Структура ментального мира классической Греции - Шохов А. - Страница 1

Для исторической науки СНГ термины «менталитет», «ментальность», «ментальный мир» достаточно новы. В Философском Энциклопедическом Словаре 1989 года [42] ни одного из них еще нет. Однако, в словаре «Современная Западная Философия» М.,1991 [37], два первых термина уже появились: «Ментальность, менталитет (от лат. mens — ум, мышление, образ мыслей, душевный склад) — глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное. М. - совокупность готовностей, установок и предрасположений индивида или социальной группы действовать, мыслить, чувствовать и воспринимать мир определенным образом. М. формируется в зависимости от традиций, культуры, социальных структур и всей среды обитания человека и сама, в свою очередь, их формирует, выступая как порождающее сознание, как трудноопределимый исток культурно-исторической динамики.»

До сих пор, если термин «менталитет» появлялся в литературе, он определялся как «специфика мысли и системы мышления» [20] — определение более краткое, но не менее туманное, ибо остается непонятным, что за специфика имеется в виду, и что понимается под словами «система мышления».

Если говорить о зарубежных ученых, проблемы менталитета вообще и менталитета классической Греции не были обделены их вниманием. К их исследованиям мы обратимся в заключительной главе нашей работы, ибо до введения основных понятий и синтеза инструментов исследования сделать это корректно нельзя.

Что касается термина «ментальный мир», он остается, в основном, собственностью мистиков, теософов и астралов и, насколько мне известно, для исторических изысканий используется впервые.

Первоначальная дефиниция довольно проста:

(1) ментальный мир есть система мыслеформ.

В термине «мыслеформа» загадочного уже гораздо меньше, ибо мы воспринимаем, сохраняем и извлекаем из памяти информацию именно в виде мыслеформ. То есть, изучая мозг, можно говорить о потенциалах и зонах возбуждения, появляющихся при извлечении из памяти некоторой информации, но исследуемый индивид, который «видит» эту информацию «изнутри», не отдает себе отчета в том, какие участки его мозга возбуждены в эту минуту. Он видит внутренним взором мыслеформу, а не зоны и потенциалы. [см., напр., 46]

Установим связь между понятиями, уже известными: «ощущение», «восприятие», «представление», «образ», «понятие» и т. д. и только что введенным термином «мыслеформа». Очевидно, все известные понятия суть не что иное как отдельные аспекты мыслеформы, она же — синтез всех перечисленных и многих неперечисленных аспектов. Более того, она есть единство всех этих аспектов, имеет с ними одну и ту же природу (ментальную), она не может быть слита ни с одним из них, как они не могут быть смешаны друг с другом, и все аспекты несут на себе печать целого, ибо ни один из этих аспектов не может восприниматься человеком в своей отдельности (любое отражение в сознании будет не только понятием и не только образом, но и всеми другими аспектами мыслеформы).

Я буду доказывать логическую безупречность этого положения методом изоморфизма, воспользовавшись аналогичным доказательством Б.В.Раушенбаха, доказавшего логическую безупречность догмата о Троице.[35]

Доказывая логическую безупречность догмата о триединости методом изоморфизма, Б.В.Раушенбах ищет в безупречно логичной математике объект, «обладающий всей совокупностью логических свойств Троицы» (то есть, аналогично и в нашем случае, триединостью (единство), единосущностью (единая природа), неслиянностью и нераздельностью). Если такой объект удастся найти в математике, то логическая безупречность догмата будет доказана. И он находит такой объект, построив произвольный конечный вектор в трехмерной ортогональной системе координат, и отложив его составляющие на осях.

«Очевидно, — пишет Б.В.Раушенбах, — сам вектор, с одной стороны, и совокупность его трех составляющих, с другой, являются одним и тем же. Но это и есть триединость…в этом примере наличествует и единосущностность, поскольку составляющие вектора сами тоже являются векторами… три составляющих вектора принципиально неспособны заменять друг друга, что и говорит о наличии свойства неслиянности… последнее, четвертое свойство, нераздельность… почти очевидно. Составляющие вектора связаны с ним абсолютно (так как являются его проекциями на оси), а следовательно, абсолютно же и друг с другом.»

Используя эту модель, можно говорить и о мыслеформе, с тем лишь отличием, что система координат будет n-мерной и (чтобы проще было представить) недекартовой. Ясно, что вектор-мыслеформа существует независимо от того, на какое количество осей мы поместим его проекцию (= сколько его свойств вычленим аналитически). К выбору осей, однако, надо подходить так, чтобы они не могли быть взаимозаменяемыми. С другой стороны, количество этих осей не может быть ограничено, ибо мыслеформа неисчерпаема. Таким образом, логическая безупречность нашего предложения доказана.

Очевидно, мыслеформа не есть простой набор n-ого числа свойств, она есть некая целостность, и как таковая, мыслеформа обладает рядом качеств, отличных от качеств ее составляющих:

1. Мыслеформа всегда индивидуальна, всегда единственна в своем роде и неповторима.

2. Мыслеформа изменчива. Субъект, бросающий внутренний взгляд на мыслеформу, обращающий на нее внимание, помимо своей воли изменяет ее.

3. Мыслеформа целостна, но она может, сохраняя свою целостность, быть системой, состоящей из других мыслеформ, а также может быть включена в любую ментальную систему в качестве элемента.

4. Мыслеформа не может быть передана вербально. («Мысль изреченная есть ложь.»)

5. Все мыслеформы, населяющие ментальный мир, несут на себе печать своих создателей, но это не мешает им объединяться в некую систему, структура которой и является предметом настоящего исследования.

Последнее, пятое качество, казалось бы, противоречит четырем предыдущим. В самом деле, если мыслеформа не передается вербально, если она индивидуальна и изменчива при каждом внутреннем взгляде на нее, как же она может быть включена в некую систему в качестве элемента? Если мыслеформу нельзя вынести из собственной головы, не исказив ее, где находится этот ментальный мир, в какой географической точке планеты? Как и где мыслеформы различных авторов оказываются вместе? Наконец, если ментальный мир действительно существует, там должны находиться мыслеформы, отражающие каждого из нас (потому что каждого человека кто-то из людей обязательно видел, и мыслеформ, отражающих одного человека, будет ровно столько же, сколько людей видели его в этой жизни; то же самое можно сказать и о многочисленных мыслеформах любой вещи или любой абстракции — совести, чести…). Чушь, в общем, получается. Довольно сложно организованная чушь.

Однако, какими бы фундаментальными ни казались эти сомнения, они не разрушают предложенной системы утверждений. Во-первых, для того, чтобы мыслеформа стала частью ментального мира, не надо ее никуда выносить из головы: ментальному миру чуждо понятие физического пространства; во-вторых, то, что ментальный мир не имеет ни одного стабильного элемента, говорит лишь о том, что он живая, развивающаяся система (сравните с живым организмом, регулярно обновляющим все составляющие его молекулы), а значит, чтобы остаться системой (то есть чем-то целостным) ментальный мир (как и живой организм), должен иметь определенную неизменную структуру. В-третьих, количество ментальных копий должно смущать нас не более, чем количество людей; наконец, в-четвертых, если мыслеформа непередаваема вербально, это не значит, что она непередаваема вообще. Все это станет окончательно ясным и очевидным через несколько глав.

Несколько слов о методе исследования. Авторами метода являются Ю.Л.Котляревский, А.С.Шанцер [26], К.А.Косоглазенко [Приложение], а также, в известной степени Лео фон Берталанфи, Г.Гессе («Игра в бисер») и Й.Хейзинга («Человек играющий»).