Наперсточники - Щеглов Дмитрий - Страница 9

• Предыдущая
• 9/30
• Следующая

– Живут же люди.

Фитиль не стал тянуть резину и приподнял стаканчик. Под ним снова ничего не было. Кузьма, сочувствуя нашему проигрышу, подбодрил нас.

– Не может ему бесконечно везти, с каждым разом у него шансы уменьшаются. Я бы и на последние сыграл.

И без него было понятно, что теперь надо играть до конца. Или пан, или пропал, другого варианта не было. Данила как в лихорадке выбивал зубами дробь.

– Н-н-не п-п-пой-му, по-че-му ему так-к в-в-везет.

Фитиль ощерил в ядовитой улыбке хищную пасть:

– Ну, орлы, что там у вас осталось? Удваиваем? Три двести?

Я стал пересчитывать деньги. На руках у меня осталось две тысячи восемьсот рублей.

– Не получается, четырехсот рублей не хватает.

Кто-то из толпы со смехом подсказал:

– А ты штаны заложи, они как раз таких денег стоят.

На мне и правда были недавно вошедшие в моду штаны-трубы, моя гордость. Я, зная, что мы пойдем в гости к Насте, сдуру надел их. Но они стоили намного больше – тысячу двести рублей. Я с надеждой глянул на Фитиля:

– Возьмешь за четыреста?

Такой мстительной улыбки я никогда не видел. Он перекинулся взглядом с Кузьмой.

– Снимай.

Посередине оживленного базара я стал стаскивать с себя мою гордость, джинсы в стиле «рэп» типа «кул», так модно волочащиеся по земле. Данила своим массивным телом старался прикрыть меня от прохожих, снующих мимо прилавков. Когда я снял штаны-трубы, Фитиль первый раз за сегодняшний день посмотрел мне в глаза.

– Понял теперь, как ты меня в прошлый раз обидел?

– Давай крути, у нас есть еще шанс отыграться.

Но, судя по его глазам, шансов у нас никаких не было. Мы с Данилой вперились в стаканчик, под которым исчез черный шарик. Вот Фитиль перетащил его из левого угла в правый и оставил его там и тут же быстро задвигал двумя другими. На этот раз поднять стаканчик решил я сам. Не успел Фитиль спросить меня, под которым из них находится черный шарик, как я поднял правый крайний.

– Здесь!

Фитиль тут же без промедления поднял другой, из-под которого покатилась черная горошина.

– Ваши не пляшут, ошибся, дорогой, гуляй без штанов домой.

Фитиль выдернул у меня из руки остальные деньги, сунул стаканчики в карман, а джинсы под мышку и объявил:

– Десять минут перекур.

Кузьма, выражая сочувствие, похлопал меня по плечу:

– Ничего, сейчас не зима, и в трусах побегаешь.

Еще кто-то подошел с нравоучениями:

– Неужели вы не знаете, что играть с аферистами нельзя?

Кто-то спросил:

– А много денег проиграли?

А наши напасти на этом не закончились. Оказывается, у нас за спиной торговала турецким ширпотребом наша соседка Истамбул. Она или сделала вид, что только что нас увидела и узнала, или так и было на самом деле, никто теперь не докопается до истины, но на весь рынок разнесся ее визгливый голос:

– Так им и надо, не обеднеют, выиграли «мерседес» в лотерею и молчат, где выиграли. Пусть на «шестисотом» без штанов катаются.

Фитиль и Кузьма, почему-то вместе покидающие место действа, резко остановились.

– Как «мерседес»?

А Истамбул, как громкоговоритель, оповещала покупателей, обернувшихся на ее пронзительный голос.

– Так! Им уже и приглашение прислали, чтобы они ехали его получать. Вот пусть без штанов теперь и едут. Молчат, как рыбы, где выиграли.

Народ, за последние годы привыкший к «Властелинам», «МММ», «Хопру», «Чаре», и другим фирмам и банкам, где единичным счастливчикам удалось отхватить приличный дармовый кус, с завистью смотрели на нас. К нам снова подошли Фитиль и Кузьма.

– Она не врет? – спросил меня озадаченный Фитиль.

Сладостное чувство мести, написанное при уходе на его лице, моментально сменилось на обычную завистливую, заискивающую улыбку.

– Тебе какое дело? – огрызнулся я.

А Кузьма вдруг полез поздравлять нас. Он сначала обнял Данилу, потом потискал в объятиях меня, а когда наша соседка вдруг закричала на него: «Ты что делаешь?» – он неожиданно подмигнул ей и что-то прошептал на ухо.

Истамбул недолго пережевывала полученную информацию и вдруг приказала Фитилю:

– А ну отдай парню штаны, совсем обнаглел, как я посмотрю.

Я думал, жулик Фитиль начнет артачиться, а он почему-то посмотрел на Кузьму и, дождавшись от того согласного кивка, протянул мне мои штаны-трубы.

– Бери, пока я добрый.

– Идите, идите, – выпроваживала нас с рынка Истамбул, – идите, деда с бабкой обрадуйте. И я еще вечером приду, расскажу им, как вы тут в азартные игры со всякими проходимцами играете. Нет чтобы деду с бабкой помочь, огород вскопать или грядки выполоть, они на деньги играют, бездельники.

Человек, потерявший привычные ценностные ориентиры, чаще всего бестолково крутит головой, вглядываясь в окружающий его мир, и не узнает его. Солнце, так ярко светившее с утра, мне показалось, поблекло; пропала сочность красок окружающей нас природы. На голубом небе мне мерещились тусклые, серые тона. Притихший Данила, отстав на полшага, виновато семенил рядом.

– Не надо было, Макс, нам с тобой играть, говорил же я тебе, больше, чем на сто рублей, не играй.

Ноги бесцельно несли нас по городу. Заявляться домой сразу после проигрыша не хотелось, вообще не хотелось никого ни видеть, ни слышать и ни знать. Сейчас бы укрыться на время в какой-нибудь пещере и забыться долгим летаргическим сном. А в груди клокотал вулкан. Я выплеснул расплавленной лавой накопившееся раздражение на приятеля:

– Ты мне говорил… вспомни, что ты мне говорил? Ставь на левый, ставь на правый, а на самом деле где шарик каждый раз оказывался?

– Но я же в оба глаза смотрел, как он мог под другим стаканчиком оказаться, до сих пор не никак пойму, – оправдываясь, невольно поеживался мой приятель и заискивающе смотрел мне в глаза.

Зря я на него собаку спускаю, при чем здесь Данила, если сам я виноват. Я москвич, а попался, как провинциальный сельский житель, первый раз приехавший в большой город и приобщившийся к благам цивилизации. Приобщился, называется, до конца жизни будет теперь урок. «Не играйте на деньги, не играйте на деньги», – талдычат с самого раннего детства со всех сторон и в школе, и родители. Никому чужие советы не идут впрок, пока на собственном опыте не набьешь шишек, не поймешь и не усвоишь простую истину, что дармовых чудес не бывает. Получай теперь.

– Что будем делать? – кислым голосом спросил я Данилу. – Денег у меня теперь нет, чтобы ехать в Сочи. Езжайте вы одни, ты, Анна Николаевна и Настя. Так будет по справедливости, ты написал стихотворение, тебе пришел ответ, ты занял призовое место в «коротком списке», тебе и ехать.

Плохо же я знал своего друга. Чувство вины за проигрыш всколыхнуло его самые лучшие чувства. От его ответа так и веяло благородством.

– Нет, Макс, я тебя подбил на игру, значит, я виноват. А раз виноват я, езжай ты, а потом мне расскажешь, какое оно море, синее или зеленое.

Долго так мы с ним пререкались, забыв о том, что бесплатно можно с собой брать только третьего ребенка, а за первых двух надо платить. Когда мне показалось, что я его смог уговорить, Данила вдруг хлопнул себя по карману:

– Макс, я проспект рекламный потерял и все заявки.

Он облазил все карманы, а их было всего два, и озадаченно посмотрел на меня.

– И письмо потерял? – вконец расстроенный, спросил я его.

– Нет, письмо мы оставили у Настиных родителей, ты разве забыл?

– Растяпа!

– Ничего страшного, – утешил меня Данила, – адрес-то мы помним, а проспекты нам и не нужны. Если завтра поедем в Москву, нам еще несколько штук таких дадут.

– Догонят и добавят, – буркнул я.

Домой идти совсем не хотелось, не дай бог соседка Истамбул рассказала бабушке, как я проигрался до трусов. Мы неспешно вышли на берег озера. Плотину недавно восстановили, и оно снова начало наполняться. Не успели мы присесть, как за спиной раздался голос Насти:

• Предыдущая
• 9/30
• Следующая