинные сухие руки скелета. Никогда ничего подобного он не видел. Внезапный кратковременный штиль заставил его крадучись отползти назад, но вскоре он пришел в себя, обойдя корабль вместе с ветром по широкой разведывательной дуге. И тут возник запах. Глаза Быстрой Молнии засверкали странным блеском, ибо запах был запахом хижины белого человека на краю ледниковой расселины! Однако то, что он видел перед собой, не было хижиной. Это вообще не было похоже ни на что, виденное им прежде. И тогда произошло еще одно чудо: здесь был свет! Быстрая Молния снова увидел желтый, рожденный огнем солнечный свет — тот, что он видел в хижине белого человека. И он услышал звук: голос человека и визг собаки, отброшенной ударом сапога. Затем наступила тишина. На судне жизнь людей регламентировалась стрелками часов: была ночь и они все спали — все, кроме человека, пнувшего ногой собаку, а он был молчалив.
- Предыдущая
- 21/44
- Следующая
