Сумасшедший отпуск - Форш Татьяна Алексеевна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая

– А если он разлетелся на мелкие кусочки? – Я даже не заметила, как скованность перешла в оживленный спор.

– Так взрыва-то не было! Видимо, корабль все же приземлился. Вот только где?

– А! – Меня осенило. – Я знаю! Наверное, он под водой!

Он нахмурился, а я принялась объяснять:

– Скорее всего, он упал в воду! В реку или в озеро. Попросту сказать – затонул! Вот вы его и не нашли!

– Хм… речка Чертовка быстрая, но мелкая. Вряд ли объект настолько маленький! А озеро… – Он помолчал. – Есть только одно озеро, в котором вполне может затонуть межзвездный корабль. Русалочье.

– Так почему вы его не исследовали?

– По одной причине, – придержав ветви ивы, занавесом свисающие на ставшую вдруг узкой дорожку, Петр пропустил меня вперед и шагнул следом, – оно лежит слишком далеко от зафиксированного квадрата падения. К тому же там всегда людно, поэтому, если бы что-то было, уже давно бы стало известно нам.

– А почему там людно?

– Кто-то связал легенду генерала Русалова с кладом, якобы спрятанным им на озере.

– Клад? – Я едва удержалась от скептической улыбки. – Неужели кто-то верит в эти сказки?

– Еще как! – Придержав за талию, он помог мне перепрыгнуть небольшую лощинку, преградившую путь. – Каждый год кто-то да и останавливается у Охотничьего домика под видом туристов. И почему-то всегда в конце июля, в августе.

– Ну понятно – бархатный сезон, – усмехнулась я, выскальзывая из его объятий, и пожала плечами: – Хотя, как мне кажется, если бы клад действительно существовал, его бы уже непременно нашли!

– Я тоже так думаю. К тому же каждый может спуститься в ход, начинающийся под Охотничьим домиком.

– А ты там был?

Петр посмотрел мне в глаза и мягко рассмеялся:

– Нет, я его использую только как тайник. Парни спускались. Прошли до конца. Говорят – ничего там нет. Наверное, генерал забрал все с собой, прежде чем сбежать.

– Так он бежал?

– Точно не знаю. Никогда не интересовался, – Петр пожал плечами, – основываюсь исключительно на россказнях деревенских.

– Я тоже не далее как позавчера слышала что-то об этом генерале от нашей хозяйки.

– Да, дела давние. Кто его знает, как все было на самом деле. Но наш народ притягивают тайны, что уж тут поделать!

– А ты бы хотел найти этот клад?

– Нет. – Он посмотрел на меня без тени улыбки. – Не хочу я забирать то, что принадлежит мертвым. Мне бы найти то, что можно предоставить в центр, чтобы ребят моих не трогали. Пусть хотя бы еще несколько лет. Сама понимаешь, не очень-то у нас востребованная в нашей стране профессия.

Я с сожалением отвела взгляд от его пристальных – цвета свинцового неба – глаз и, кивнув, принялась разглядывать стелющуюся под ногами тропинку.

Что и говорить – сочетание внешности и ума уже находка, а если приплюсовать сюда еще и чувство юмора, разбавленное ответственностью…

И все это я должна буду оставить в Боровлянке?

Я едва сдержала вздох.

И оставлю. Потому что тоже страдаю от чувства ответственности – за собственную сестру, за работающую на меня горстку людей!

– Кажется, мы почти пришли. – Его голос заставил меня забыть все рассуждения и с любопытством взглянуть вперед.

Сквозь заметно поредевшие деревья лилось солнце, разрывая в клочья сумрак леса. Вскоре мы вышли на заросшее густой травой поле. Поодаль, нежась в солнечных бликах, раскинулось гладкое, кое-где поросшее камышом, здоровенное озеро. Метрах в ста от того места, где мы вышли, я заметила бревенчатый дом с блестевшей новенькой крышей, рядом с которым убегали в воду почерневшие от времени мостки.

– Это и есть Русалочье озеро? – Разглядывая во все глаза открывшуюся мне картину, я не заметила скрытую травой невысокую кирпичную кладку и чуть не кувырнулась через нее.

– Оно самое. – Петр придержал меня и, убедившись, что падать я уже не собираюсь, предупредил: – Будь осторожнее. Отсюда начинаются руины имения. А где– то там, – он махнул рукой в сторону дома, – родовой склеп. Был. Так что экскурсию не предлагаю. Из всего имения уцелел только Охотничий домик.

– Жаль, конечно. Наверняка это огромная потеря для истории и науки в целом. Кстати, – я взяла его под руку, разглядывая спрятанные в траве остовы старинных стен, – у того домика, если судить по новехонькой крыше, явно есть хозяин?

– Да как сказать. Старая крыша прошлой зимой совсем прохудилась, вот деревенские своими силами и собирали на новую. А мы добавили, привезли материал из города и помогли крыть. – Сжав мою руку, он, уверенно петляя, повел меня по едва заметной тропинке к Охотничьему домику.

Лиза

Тропинка, почти заросшая бурой травой, ложилась под ноги Гришки, неспешно шагающего впереди.

Интересно, что заставило его составить мне компанию, бросив самогон и собутыльника?

Я покосилась на парня. Невозмутимо перешагнув через выползший под ноги корень, он вдруг сорвал что-то со свисающих веток и остановился дожидаясь.

– На.

Я невольно подставила руку, глядя, как на ладонь, словно жемчужинки, высыпались бурые ягоды.

– Это что? Черемуха? – Не зря же я получила диплом. Уж отличить черемуху от волчьих ягод, как показала практика, умею.

– Вроде того. Еще зеленоватая, но уже вкусно. – Не вдаваясь в объяснения, он развернулся и пошел дальше.

Вкусно?

Решив проверить, раскусила ягодку и тут же скривилась от связавшего рот кисло-горького сока.

Ну а что я хотела? Ему не привыкать. Самогонку закусывать!

Я размахнулась, и угощение дробью прошуршало в траве.

Вкусно! А если он и мухоморы кушать привык?

Тишину, разбавленную птичьим щелканьем, вдруг подхватил и унес внезапный порыв ветра.

Обхватив плечи, я поежилась и огляделась, разом замечая сухие деревья, паутину, дырявой шалью висевшую между веток. Лучи полуденного солнца застревали в высоченных кронах, не покушаясь на власть царившего здесь сумрака. А главное… Я была одна.

Гришка исчез! Зато из-под темно-зеленых лап могучей ели на меня смотрели, не мигая, чьи-то глаза.

Я на мгновение застыла, пытаясь справиться с тенетами сковавшего тело страха, и, не чуя ног, бросилась по тропинке, воя, как сирена:

– Гри-иш, Гриша-а!

И тут тропинка закончилась.

Вернее – не так. Сначала она резко свернула, а потом оборвалась, заставив меня совершить невероятный прыжок через преградившую путь яму с блеснувшей на дне грязной жижей. Кроссовки заскользили. Я взмахнула руками, пытаясь удержаться на краю, и тут в последнюю секунду, словно из воздуха, выткался сосед. Легко подхватив на руки, он перенес меня подальше от глинистого края и поставил на тропку.

– Там был волк!

– Да какой волк? Нет их здесь.

– Как нет? А тот, который тебя напугал, когда мы к лесничему шли? – Я отлепилась от его рубашки и, решительно оттолкнув, прищурилась. – Что, память коротка?

– Кажется, ты назвала его Волчиком? – Не заметив моей грубости, он невозмутимо пожал плечами и, не дожидаясь ответа, направился по тропинке к едва заметному просвету.

– А я уже думала, что у тебя на почве твоего «хобби» склероз начался! – Я бросилась за ним, не собираясь упускать шанс выспросить все как следует. Уж слишком много за сегодняшнее утро у меня накопилось вопросов. – И, кстати, вчерашний лесник – не тот, что был сегодня, а тот, что одолжил мне куртку – так назвал свою собаку, уж очень похожую на волка! А сегодняшний лесник сказал, что его собака уже три года как издохла!

Догнав его, я пошла рядом, пытливо заглядывая в лицо:

– Как это понимать?

Он снова пожал плечами:

– Значит, издохла.

– Но тот, что был вчера, дал мне в проводники эту самую собаку!

– Значит, дал.

Чувствуя, как во мне начинает закипать бешенство, я собрала в кулак последнее терпение и миролюбиво поинтересовалась:

– Гриш, ты чего, самогонки обпился? Я же говорю – в вашей Боровлянке орудует шайка лесничих! Ну или как минимум два! Скажи, а у него нет близнеца?

• Предыдущая
• 25/65
• Следующая