Алиса в Хуливуде - Кемпбелл Роберт - Страница 5

• Предыдущая
• 5/62
• Следующая

Мощным порывом пронеслась Санта Ана. Стеклянная витрина задребезжала и, затихая, разразилась монотонной песенкой.

– Но и я задаром не работаю.

– А я и не сказала вам, будто сижу без гроша. Каковы ваши расценки?

– Минимальная ставка пятьсот долларов за дело. А повременная – двести пятьдесят в день плюс издержки.

Она полезла в сумочку, выложила пять сотенных на бумажную салфетку.

– Ради всего святого! Не показывайте здесь никому, что у вас с собой столько денег.

Он накрыл ее руку, в которой была пачка денег, своею.

Нелли раскрыла пачку веером. Это были пятерки и десятки на общую сумму в сто, максимум двести баксов.

– У меня было пять сотенных, их я отдала вам, а все остальное – сущие гроши.

– Но и за них многие из здешних бандитов способны перерезать вам горло и выпить из него кровь до последней капли.

– Умеете вы образно выражаться!

– Образно, зато верно. А сейчас, пожалуйста, уберите деньги.

– Все?

Свистун поглядел на пять сотенных. Это были новенькие, чистенькие, прямо-таки девственные купюры. Люди еще не успели захватать их жадными лапами.

– Вы все еще медлите, Уистлер? В чем дело?

– Каждый раз, когда я связываюсь со столь красивой женщиной, на меня обрушивается куча неприятностей.

– Давно уже мне не делали таких комплиментов, – возразила Нелли. – Но неприятностями надо заниматься по мере их поступления, не так ли?

Свистун все еще не решался взять деньги.

– Вот как мы поступим, – сказала Нелли. – Первая встреча с Роджером и его адвокатами у меня завтра. Вы остаетесь со мной до окончания этой встречи. Посмотрим, как она пройдет, какое послевкусие у меня останется. Может быть, он решит ограничиться унижениями и оскорблениями. Одним словом, поживем – увидим. Но сегодня вечером я очень нервничаю, и мне необходимо за кого-нибудь ухватиться. – Улыбнувшись, она предостерегающе подняла палец. – Разумеется, это всего лишь образное выражение. Так что смело забирайте пять сотен. Если по окончании встречи мы с вами решим, что телохранитель мне не нужен, вы просто-напросто вернете мне половину, а вторую половину оставите себе как гонорар за доставленные хлопоты.

– Выходит, вам хочется прибыть на встречу с нанятым бойцом, – заметил Свистун.

– Ну, и что в этом дурного? Пусть ублюдок увидит, что и я не совсем беззащитна.

– У меня нет при себе оружия. Оно осталось дома, в цветочном горшке.

– Что ж, по крайней мере, я смогу показать ему, что у меня есть друг.

Она буквально втиснула ему в руку пять сотен.

– Этого хватит и за кофе, и…

Она поднялась с места, вышла из ниши.

– Я живу у подруги в Брентвуде, пока она сама в отъезде. Ваша комната будет по соседству с моей. Вы заедете домой за пижамой или предпочитаете спать голым?

Свистун понимал, что Боско, Кортес и Канаан следят за ним в эту минуту. И не забывал о том, что слух у Канаана как у лисицы. Ее последнее замечание не то чтобы обнадежило его, но в каком-то смысле порадовало: вот об этом теперь трое ублюдков и потолкуют. Он встал, взял Нелли под руку, махнул Боско на прощание и препроводил ослепительную красотку на выход. Уже на тротуаре он спросил у нее:

– На моей машине поедем или на вашей?

– Я не вожу машину. Я приехала сюда на такси.

– А моя машина вон там.

Он повел ее за угол. Теперь уже она держала под руку его самого. Ноги у нее были длинными. Через шаг-другой она приноровилась к его темпу, и они пошли бедро к бедру, причем Нелли легонько прижималась к нему – и бедром, и грудью, – и, чувствуя эти прикосновения, Свистун понимал, что он влип.

Вишнево-красный «БМВ» описывал уже седьмой круг по здешним местам, в которых проходила «выставка-продажа». Кое-кто из профессионалов и профессионалок уже начал гадать о том, чего же все-таки нужно женственному блондину за рулем и его черноволосой и луноликой подружке. Кто-то говорил, что это самые обыкновенные туристы, другие утверждали, будто они ищут десятилетнего малыша или малышку, чтобы порезвиться втроем, третьи полагали, будто это мазохисты, разыскивающие Донну Наполи, которая со всеми своими бичами и цепями околачивается нынче вечером в каком-то другом месте, а четвертые не сомневались в том, что парочке нужны сиамские близнецы – товар, редкостный даже в сокровищницах и скотоприемниках Хуливуда.

– Ага, – провозгласила чернокожая потаскушка серебряном парике. – Вот оно как. Решила ему отсосать. Этот блондинчик разогрелся, бесплатно глядя на нас, а она раз – и нырнула, как подводная лодка.

Дженни и впрямь нырнула в «глубь салона так стремительно, что у нее юбка задралась чуть ли не до ушей.

– Вот она. Вот она, сучка, – прошептала она, словно, заговори она нормальным голосом, в здешней шумихе ее кто-нибудь смог бы расслышать.

– Что еще за сучка?

– Моя мачеха. Пока еще мачеха.

– Где?

– Да вот! Переходит через улицу под руку с каким-то мудаком. Та, что в шляпке и в мехах.

– Ага, вижу.

– Ах, чего бы я не отдала, лишь бы узнать, что за дела у нее с этим мужиком. И чего бы не отдал за это мой папочка!

– А что бы он отдал?

– Да все что угодно!

Спиннерен завернул за угол и успел проехать квартал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Нелли со Свистуном проходят на стоянку «Милорда».

Спиннерен вырулил на первую полосу, перегнулся через Дженни, открыл пассажирскую дверцу.

– У тебя есть деньги на такси?

– Что это взбрело тебе в голову?

– Собираюсь выполнить твое желание.

– Но не бросишь же ты меня прямо на улице?

– Тебя я взять с собой не могу. Так что если ты действительно хочешь знать, что происходит, то давай решайся поскорее. – Он полез в карман, достал кошелек, выудил две двадцатки. – Сунь деньги в лифчик и никому не показывай, пока не сядешь в такси.

Она все еще колебалась.

– Ну же, – резко сказал он.

Взяв у него деньги, она вылезла из машины.

– Как только что-нибудь узнаешь, звони мне, понял?

Свистун с Нелли прошли на стоянку. Шум бульвара здесь замер, словно кто-то внезапно крутанул ручку громкости. Позади осталось и неоновое сияние сотен вывесок и реклам. Лишь над входом на стоянку ярким желтым светом горела парочка фонарей.

Они подошли к видавшему виды «шевроле», на котором ездил Свистун. Открыв дверцу с пассажирской стороны, он пригласил Нелли в салон. В машине пахло попкорном и старыми кроссовками. Она, однако же, одернула юбку с таким видом, словно уселась в лимузин, собираясь отправиться на премьеру.

И Свистун подумал о том, когда в последний раз надевал смокинг.

Дом Уистлера представлял собой причудливое сооружение из кирпича и стекла, возведенное на площадке в каких-то двадцать футов в поперечнике, тогда как чуть ли не все конструктивные его части нависали над обрывом в два яруса, первый из которых носил название Ирландской террасы, а по второму, именуемому бульваром Кахуэнго, сплошным потоком бежали машины.

Припарковав «шевроле», он хотел было помочь Нелли, но она и сама уже выбралась из машины и, дожидаясь его, встала под джаракандой.

– Вам, Уистлер, не надо строить из себя поэта-кавалера. Но и в шоферы я вас тоже не нанимала.

– Ничего не могу с собой поделать. Что-то такое от вас исходит.

– А, ну конечно. Ладно, постараюсь держать себя в рамках. – Она пропустила его вперед по пешеходной дорожке, ведущей к дому. – А это ваш дом или вы его снимаете?

– Он мой, иначе бы меня здесь не было.

– Не поняла.

– Летом я боюсь, что сюда по склону спустится лесной пожар. Зимой я боюсь, что дожди смоют меня вместе с домом прямо на проезжую часть дороги. А летом и весной я боюсь, что начну разгуливать во сне и свалюсь с балкона.

Он отпер дверь, включил свет. Одновременно загорелись люстра в холле и три или четыре лампы в гостиной. Войдя и впустив Нелли, Свистун закрыл дверь.

– А кто-нибудь отсюда уже падал?

– Однажды было такое. Но мне наплевать, потому что свалился порядочный негодяй.

• Предыдущая
• 5/62
• Следующая