Аристос - Роговская Наталия Феликсовна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая

44. Система, основанная на более частом голосовании, не облегчит заметно индивидуальной проблемы, которая сводится, собственно, к цифровой величине. Один-единственный голос ничего не значит, и так и должно быть, всегда. Но это первый шаг к ситуации меньшей изолированности. А до тех пор нам суждено оставаться все теми же бессильными миллионами.

45. И тем не менее немо, как и случайность, как индифферентность процесса к индивиду, для человека жизненно необходимо. Это внутреннее следствие знания, что человеческое существование характеризуется неравенством. Это одновременно и пассивный ужас перед этим обстоятельством, и активный источник энергии для его исправления.

46. Немо — эволюционная сила, такая же необходимая, как и эго. Эго — уверенность: что я есть; немо — потенциальная возможность: что я не есть. Но вместо того, чтобы использовать немо в своих целях, как мы использовали бы любую другую силу, мы пасуем перед ним, испытываем страх — совсем как первобытный человек перед молнией. Мы с воплями бежим прочь от таинственного призрака, поселившегося в самом центре нашего обиталища, хотя на самом деле весь ужас не в нем самом, а в нашем ужасе перед ним.

1. Если мы позволим себе оказаться в тисках между нашим воображением и нашей реальностью — между тем лучшим миром, о котором мы грезим, и тем худшим, в котором живем, — мы, вероятно, сочтем наше состояние весьма и весьма неудовлетворительным; а один из привычных для нас способов компенсации — глядеть сверху вниз на все так называемые «низшие» формы жизни, по сравнению с которыми мы полагаем себя куда как счастливее. Наш человеческий мир может показаться, пожалуй, жестоким и недолговечным; но, по крайней мере, в остальной природе дела обстоят еще хуже. Такое утешение при ближайшем рассмотрении рассыпается в прах, поскольку становится ясно, что нашему взору открывается отнюдь не вселенная, где по воле случая кому-то дарованы большие или меньшие привилегии и где человек стоит на верхней ступеньке лестницы удачи, но вселенная, где — за одним-единственным исключением — царит таинственное равновесие и равенство всех форм живой материи. Я называю это равенство в существовании относительной компенсацией.

2. Можно вывести следующее определение: Относительность компенсации заключается в том, что позволяет на любом этапе эволюции любому наделенному чувствами существу получать при сравнительно нормальных условиях такое же сравнительное удовольствие от существования, какое получают все прочие наделенные чувствами существа одной с ним или любой другой эпохи. Два фактора обеспечивают это равенство среди всех наделенных чувствами форм жизни — независимо от того, относятся они к прошлому или настоящему, простые они или сложные и какова протяженность их жизни — один час или несколько десятков лет. Первый — это то, что все они способны чувствовать удовольствие и боль; второй — то, что ни одна из форм не способна сопоставлять свой собственный опыт удовольствия и боли с опытом любого другого существа. Единственное исключение из этого счастливого неведения — человек.

3. Но если человек и составляет исключение, то только по отношению к прошедшим или будущим эпохам. Представление, будто бы в эволюции есть какие-то «совершенные» и «несовершенные» этапы, с точки зрения удовольствия, получаемого от существования, — не более чем мираж. Безосновательно утверждать, что в общем и целом человечество нашей с вами эпохи счастливее или несчастливее, чем человечество любой другой или некой другой эпохи, прошедшей или будущей. У нас нет способов оценить уровень удовольствия от существования, который был или будет доступен в иные эпохи; и нет сомнений в том, что какие-то источники удовольствия и способы чувствования, как и какие-то биологические виды, могут исчезнуть навсегда. А раз так, всякие попытки рассчитать абсолютную специфическую компенсацию заведомо несостоятельны.

4. Наш мир может, допустим, показаться более безопасным, зато другой — более увлекательным. Наш мир может показаться более сведущим, а другой — полным тайн. В нашей эпохе нет ни одного очевидного специфического преимущества, которое нельзя было бы уравновесить каким-либо иным специфическим преимуществом другой эпохи.

5. Все формы жизни располагаются параллельно в каждый конкретный момент времени. На шкале счастья эволюция имеет горизонтальную, а не вертикальную протяженность.

6. Все собаки в прошлом, настоящем и будущем счастливы одинаково. Нам, людям, совершенно ясно, что это не так; но ни одна собака об этом не знает. Выходит, человек отлучен от современной ему относительности компенсации наличием у него сознания. Гигантская цена познания — это способность к воображению и, как следствие, способность проводить сравнение. «Золотой» век — эпоха до появления способности сравнивать; и если сады Эдема и изгнание из рая имели место, они должны приходиться, соответственно, на то время, когда человек еще не умел сравнивать и когда он этому научился: вот что случилось между Бытием 3:6 и Бытием 3:7.

7. Всякий человек как объект зависти возбуждает сомнения двоякого рода. Так ли он счастлив в своих обстоятельствах, как мне подсказывает мое воображение? Был бы я так же счастлив в его обстоятельствах, как мне представляется? Такие сомнения должны были бы ослабить последствия неравенства. Но капиталистическое представление, что условия счастья для всех одинаковы, склоняет и в первом и во втором случае сомнения отмести.

8. Миллионер покупает роскошную яхту; служащий покупает новую машину; рабочий покупает новую удочку; бродяга раздобывает себе пару крепких башмаков. В капиталистическом обществе считается аксиомой, что бродяга завидует рабочему, тот — служащему, а этот — миллионеру. Сторонникам общества такого типа очень повезло, что нам неведомы ни разнообразные градации удовольствия, ни место каждого из нас по отношению к ним. Но человек еще цепляется за давнюю память о животной относительности компенсации. И хотя мы — если говорить об индивидуально ощущаемом нами удовольствии, — возможно, не так далеко ушли от нее, как нам внушают в обществе, где царит культ денег, путь все-таки пройден немалый.

9. Человечество, хоть оно и отлучено от относительности компенсации развитием сознания и воображения, обладает, в силу этого же самого развития, способностью восстановить эту компенсацию сознательно и рационально на современном уровне. Для нас отсутствие относительности компенсации, то самое хорошо всем известное неравенство, и есть первопричина прогресса. Нам позволено видеть, что мы получаем компенсацию не на равных — далеко не на равных. Но мы единственный организм, которому дано знать, с этим знанием уживаться и находить нужное решение.

10. У животных нет того, что даровано нам, но мы утратили то, что по-прежнему есть у них. И любить их нам следует не за те качества, которые роднят их с человеком, а за их неискушенность. С ними мы все еще пребываем в райском саду; а сами с собой мы что ни день переживаем изгнание из рая.

11. Посмотрите, как существуют все формы нечеловеческой, животной жизни — словно бригада строителей в кромешной тьме, когда никто не способен разглядеть ни свою работу, ни работу своих товарищей. Нам же дарован свет, позволяющий видеть; и мы тотчас увидели, что кое у кого работа легче и приятнее, чем у других, — и началась долгая эпоха зависти. Но теперь мало-помалу мы постигаем, должны постичь, что мы все заслуживаем, даже если и не получаем, доступа к равному счастью. Глубинный смысл нашей ситуации совершенно ясен: мы должны создать такое же равенство при новом свете, какое было нам дано в прежней тьме.

• Предыдущая
• 13/53
• Следующая