Нам не страшен Хуливуд - Кемпбелл Роберт - Страница 38

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая

– Давненько не виделись, – пропищал он.

– Ты нисколько не переменился, – ответил Свистун.

– Может, даже помолодел. На травах и на йогурте.

– Да нет, я честно.

– Кишечник остается пустым, а диспозиция – позитивной. И тебе стоило бы попробовать. Вид у тебя унылый. А уныние вредит здоровью.

Свистун подумал о том, как сборщице отбросов удалось проникнуть на территорию аэровокзала со всей здешней охраной, выметающей бродяг, как тот же мусор.

Она довольно часто выуживала что-то из урны и всякий раз ухмылялась, радуясь находке. Лицо у нее было размалевано, как у героини из детского мультика. Оранжевые волосы и круглые нарумяненные щеки.

– Ну, и что ты на это скажешь?

– Скажу, что йогурт еще, может, и попробую, а вот уж насчет трав – уволь.

– Нет-нет, дружище. Что ты скажешь про мои достижения?

Свистун поглядел на Листера, пытаясь разгадать смысл услышанного.

– Ты что, телевизор не смотришь?

– Да не так чтобы очень часто.

Свистун вновь засмотрелся на старую бродяжку.

– Надо смотреть телевизор, иначе не будешь в курсе того, что происходит на свете, – сказал Листер. – Что происходит с твоими старинными друзьями. Я стал звездой. Ну, честно говоря, не звездой, но я регулярно появляюсь в одном сериале.

– Ах ты, сукин сын.

Темнокожий охранник в униформе ленивым шагом вышел из-за длинного ряда автоматических камер хранения; шаг у него был даже не ленивым, а вкрадчивым, на бедре красовался служебный револьвер. Увидев старую побирушку, он резко остановился. Свистун подумал о том, какие кошмары, должно быть, одолевают здешних охранников, какие нештатные ситуации грезятся им еженощно. Но наверняка старушки, роющиеся в мусорных урнах, в число этих кошмаров не входят. Охранник неторопливо покачал головой из стороны в сторону, словно осмысляя внезапно представший его взору феномен. Или ожидая откуда-нибудь помощи. А затем двинулся на старую побирушку, и лицо у него было при этом такое печальное, словно он застал за позорным занятием собственную бабку. Свистун подумал, что и в таком повороте событий ничего удивительного не было бы.

– Выражаясь с максимальной скромностью, – пропищал меж тем Листер, – я понимаю, что могут подумать люди.

– И что же они могут подумать?

– Да тебя это не касается. И не кажется мне, будто тебя волнует, о чем могут подумать другие.

– И все же я с удовольствием узнал бы о том, что, на твой взгляд, думают люди и чего я не думаю и подумать не могу, – сказал Свистун.

Голова полицейского в форме по какой-то таинственной причине дернулась в сторону. Свистун увидел, что, выйдя из помещения для охраны, длинный холл торопливым шагом пересекает сотрудник службы безопасности в штатском; стук его башмаков разносился по всему помещению. Он остановился, не дойдя до темнокожего полицейского и старой побирушки; пренебрежительно передернув плечами, он тем самым дал подчиненному знак немедленно взяться за дело.

– Мы бы с тобой неплохо сыгрались, – сказал Листер. – Парочка новых комиков, запросто могли бы прославиться. А люди думают вот что: что ж, выходит, этот старый пердун решил стать актером, а может, он и карьеру сделает? Интересно, с чего это маленький старый пердун вообразил, будто он актер? А старый пердун устроился, знаешь, как? Роль в сериале. Две тысячи в неделю, двадцать недель в год согласно контракту… Ну, что ты на это скажешь?

Темнокожий полицейский подхватил старую побирушку под локоток. Она и не подумала вырываться. Застыла, ухмыляясь ему в лицо. Полицейский что-то ей рассудительно объяснил. В ответ она рассмеялась во весь голос. Голос у нее оказался не слабым – низкое и щедрое контральто; казалось, смеется не она, а какая-то совершенно другая женщина. Высвободив руку, она запустила ее в один из своих пакетов. Через минуту она извлекла оттуда брошюрку авиабилета. Полицейский взял у нее билет, изучил его, потом поглядел на начальника. Молодой сотрудник в штатском подошел и тоже изучил билет. Старушка потрепала его по рукаву. Сотрудник в явном смущении отошел в сторону.

Листер несколько надулся из-за того, что Свистун не придал никакого значения его телевизионной карьере. Но тут он заметил, что внимание частного сыщика чем-то отвлечено.

– Что ты там увидел? – спросил Листер. – Какого хера все это должно значить?

– Ловушка, – пояснил Свистун. – Пожилая дама решила проучить местную службу безопасности. Прикопила денег и купила билет на самый дешевый рейс. Спровоцировала их пристать к ней и ткнула билет им в физиономии. А потом она сдаст билет и вернет деньги.

– Ну, и для чего все это?

Старуха весело помахала Свистуну. Он махнул ей в ответ. Значит, она все-таки его узнала.

– Она объяснила мне однажды, что существуют дно, середина и самый верх. Полицейские, билетеры, продавцы и так далее угнетают людишек со дна, на равных обращаются с теми, кто находится посередине, и встают на задние лапки перед теми, кто на самом верху. Ей надоело терпеть такие унижения, и она надумала осуществить небольшую месть.

– А куда это ты летишь в такое время? – спросил Листер. Лихость старой побирушки не произвела на него никакого впечатления. – Получил заказ?

– Никакого заказа. Просто распутываю одну ниточку.

– Вот и у меня тот же случай. В моем сериале наступил перерыв. Один из моих друзей проводит съемки в Техасе. При нашей последней встрече он сказал, что что-нибудь для меня подыщет. Вот и посмотрим. Какого, в конце концов, черта! Деньги у меня есть, время тоже. А может, в этой картине и ролька какая-нибудь обломится. Большой экран – это же всегда большой экран. Я хочу сказать, с телевидением все нормально – и деньги, и на улицах тебя узнают, но для меня самым главным остается большой экран. А тут я пораскинул мозгами: как это он отделается от меня, раз я уже в ящике? Я хочу сказать: абсолютным ничтожеством меня больше не назовешь. А у тебя есть подружка? – без малейшей паузы спросил он, как будто этот вопрос самым естественным образом продолжил его предыдущие рассуждения.

Уистлер удивленно посмотрел на него.

– А я завел себе одну малышку, – сказал плюгавый старичок, радостно потирая руками. Достал из кармана бумажник и показал Свистуну фотографию мрачноватой крашеной блондинки, выглядящей карикатурой на красоток тридцатых годов. – На тридцать лет моложе меня. И что ты думаешь?

Любит меня. Говорит, что старый конь борозды не испортит. И силы в нем больше. Да и то сказать, у меня до сих пор встает. Ну, так какова же твоя малышка?

– У нее длинные мокрые ноги, – ответил Уистлер.

– Ни хрена себе…

Самолет Свистуна приземлился в Новом Орлеане в полночь. Выйдя из прохладного салона во влажную ночь, он решил было, будто погрузился в теплую ванну. Запах прелых растений шибал в нос.

Он протащил багаж по пустым коридорам аэровокзала, показавшись себе сотрудником похоронного бюро, несущим гроб.

В главном зале тоже было практически пусто. За служебными окошечками никто не сидел, за одним-единственным исключением.

Ухмылочка у девушки за стойкой была что надо: если угодно поразвлечься между рейсами, так мы не против.

Свистун взял напрокат малолитражку и покатил по шоссе, ведущему из аэропорта в город. Кондиционер в машине не работал. Стоило Свистуну открыть окна – и ему показалось, будто он попал на наковальню. Дорога перешла в бульвар Тюлэйн быстрее, чем он ожидал. Он сверился с картой города, обнаруженной в «бардачке», разложил ее на коленях и поехал дальше, продолжая время от времени на нее поглядывать. У Лойлы он повернул на юго-запад, проехал несколько кварталов до Пердидо, затем свернул вправо. Общее направление – к реке – оставалось при этом неизменным.

Свистун очутился в лабиринте улочек между Северным и Южным Алмазами и Каллиопой. Еще полчаса бесплодных поисков – и он чуть ли не случайно оказался у входа в круглосуточную аптеку. Витрины были так густо заклеены всевозможными рекламными объявлениями, что не пропускали света. Припарковав машину, он перешел через улицу. На обочине валялся бродяга, бордюр тротуара служил ему подушкой, а ноги лежали прямо на проезжей части.

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая