Дьявольский вальс - Келлерман Джонатан - Страница 31

• Предыдущая
• 31/107
• Следующая

Я шагнул мимо двери и увидел Пресли Хененгарда, стоящего в дверях и держащего охапку печатных материалов. За ним виднелись бежевые стены, металлическая мебель цвета древесного угля и еще несколько компьютеров.

Висевший на крючке белый халат был единственным свидетельством того, что здесь занимались чем-то более органическим, чем дифференциальные уравнения.

Хененгард уставился на меня.

– Я доктор Делавэр. Мы с вами познакомились пару дней назад. В отделении общей педиатрии.

Он едва заметно кивнул.

– То, что случилось с доктором Эшмором, так ужасно, – продолжал я.

Он опять кивнул, сделал шаг в комнату и закрыл дверь.

Я оглянулся на коридор, наблюдая, как рабочие уносили орудия труда Лоренса Эшмора, и размышляя о грабителях могил. Внезапно комната, заполненная папками с данными о вскрытии, показалась мне приятной и манящей перспективой.

Комната Состояния Постоянной Неподвижности оказалась длинной и узкой, с металлическими полками от пола до потолка и проходами между ними в ширину человека. Полки были заставлены медицинскими картами. На каждой папке – черная наклейка. Сотни следующих одна за другой наклеек создавали волнистые черные линии шириной в дюйм, которые, казалось, разрезали папки пополам.

Доступ к картам был перекрыт стойкой высотой до талии. За стойкой сидела женщина-азиатка лет сорока и читала малоформатную газету на каком-то восточном языке. Закругленные буквы – тайские или лаосские, как мне показалось. Увидев меня, женщина опустила газету и улыбнулась, как будто я был посланцем, принесшим приятные известия.

Я попросил посмотреть историю болезни Чарльза Лаймана Джонса-четвертого. Впечатление такое, будто это имя для нее ничего не значит. Она опустила руку под стойку и вынула бланк три на пять дюймов с заголовком: «ЗАЯВКА СПН». Я заполнил бумагу, она взяла ее, сказала: «Джонс», опять улыбнулась и направилась к папкам.

Искала она достаточно долго: ходила по проходам, вынимала папки, разглядывала наклейки, сверяясь с заявкой, – и в конце концов возвратилась ко мне с пустыми руками.

– Здесь нет, доктор.

– А не знаете, где она могла бы быть?

Она пожала плечами:

– Кто-то брал.

– Кто-то взял ее?

– Должно быть, доктор.

– Гм, – призадумался я: кто мог заинтересоваться папкой с данными о смерти, произошедшей два года назад. – Это очень важно для научных исследований. Я могу каким-то образом связаться с этим человеком?

Женщина немного подумала, улыбнулась и вынула еще что-то из-под стойки. Коробку из-под сигар. Внутри лежали стопки заявок СПН, скрепленные большими скрепками. Пять пачек. Женщина разложила их на стойке. На всех верхних заявках стояли подписи патологоанатомов. Я прочитал имена пациентов и увидел, что попытки разложить заявки по алфавиту или по какой-либо другой системе даже и не предпринимались.

Женщина опять улыбнулась, проговорила:

– Пожалуйста, – и вернулась к своей газете.

Я вынул первую пачку из скрепки и просмотрел бланки, Вскоре я понял, что система все-таки существовала. Заявки были разложены в соответствии с датой требования. Каждая стопка – заявки за месяц, бланки размещены по числам. Всего пять пачек, а сейчас май.

Никакого способа ускорить работу – приходилось просматривать каждую стопку. И если историю болезни Чэда Джонса взяли до первого января, то заявки здесь вообще не было.

Я начал читать имена покойных детей. Притворяясь, что они были случайным набором букв. Немного погодя я нашел то, что искал, в стопке за февраль. Бланк, датированный четырнадцатым февраля и подписанный кем-то с очень плохим почерком. Я долго изучал неразборчивую закорючку и в конце концов понял, что фамилия была Херберт. Д. Кент Херберт, а может, доктор Кент Херберт.

Заявка была заполнена лишь частично: подпись, дата и номер больничного телефона отмечены, а графы «должность/звание», «отделение», «основание для просьбы» были пусты. Я списал номер телефона и поблагодарил служащую.

– Все в порядке? – спросила она.

– Кто это?

Она подошла и взглянула на бланк.

– Херберт... Нет. Я работаю здесь всего месяц. – Опять улыбка. – Хорошая больница, – бодро дополнила она.

Мне стало интересно, имеет ли она понятие, какие дела принимает.

– У вас есть больничный справочник?

Она с недоумением взглянула на меня.

– Больничная телефонная книжка, маленькая, оранжевая?

– А! – Она вынула из-под стойки один из справочников.

Никаких Хербертов в списке медперсонала не было. В следующем разделе, перечисляющем немедицинских служащих, я нашел какого-то Рональда Херберта, помощника заведующего пищеблоком. Но номер телефона не совпадал с тем, который стоял в заявке, и я с трудом представлял себе, что специалист по общественному питанию может интересоваться синдромом внезапной младенческой смерти.

Я поблагодарил служащую и вышел. Прежде чем дверь закрылась, я услышал ее слова:

– Приходите еще, доктор.

Я направился обратно по коридорам полуподвала, опять прошел мимо кабинета Лоренса Эшмора. Дверь все еще была закрыта. Я остановился и прислушался. Мне показалось, что я услышал какое-то движение в комнате.

Я пошел дальше, разыскивая телефон, и наконец обнаружил платный автомат около лифтов. Раньше, чем я приблизился к нему, дверь лифта открылась. Внутри стоял Пресли Хененгард и смотрел на меня. Он заколебался на секунду, затем вышел. Стоя спиной ко мне, вынул из кармана пиджака пачку сигарет «Винстон» и долго вскрывал ее.

Дверь лифта начала закрываться. Я задержал ее ладонью и шагнул внутрь. Последнее, что я видел, прежде чем дверь закрылась, это спокойный, пристальный взгляд охранника за поднимающимся облаком дыма.

Я поднялся на первый этаж, отыскал поблизости от отделения лучевой терапии внутренний телефон и набрал номер Д. Кента Херберта. Ответил больничный коммутатор:

– Западная педиатрическая больница.

– Я набирал телефон два-пять-ноль-шесть.

– Минуточку, я соединю вас, сэр. – Серия щелчков и похожих на отрыжку звуков. Затем: – Простите, сэр. Этот телефон отключен.

– Когда?

– Не знаю, сэр.

– А известно, чей это был телефон?

– Нет, сэр. А с кем вы хотите соединиться?

– С Д. Кентом Хербертом.

– Он врач?

– Не знаю.

Пауза.

– Минуточку... Единственный Херберт, который у нас значится, это Рональд из пищеблока. Вы хотите, чтобы я вас соединила?

– Почему бы нет?

После пятого гудка на том конце провода сняли трубку.

– Рон Херберт.

Решительный голос.

– Мистер Херберт, это говорят из медицинского архива по поводу истории болезни, которую вы заказывали.

– Еще раз.

– Вы брали в феврале историю болезни? Из СПН?

– Ты перепутал, приятель. Это кафетерий.

– Вы не подавали заявку на историю болезни в СПН в феврале этого года?

Смех.

– На кой черт мне это делать?

– Спасибо, сэр.

– Нет проблем. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

Я повесил трубку, спустился по лестнице на цокольный этаж и погрузился в толпу, наполнявшую вестибюль. Пробравшись сквозь плотные ряды посетителей, я достиг справочного бюро и, обнаружив около локтя служащей больничный справочник, потянул его к себе.

Служащая справочного бюро – крашенная в блондинку чернокожая женщина – отвечала по-английски мужчине, который говорил только по-испански. Оба выглядели утомленными, оба вспотели от усилий, и запах пота наполнял воздух. Служащая заметила у меня в руках справочник и косо посмотрела в мою сторону. Мужчина проследил за ее взглядом. Очередь позади него извивалась гигантской змеей и недовольно шумела.

– Справочник брать нельзя, – заявила служащая.

Я улыбнулся, показал свою карточку и попросил:

– Всего на минутку.

Женщина устало закатила глаза и проговорила:

– Только на минуту.

Я отодвинулся к самому концу стойки и открыл справочник. Пробегая глазами фамилии и ведя указательным пальцем по колонке цифр на правой стороне каждого листа, я был готов просмотреть сотни телефонных номеров, пока не найду 2506. Но мне повезло всего через пару дюжин.

• Предыдущая
• 31/107
• Следующая