Любимицы королевы - Холт Виктория - Страница 64

• Предыдущая
• 64/93
• Следующая

«Нет, они ошибаются. Сара — дура, — напомнила себе Эбигейл, — дура, неспособная сдерживать гнев, помалкивать и не писать писем. Когда она опять выйдет из себя, а ее жгучей ярости просто необходимо излиться, это явится началом конца Сары. Эбигейл позаботится, чтобы она потерпела окончательное поражение».

— Жаль, что эта поездка необходима, — говорила Эбигейл. — Ваше величество совершенно измучены.

— Все мои мысли о Георге. Он нуждается в нас.

— Я дала Мэшему твердые указания. Он их выполнит.

Анна сжала руку Эбигейл.

— Но я буду рада, дорогая моя, вернуться.

— Принцу нас долго ждать не придется, ваше величество.

— Я еду на благодарственный молебен с тяжелой душой. Ты видела списки раненых и убитых. При мысли об этих несчастных, погибших на поле битвы, я пытаюсь ответить на вопрос: есть ли смысл в этих потерях? Есть ли смысл вообще вести войны?

— Это вам объяснит герцог Мальборо, мадам.

— О герцог! Блестящий полководец, гений.

— Мадам, а где блестящим полководцам проявлять свой гений, как не на войне?

— Но в этой бойне гибнут мои подданные! Я же говорила тебе, Мэшем, что отношусь к ним, как к своим детям.

— Да, ваше величество. У вас доброе сердце.

— Я желаю им самого лучшего, Мэшем. Хочу видеть их живущими в собственных домах, имеющими работу, семьи… особенно семьи, по-моему, это величайшее благо. Будь у меня дети… Если б мой мальчик не умер, не было б этой ужасной проблемы с Георгом Ганноверским. Знаешь, Мэшем, виги хотят пригласить его в Англию как будущего наследника трона. Я не допущу этого. Ни за что.

— Мистер Харли говорил мне об этом. Он находит это чудовищным. Но сказал, что вашему величеству достаточно отказаться принимать его.

— Ты же знаешь, как назойливы могут быть эти люди.

— В настоящее время виги очень сильны. Изгнав из правительства мистера Харли, мистера Сент-Джона и остальных, они забрали в руки всю власть, а в этом ничего хорошего нет.

Анна кивнула.

— Люди называют эту войну вигской, мадам. Герцог Мальборо принадлежал к тори, пока ему не потребовалась поддержка вигов для продолжения войны.

— Иногда я думаю, Мэшем, что эта война нужна Мальборо ради собственных интересов семьи.

— И интересов герцогини, мадам.

Лицо Эбигейл приняло выражение, присущее лицу герцога, и Анна улыбнулась, довольная этим забавным талантом горничной.

— Мне Георг Ганноверский никогда не нравился, — продолжала Анна. — Он в высшей степени… неотесанный. Я познакомилась с ним еще в юности.

«Да, — припомнила она, — в высшей степени». Его привозили в Англию как возможного жениха для нее, но она отказалась от этой партии. К счастью, так как после этого привезли дорогого доброго Георга Датского, увы, сейчас лежащего больным в лесном домике.

— Если он приедет, — продолжала Анна, — то может остаться. Может завести собственный двор. И у меня появится чувство, что кое-кто ждет не дождется моей смерти. Нет-нет, я его не приму.

— Даже виги не посмеют пригласить его, мадам, если вы воспротивитесь. Жаль, что так много говорят о подвигах при Ауденаре.

— Ох уж эта битва! — вздохнула королева. — Как бы хотелось покончить со всеми битвами.

— Из-за этого, мадам, вам пришлось оставить его высочество в Виндзоре, а самой ехать сюда на празднества.

— Настроение у меня совсем не праздничное, Мэшем.

— Знаю.

— Не хочу, чтобы люди думали, будто я прославляю войну.

— Понимаю христианские чувства вашего величества, ваше нежелание ехать на молебен в драгоценностях. Сложится впечатление…

— Вот-вот.

— Это победа над французами, но, по-моему, лучше смиренно возблагодарить Господа и помолиться, чтобы кровопролитие больше не повторилось.

— Мэшем, ты прекрасно выражаешь мои чувства.

— В таком случае, почему бы вам не поступить, как подсказывает сердце?

— Герцогиня хочет праздничной атмосферы. Она приготовила мне самые яркие драгоценности.

— Но если ваше величество не хочет…

— Ты права. Надо повиноваться своему сердцу… а не желаниям герцогини Мальборо.

Длинная вереница карет ехала от Сент-Джеймского дворца к собору Святого Павла. Лондонцы стояли по обочинам улиц, созерцая эту процессию и высматривая, когда покажется королева. Им хотелось прокричать: «Да здравствует добрая королева Анна!»

Все считали ее доброй женщиной и доброй королевой. То, что она сама ухаживала за больным мужем, вызывало большее уважение к ней, чем очередная победа ее главнокомандующего над французами при Ауденаре. Она лечила наложением рук от золотухи; она основала фонд для священников; и все чувствовали, что она искренне заботится о подданных. Скандалов в ее супружеской жизни не было. Единственной странностью была пылкая привязанность к Саре Черчилл, а теперь, как поговаривали, к Эбигейл Мэшем, своей горничной. Но это была Добрая Королева Анна, и люди приветствовали ее от всего сердца.

В карете с нею ехала герцогиня, красавица Сара Черчилл, самая знаменитая женщина в Англии и на континенте.

Сара пребывала в восторге. Дорогой Маль выиграл еще одно сражение. Она — героиня этого события. Все люди на улицах, криками приветствующие королеву, в сущности, приветствуют ее и, разумеется, дорогого Маля. Кому они обязаны этой победой? Уж не этой ли толстухе со слезящимися глазами и отекшими руками и ногами? Нет, ее спутнице — красивой, хоть ей уже под пятьдесят, с густыми, все еще золотистыми волосами, нежной кожей, блестящими глазами, потому что, в конце концов, победы Мальборо — это и ее победы. Гениальный полководец обязан своими успехами ей.

Великое событие нужно великолепно отпраздновать. Ничего не жалея, пусть люди видят, как важна победа Мальборо.

Герцогиня глянула на королеву и впервые заметила, что на ней нет тщательно подобранных ею украшений.

Ни единого! По такому случаю! Что стряслось?

— Где ваши драгоценности? — резко спросила она.

Королева повернулась к ней. В глазах Анны стояли слезы. Она замечала, что кое-кто из приветствующих ее подданных плохо одет и, судя по изможденным лицам, недоедает.

— Драгоценности?.. — рассеянно переспросила королева.

— Я приготовила те, что вам следовало надеть. Что это значит?

Королева, все еще занятая другими мыслями, ответила:

— О, мы решили, что поскольку там пролилось много крови, событие это не только торжественное, но и печальное.

— Мы? — повысила голос Сара.

— Мэшем согласилась со мной.

Никакими другими словами королева не могла бы так рассердить герцогиню. Она, супруга победителя, отобрала как распорядительница гардеробной королеве драгоценности, а Эбигейл Мэшем, грязная горничная, сказала: «Никаких драгоценностей!», и они остались лежать на месте.

Вынести это было невозможно, и даже в этой церемониальной поездке к собору Сара не могла обуздать свой гнев.

— Стало быть, ваше величество хочет оскорбить герцога?

— Оскорбить герцога? Как вас понять, миссис Фримен? Неужели я могу не отдать ему почестей?

— Это трудно представить, но, кажется, вы подчиняетесь распоряжениям этой дряни Мэшем.

— Я не хочу говорить на эту тему.

— Зато я хочу.

— Миссис Фримен…

— Прекрасное положение дел. Герцог рискует жизнью ради вас. Думает только о вашей чести и о чести страны. Одерживает победы, каких никогда не знал никто из правителей, а вы ведете себя так, будто эта победа — повод для траура, а не торжества.

— Я, естественно, радуюсь, но вместе с тем скорблю о своих подданных, сложивших там головы. О несчастных семьях, лишившихся дорогих…

— Сентиментальная чушь, миссис Морли.

— Это не сентиментальная чушь. Это правда, Мэшем и я очень опечалены…

— Не говорите о Мэшем. Мне до смерти надоело слышать эту фамилию. Жаль, что, впуская ее в вашу спальню, я не знала, какая это змея.

— От Мэшем я не видела ничего, кроме доброты и заботы. Она служит мне с большей старательностью, чем кто бы то ни было… да, кто бы то ни было прежде.

• Предыдущая
• 64/93
• Следующая