Волшебник Хуливуда - Кемпбелл Роберт - Страница 30

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая

– А теперь такими штуковинами вообще не пользуются, – добавил Лаббок. – Антикварные изделия. Ты собираешь антиквариат, а, Майк?

– Ради Бога, откуда мне знать про эту чертову штуковину? – Риальто понимал, что голос его стал визгливым, что в нем послышались нотки страха, да и под мышками у него уже все вспотело. -Я этой штуковиной и пользоваться-то не умею.

Джексон молниеносно вскочил с дивана. Пронесся по комнате, как вихрь, выдвигая один за другим ящики, открывая полки и хватая с них все, что подвернется под руку. Он промчался на кухню, собрал в две полные пригоршни домашние инструменты Риальто и всевозможные кухонные ножи, вернулся в гостиную и вывалил все на столик под самым носом у хозяина.

Садовые ножницы, отвертка, пассатижи, кухонные ножи, машинка для очистки яблок, штопор и еще пара-тройка предметов.

– А тебе ничего особенного уметь и не надо. Попрактиковаться с любым из этих предметов, которые найдешь в каждом доме, и хорош. А потом зайти в больничный киоск, купить лезвие, завернуть его в носовой платок, отправиться в хоспис, подняться в палату, наклониться над больным, достать лезвие и направить его вот сюда… – Он побарабанил Риальто по животу, потом по груди, где безумными ударами стучало сердце, а потом – по основанию шеи… – Или сюда. Нажать. И перерезать сонную артерию.

– В аккурат сюда…

Джексон все обстукивал и обстукивал Риальто, тот моргал, в ноздри ему набивался запах собственного пота, здоровый глаз болел, а из-под стеклянного вытекали слезы.

– Послушайте, – вяло запротестовал Риальто.

– В наручники мерзавца!

Джексон с отвращением отвернулся от него.

– Сперва предъявим обвинение, – сказал Лаббок.

– Просто не могу себе представить, зачем они это сделали, – сказал Рааб, положив «дипломат» себе на колени и щелкнув замками.

– Сделали что?

Дженни Миллхолм смахнула прядку со лба.

Сегодня она нанесла на лицо безупречный макияж, накрасила губы матовой помадой и оттенила ее яркой, «нарисовала» глаза и вообще придала себе вид, который она сама, вне всякого сомнения, считает обольстительным, подумал Рааб.

– Сфабриковали ваши снимки.

И он осторожно выложил на столик крупные, восемь на десять дюймов, фотографии.

Она подалась вперед, прижав локти к бокам и скрестив руки на животе под грудью, благодаря чему грудь поднялась выше положенного и стало видно, что лифчика на ней нет. Она внимательно всмотрелась в фотографии, никак не комментируя увиденное; дышала она теперь однако же все тяжелее и чаще; шею, грудь и щеки у нее залила краска.

– Какая гадость, – выдохнула она в конце концов, как будто выплевывая изо рта нечто и впрямь отвратительное.

– Ну вот, – невозмутимо произнес он. – Вы оказались правы. Кто-то действительно отретушировал сделанные мной снимки. И на этом не остановился.

– Приделали к моему лицу тела старых жаб.

Он с наигранным вниманием обратился к фотографиям, как будто ей сейчас открылось нечто, чего он до сих пор не заметил.

– Тела ведьм, это вы хотите сказать?

– Я в таких вещах не разбираюсь.

Он огляделся по сторонам, посмотрел на разрисованный череп, на картины с призраками, демонами и чудовищно торчащими фаллосами.

– Но вы ведь наверняка об этом читали? Ведьмы. Колдуны. И все в таком роде.

– Конечно, читала. Да и кто про это не читал? Но я никогда не изучала этого.

– Тогда, судя по вашим работам, вы обладаете потрясающим проникновением в суть данной темы.

Она отодвинула от себя фотографии, слегка нахмурилась, не понимая, что может означать этот комплимент. Двусмысленный и на редкость опасный комплимент.

– А как вам удалось раздобыть эти снимки?

– Когда мне нужно, я умею проявлять необходимую настойчивость. Я потребовал, чтобы мне выдали все материалы, имеющие хоть какое-нибудь отношение к вам. Я дал технику понять, чтобы он не нарывался на неприятности.

– Но кому придет в голову обойтись так с моими снимками? Этот человек должен знать меня, не так ли?

– Должно быть, что-то в фотографиях вызвало у него такие ассоциации. Возможно, ваши картины на заднем плане.

Он от души веселился. Так просто манипулировать человеком, который заранее убежден в том, что против него существует заговор. Достаточно слушать его внимательно и исподволь навязывать его фантазиям нужный тебе сценарий, но все же без излишней назойливости, чтобы ему не пришло в голову, что ты на самом деле втайне над ним потешаешься.

Он подумал о том, убедила ли она себя окончательно, что он является заказчиком или посредником при давнишнем похищении детей из деревни в окрестностях Чихуахуа. Рассказывая ему о похищении и о смерти сына, она взглянула на него вполне однозначно. И если теперь, опознав его, она решила с ним расправиться, то интересно, хватит ли у нее смелости привести в исполнение план, который она, несомненно, вынашивала на протяжении десяти последних лет? А еще он подумал: интересно, оказался ли ее сын одним из мальчиков, убитых и оставленных на обочине похитителями, вынужденными спасаться от индейцев, или же он попал в число немногих уцелевших – и проданных затем, чтобы все предприятие не обернулось сплошными убытками?

А еще он подумал: интересно, понимает ли она, что находится на грани безумия или, может быть, уже зашла за эту грань, потрясенная потерей сына.

– И все же я ничего не понимаю, – сказала она.

– Вот как? Я хочу сказать, у вас же такая замечательная интуиция. Вы уверены, что никогда не экспериментировали с колдовством? Понятно, не здесь, а в Мексике.

– Я абсолютно уверена в том, что даже не понимаю, о чем вы тут толкуете, – возразила она, так закатив при этом глаза, что он понял: дамочке ни в коему случае не хочется, чтобы он поверил ей на слово.

– Спиритизм, – подсказал он.

– Что?

Она даже чуть отпрянула от него. – Заговоры, проклятия. Шулерское масло, которое игроки втирают себе под мышки. Эссенция, контролирующая сознание. Свечи чанго, предназначенные для дурных дел.

Она рассмеялась. Но смех ее походил на шипение.

– Может быть, вы кого-нибудь оскорбили. Не исключено, что это связано с расписанными вами черепами. А вдруг вы нарушили какое-нибудь страшное табу? Город кишмя-кишит въехавшими сюда нелегально мексиканскими иммигрантами. Кто-нибудь мог опознать вас как ту самую женщину, которая принимала черепа из рук у его врагов. Какой-нибудь родственник мог отправиться к колдуну – и ему велели принести ваши фотографии. Техник в фотолаборатории латиноамериканского происхождения. Все сходится. Понимаете, куда я клоню?

– Куда?

– Не проверили ли вы насчет волос из гребешка и обрезков ногтей? Вы уверены, что их у вас не крадут?

– Вы меня пугаете.

– Прошу прощения. Но я просто ищу логичное объяснение.

– Насколько мне самой известно, я никогда никого не оскорбляла. Да и живу в полном одиночестве.

– Тогда, возможно, вас пытаются шантажировать. Возможно, они узнали о том, что вы богатая женщина.

При упоминании о деньгах ее глаза сузились, а губы задрожали.

Рааб давным-давно понял, что упоминание о деньгах применительно к богачам, достанься им эти деньги по наследству, будь они заработаны честно или нечестно, моментально взламывает самую продуманную линию обороны.

– А насчет богатства, это что, секрет? – с самым невинным видом осведомился он.

– Я этого не рекламирую.

– Нет ничего проще, чем выяснить это, обратившись к финансовой истории того или иного человека.

– И вы в моем случае так и поступили?

– Нет. Но если бы мы с вами решили стать партнерами в каком-нибудь деле, требующем серьезных обоюдных инвестиций, я наверняка проверил бы вашу историю, а вы наверняка проверили бы мою.

– Но у меня нет никаких партнеров.

– Ну, конечно, нет. Я просто говорю, что лично я мог бы заинтересоваться чужим финансовым положением по такой причине. А у кого-нибудь другого может и причина найтись другая.

Она смахнула прядь волос.

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая