Радужная Нить - Уэно Асия - Страница 82

— А как тот погиб? — заинтересовался Ю. В его голосе не было удивления по поводу самой смерти. Не испытывал его и я, только мурашки пробежали по коже, когда Хоно сообщил нам новость. Пророческие сны Сына Пламени сбывались.

— В бумаге не сказано, а сам гонец предположил, что при стихийном бедствии. Да мало ли, как: балкой пришибло, или в огне… Там ведь могли погибнуть тысячи! А из дома — никаких писем. Вот, что меня беспокоит более всего!

Тревога на лице брата лишь подкрепила мою собственную.

Да, иногда я согласен с древней мудростью: отсутствие вестей — хуже, чем дурные вести. Сердце словно железным обручем стянули. Как там родня? Северная Столица, сдаётся мне, пострадала не слишком сильно, но в Оваре всё могло быть иначе. Слегка утешает одно: город расположен на равнине и меньше подвержен разрушениям, нежели Кёо и южные владения. Но, если даже за принцем умудрились недосмотреть, то стоит ли полагаться на то, что целыми и невредимыми остались мои домашние…

Хорошо брату — его дорога лежит в Центральную Столицу. Теперь, выслушав мой рассказ, он ни за что не останется здесь, и скоро узнает обо всём. И о семье, и о том, что творится при дворе, и об участи несчастного первого принца. Если император видел во сне, что тот погибнет при землетрясении, неужели оказался настолько безразличен к его судьбе, даже не попытавшись уберечь? Как? Да хотя бы поселить за пределами городских стен! Если он предвидел такое страшное бедствие, почему?..

— Повелитель не упоминал, что за конец постиг старшего сына, — пояснил юмеми, когда я спросил об этом. — Его душа болела за младшего — это принца Коори видел он израненным и окровавленным. И кто нанёс эти раны, оставалось для Сына Пламени тайной. Полагаю, то же самое относится и к принцу Тоомаро.

Мы молча поднесли к губам слегка пряный напиток.

Я вспомнил лицо покойного. Никого из троюродных братьев я не знал настолько близко, чтобы горевать, и всё же мысленно помолился, чтобы душа Тоомаро-сама обрела покой и переродилась для лучшей доли. Замкнутый он был человек, угрюмый и высокомерный. На несколько лет старше Хоно. Иногда я задумывался, каким Сыном Пламени он станет, отринув собственное имя, как и положено при вступлении на престол? И не раз чувствовал облегчение, выслушивая болтовню отца о том, как император пренебрегает своим наследником и превозносит принца Коори, младшего из троих. А затем это постыдное назначение Министром Левой Руки, взамен преступника и без надежды на то, что положено по рождению. Не жалеет ли мой дядя, что был так жесток к первенцу? Теперь, когда у него остался лишь один сын, пускай и самый любимый?

— Ах, да! Кстати, о юном принце! — Хоно помрачнел ещё сильнее, хотя дальше, казалось, было некуда. — Впрочем, нет — попробую по порядку. Заодно и сам разберусь, что к чему. Узнав о гибели наследника престола, незадолго до этого назначенного Левым Министром, я, разумеется, собрал людей и на следующий день выехал из Тоси, опасаясь беспорядков при дворе. Одно дело задержало меня, но ненадолго… потом расскажу тебе, младший. Наедине.

Мы торопили коней, но скакали от силы полдня. Ещё в холмах, задолго до моста нам повстречался второй гонец, представившийся императорским и подтвердивший это особой печатью. Он отдал полагающееся мне послание и продолжил путь на север, в город. У него были приказы и для Юцуки с Мунэо, я видел краем глаза…

— Он здесь? — воскликнули хором мы с Ясу. — Этот надутый болван, придворный летописец? Что он делает в Тоси? — добавил я.

— Ну как же? — ухмыльнулся брат. — Следит за происходящим. Что, не знал? Наивен ты, младший! Этот червяк неглуп. Просто тебе не доводилось с ним сталкиваться вплотную. Он прибыл вскоре после меня, и слишком усердно заглядывал мне в рот на приёмах во дворце здешнего правителя — тоже мерзавца редкостного — чтобы я мог счесть это обычным, хотя и противоестественным, интересом. Нет, Мунэо-но Анноси присматривается и принюхивается ко всем и вся, и моя особа — не исключение. Или ты думал, император доверяет мне безмерно? Да, больше, чем многим — но до определённого предела. Низкорождённый этот пользуется куда большими привилегиями, что иногда обидно, но в целом вполне объяснимо. Благородный человек и не стал бы зарабатывать на рис тайным доносительством, а для явного надзора есть почтенная должность цензора. Безродному же и не такое позволительно, позорить-то некого, кроме себя самого!

— Понятия не имел, куда направляется, и с какими целями, — Ясумаса виновато взглянул на рассказчика. — А то бы предупредил. А что, в Оваре следить больше не за кем?

— Как видите, не уследили! — резко ответил тот. — Да он и не единственный, я уверен. Кто знает, сколько придворных заслужили ранги подобными вещами…

— Ну и гадость! — я скривился, вообразив несколько знакомых, вполне подходящих под описанный Хономару образ. И ведь, что самое противное — гадость, без которой не обойтись. Но от того не легче. — Впрочем, ёкаи с ним, с Мунэо. А кто ещё сейчас в Тоси, кроме него?

Разумеется, меня занимал онмёдзи-недоброжелатель или тот, кто, по утверждению Ю, был заинтересован в его услугах. Летописец едва ли подходил на эту роль. Враждовать мы не враждовали, и вообще, соприкасались исключительно по службе в Зимней Резиденции, где обменивались неискренними улыбками и расходились каждый по своим делам. Пустой тщедушный человечишка. Хотя пустой, да непростой…

— Поправка! — брат нахмурился. — Собирался сказать, но не успел. Сейчас Мунэо в Тоси нет — он уехал, как только получил тот самый приказ императора… но если мы правы, и Исаи-но Нобору захватил власть, прикрываясь именем правителя, то?..

Он вопросительно посмотрел на нас.

— Тогда мой начальник с ним заодно, — завершил недосказанную мысль Ясумаса.

— Или заподозрил измену, обладая положенным по истинной должности чутьём, — возразил я другу.

— Или ничего не заподозрил. Мало ли, в чём состоял приказ? — добавил брат. — И всё же, по возвращении в Овару надо будет держаться с ним настороже. Впрочем, не привыкать, я и раньше с ним не откровенничал. А, ты спрашивал, кто сейчас на севере, Кай? — он пристально посмотрел на меня.

— Не обязательно прямо сейчас, но… — я поразмыслил, — хотелось бы знать, кто из придворных был в этих краях в середине Месяца Светлого Древа или раньше.

Военная выучка Хономару сыграла мне на руку. Брат предпочитает давать чёткие ответы прежде, чем начинать расспросы.

— Пожалуй, я всех уже назвал, — покачал он головой, немного поразмыслив. — Правитель Северной Столицы с семейством, Мунэо да я. Остальные — уроженцы Тоси в котором уж поколении. Ах, ещё к Юцуки племянник приезжал из Овары, как там бишь его? Цубуни-но Эмата, знаешь такого? В начале месяца.

— В жизни не слыхивал! — опечалился я.

— И я, — кивнул Ясумаса.

Надежда умственными усилиями раскрыть человека, злоумышлявшего против меня, таяла, как морская пена, выброшенная на камни.

— Что и следовало ожидать, — подытожил Хоно. — Мужчина лет тридцати пяти, и всё ещё четвёртого ранга. С должностью, не более примечательной, чем он сам — исполнитель малого чего-то там. Ну не запомнилось, вылетело из памяти! Скучный человек.

— Кстати! — подпрыгнул я. — У меня теперь шестой ранг! Проку от него, правда…

— Да ты что?! Кайдомару, я горжусь тобой!

Брат провозгласил тост за то, чтобы это достижение было одним в череде многих, и мы нашли искомое как можно быстрее и вернулись в Овару. На некоторое время беседа ушла в приятное, но слегка тревожное русло разговора о делах семейных. Если дома благополучно, могли бы догадаться сообщить любимому сыну об этом… Впрочем, никто из подручных Хономару не мог похвастаться вниманием родителей, что весьма настораживало.

— Я отправил в Овару верного человека. Сразу же после землетрясения. Ожидаю день ото дня, а его всё нет… — отрывисто произнёс он. — Надеюсь, перехвачу по дороге на юг.

— Ты когда выезжаешь?

Встреча была такой недолгой, но и за мимолётную радость следует благодарить богов. И уж грешно сетовать на её краткость, ведь, если опасения наши оправданны, место брата — там, в Оваре. С императором и при…