В жерле вулкана - Холл Адам - Страница 30

Девушка как могла долго смотрела ему в глаза, и когда отвела взгляд он понял, что надежда оказалась тщетной.

– Случилась авария над морем, – ответила она.

– Я знаю…

– Ну, и все.

– Самолет горел?

– Нет…

– Отказали двигатели?

– Нет…

– Тогда почему же произошла авария?

Ее неподвижные руки были теперь крепко стиснуты, смуглая кожа на пальцах побелела.

– А может быть случилась ошибка? – спросил он уже спокойнее.

– Comment?

– Ошибка пилота. Вы не отклонялись от курса?

– Не знаю. Я же была простой пассажиркой. – От разговора об этих событиях ее глаза наполнились болью; она проявлялась и в положении рук.

– Вам известно, отчего самолет упал в море? – Рейнер готов был возненавидеть сам себя за эту настойчивость.

Она молча смотрела на него.

– Но если вы знаете, то почему не можете сказать мне?

– Знать причину опасно для вас. А для меня опасно говорить о ней, – сказала она через мгновение и повторила: – Кто вы?

Креол принес стаканы с перно и кувшин воды со льдом.

– Для меня это праздничный день, – сказал Рейнер вместо ответа.

– Неужели?

– Да. Надеюсь, что на будущий год у вас тоже появится причина праздновать годовщину этого дня. – Он поднял свой стакан.

– Вы празднуете их неудачу с вашей высылкой?

– Нет. Но и это следует приветствовать. А что касается меня, то я работаю в Т.О.А. и приехал сюда, чтобы выяснить, что случилось с лайнером № 10.

– Понятно. – Она в упор посмотрела на него долгим взглядом так, что он чуть не утонул в синем взоре и потерял способность четко мыслить. – Но ведь это произошло два года тому назад.

– Пилота увидели совсем недавно. В этом городе. – Рейнер больше не чувствовал утомления, наоборот, он настолько ожил, что его вид, несомненно, должно было разительно отличаться от лица близкого к исступлению безумца, которое вызвало такую бурю эмоций у бедного старины Гейтса.

– Пилота? – переспросила девушка.

– Да. Вы часто видитесь с ним?

– Я не видела его с тех пор, как мы спаслись.

– Спаслись?

– Из самолета. Он тонул очень быстро.

– Скольким из вас удалось спастись?

– Не знаю точно. Наверно, шести-семи человека.

– Вы сами. Капитан Линдстром, полковник Ибарра. И кто еще?

Девушка немного отодвинулась. Рейнер легко накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе.

– Мадемуазель, у меня нет никакого права задавать вам вопросы, но вы же видите ситуацию. Я здесь для того, чтобы выяснить причины аварии, а вы могли бы сообщить мне так много, просто по доброте душевной.

В ее глазах зажглось недоверие, и Рейнер убрал руку. Эта девушка была вся изранена, некоторые ее душевные шрамы только-только успели затянуться. От грубого прикосновения раны могли бы вскрыться.

– Почему вас арестовали? – спросила она. Почему ее доверие к нему находилось в такой зависимости от этого ареста. Она боялась полиции – у нее был испуганный вид, когда она увидела полицейских, подходивших к ее столику в «Ла Ронде». Если они враги, то англичанин должен оказаться другом.

– Есть много людей, которые хотели бы оставить самолет там, где он есть – на дне моря. Я хочу поднять его, и им это известно. Поэтому меня скомпрометировали и я официально оказался нежелательной персоной.

– Я подумала, что вас забрали, чтобы расстрелять, – нервно сказала Жизель.

– За что?

– За то, что вы… – она умолкла и отпила из стакана. Продолжение фразы легко угадывалось: за то, что вы входите в закрытый клуб. За то, что вы уцелели.

– Был на том самолете? – закончил он небрежным тоном, но это ничего не дало: она смотрела в стол.

– Вы сами сказали: это все настолько опасно… – негромко сказала девушка.

Шаг за шагом обстановка прояснялась. Они не просто были здесь пленниками, но еще и боялись за свои жизни. Если их найдет полиция, то и эту девушку и Линдстрома и Ибарру арестуют. И расстреляют. За то, что были там. За то, что знали – знали, по чьей вине самолет оказался в океане.

Она только что сказала: шесть-семь человек…

– Но кто остальные? – спросил Рейнер. – Кому еще удалось спастись? Вы можете доверять мне, потому что…

Она вдруг порывисто встала.

– Нет. Я не могу доверять ни вам, ни кому-либо еще.

Рейнер тоже поднялся. В Пуэрто-Фуэго было столько же ювелирных магазинов, сколько и баров, но доверие было бесценным. Девушка уже шла к двери. Рейнер нашел в кармане несколько монеток, расплатился и вышел следом.

Жизель стояла подле «мерседеса». Горы бревен загораживали машину со стороны полуострова.

– Je regrette,[10] мсье Рейнер.

– Понимаю. – Он выдавил из себя довольный смешок. – Меня теперь разыскивает полиция, как и вас и остальных, и потому я тоже не могу никому доверять. Я думал, что мы с вами сможем помочь друг другу. – Из занавешенных окон бара пробивался свет, но между горами бревен было темно. Звездный свет не позволял Рейнеру разглядеть лицо девушки. – Скажите, – спокойно добавил он, – какие сомнения у вас еще остаются?

Она прислонилась к автомобилю и закрыла глаза, вероятно, в раздумье.

– Откуда вам известно мое имя? Почему вы два раза следили за мной в «Ла-Ронде»?

– У меня есть фотографии многих пропавших пассажиров, на обороте каждой из них написано имя. Я узнал вас. Как еще я могу узнать, что произошло? Вы были там.

Она отошла на несколько шагов к гавани. Рейнер остался на месте. Ей нужно было подумать. А он не должен был теперь потерять ее. Она стояла на фоне темной воды, похожая на тонкую свечу, чуть заметную во мраке комнаты, по которой он бродил незваным гостем.

Рейнер закурил и стоял в ожидании. Перед ним было очень много факторов, которые не укладывались в картину. Никаких украшений, дешевые хромированные наручные часы, и при этом – красивый белый «мерседес», единственный в городе и так бросающийся в глаза. «У меня остался ровно час».

Она возвращалась. Рейнер отбросил сигарету и сказал негромко:

– Если вы еще задержитесь здесь, вас искусают москиты.

– Так или иначе, мне пора ехать, – ответила Жизель, глядя в сторону.

– Или вы нарушите слово.

– Comment?

– On ne doit pas manquer sa parole.[11] – Никаких драгоценностей, которые она могла бы продать, чтобы оплатить дорогу, дешевые часы, по которым можно узнать время, а автомобиль, который так легко проследить, дается ей на короткое совершенно определенное время. Белая рабыня. Эта мысль вызвала у Рейнера отвращение. Нет, это не могло быть правдой.

– Я скажу вам, почему должна уехать, и почему не могу доверится вам, – сказала Жизель. – Вы хотите выяснить, что случилось с самолетом. Если это станет известно, я должна буду умереть. – Она рывком открыла дверцу и села за руль. Ее руки крепко держали баранку. Она подняла к нему лицо и сидела настолько неподвижно, что в бледном свете звезд казалась похожей на куклу в хорошеньком игрушечном автомобильчике.

Он не собирался говорить ей об этом, так как это было бы похоже на предложение взятки, но теперь решил, что ей станет легче, если она будет об этом знать (если, конечно, поверит).

– Как только обломки самолета будут подняты, я отправлюсь домой, в Лондон. У меня есть возможность поместить вас на самолет в Сан-Доминго так, что никто об этом не узнает и не сможет вас остановить. Я могу это устроить.

Ее глаза были сейчас лишь синими тенями в темноте запрокинутого лица, но Рейнер был уверен, что она на мгновение увидела бульвары Парижа. Но когда она ответила, ее голос был грустным, как у расстроенного ребенка, а Париж оказался так же далек как и рай.

– У вас не будет времени, чтобы помочь мне. Это будет слишком поздно. Если вам удастся поднять самолет, то домой вы поедете один.

Заработал мотор, и Рейнер наклонился ближе к девушке, чтобы она могла его расслышать:

– Coutez.[12] Я буду каждый день приходить в этот бар, и надеюсь получить от вас хоть словечко. Оставьте записку на имя сеньора француза – так вам будет легче запомнить.