Год хорошего ребенка - де Грун Элес - Страница 14

• Предыдущая
• 14/36
• Следующая

Мальчик под номером 40 спросил, есть ли в зале пианино. Когда члены жюри сказали, что нет, он торжественно заявил, что мог им сыграть с листа Листа и Моцарта.

Номер третий играл народный танец на губной гармошке. Играл очень старательно и танцевал при этом. Причем у него ноги немного запаздывали за музыкой, как в плохо озвученном фильме, где звук отстает. Но он очень старался, и видно было, что в нормальных домашних условиях у него все получится.

Потом вышел номер 60. Он объявил, что играет на барабане.

— Я не мог принести барабан, — сказал он. — Но я попробую что-нибудь сделать.

Как фокусник, он достал две палочки и начал стучать ими по сцене, по микрофону и по стенам зала, пока зал не начал с энтузиазмом хлопать в ладоши в ритм его ритму. Чувствовалось в каждом жесте, что мальчик с номером 60 — уникальный мальчик с золотыми руками.

Номер 30 — девочка — сказала, что она забыла скрипку дома и призналась, что играет на ней не очень хорошо. Ее искренность понравилась комиссии, пожалуй, больше, чем хорошая игра на скрипке.

Как хотела Розалинда в эту минуту забыть свою гитару дома. Но гитара была здесь, и члены жюри с нетерпением ждали выхода девочки под номером 11 на сцену. Розалинда, как убитая, вытащила гитару из чехла и стала тихо-тихо петь. Так тихо, что ее почти не было слышно. Однако сердца членов жюри растаяли из-за ее чистого голоса и очень простой и трогательной песенки.

В течение всего этого времени по противоположной экзаменационному зданию стороне улицы солдатским шагом прогуливалась пожилая полная женщина.

Женщина не просто гуляла, иногда она изучала графити на стенах.

Лозунг «Иностранцы, убирайтесь вон!», кажется, ей не очень понравился. А лозунг «Если нам немного повезет, скорее всего мы сможем окончательно уничтожить цивилизацию!» она прочитала дважды или трижды. Потому что он был с первого раза неясным и запутанным.

Тут потоки людей стали выходить из экзаменационного здания, и женщина быстро скользнула в открытое парадное. Из него она внимательно всматривалась в толпу и, увидев свою внучку, улыбнулась:

— Выглядит счастливой!

Как она и ожидала, ее внучка прошла этот конкурс. Розалинда должна была пройти.

Как хорошо, что у нее остались старые связи! Как хорошо, что ей удалось найти одну знакомую, которая готовила конкурсные задания. Как хорошо, что она подготовила внучку именно к этим конкурсным работам.

И вот Рома Рогов под весело-завистливые взгляды сестры собирается идти на собеседование в выездную комиссию РУНО.

Рома начистил ботинки так, что в них можно было смотреться как в самовар или как в елочный шарик. Глядя в них, можно было причесываться. Надел лучшую рубашку со всеми пуговицами и повязал пионерский галстук.

— Сходи в магазин за хлебом! — строго приказал он Ольге. — И подмети пол.

— Раскомандовался! — ответила Ольга. — Ты — лучший ребенок, вот ты и подметай с утра до вечера. Она помолчала, потом, видно передумав, сказала:

— Ладно, иди, подмету.

Когда Рома уже взялся за дверную ручку, его задержала Елизавета Николаевна.

— Рома, ты когда-нибудь проходил выездную комиссию?

— А что это такое?

— Тебе будут задавать разные вопросы.

— Какие? — спросил Рома.

— Какие отношения сейчас между белыми и черными в Африке. В каких странах Южной Америки сейчас революция. В чем неправ президент Америки Рейган?

— А в чем он неправ?

— Во всем.

— А в каких странах Южной Америки сейчас революция?

— Во всех понемногу. Там всегда революции, — ответила Елизавета Николаевна.

— Почему меня будут об этом спрашивать? — удивился Рома.

— Как же, ты выезжаешь за рубеж. Должен произвести на иностранцев хорошее впечатление своими знаниями. Они будут видеть, что советского мальчика глубоко интересуют судьбы мира.

— А если я не отвечу на вопрос?

— Значит поедет другой мальчик. Или другая девочка. Желающих поехать много, а мест в делегации мало.

Сообщение Елизаветы Николаевны несколько насторожило Рому, но не настолько, чтобы запугать. Он твердыми шагами пошел навстречу судьбе, которая должна была предстать перед ним в виде неизвестной комиссии РУНО.

В маленьком переулке имени тов. Подсвечникова стоит двухэтажный особняк. Именно из него идет свет учебного разума на весь район. Именно отсюда разлетаются по школам диктанты и контрольные; строгие, но неконкретные приказы и призывы: расширить, повысить и развернуть. (Расширить обычно надо работу, повысить — успеваемость, а развернуть, как правило, борьбу.)

Около особняка жужжала группа взволнованных школьников. Это были друзья кандидатов на выезд. Сами кандидаты были внутри особняка. Они были очень аккуратно одеты и очень серьезны.

Время от времени открывалась большая деревянная дверь комиссии и выходил очередной экзаменовавшийся. Все бросались к нему:

— Ну что? Ну как? Что спрашивали?

— Все спрашивали, — отвечал очередной мальчик. — Про положение в Африке, про то, в какой стране больше всего развит неофашизм.

— А почему?

— Они говорят, что советский мальчик, выезжающий за рубеж, все должен знать про положение в мире, — объяснил экзаменующийся. — Мы — самая передовая страна на Земле и должны думать не только о себе, но и обо всех других рабочих людях планеты.

Вопросы ребятам задавали самые разные. Не было никакой системы. Все это напоминало кроссворд в газете «Вечерняя Москва»: «Остров в Тихом океане, недавно получивший независимость. Пять букв по горизонтали» или «Один из пятидесяти языков современной Индии. Восемнадцать букв по вертикали».

Поэтому Рома не стал мучиться, искать систему в вопросах, а просто сел и стал ждать, когда придет его очередь.

Наконец высунулась девушка-секретарша и сказала:

— Рогов!

Рома вошел в комнату на резиновых ногах. Это был «красный уголок», такой же, как у них в школе.

В углу у окна на длинном столе лежала наполовину законченная стенгазета с названием «Народное образование». Рома ухитрился даже прочесть главный заголовок «Перестройка набирает силу».

На противоположной стене висело развернутое знамя и стояла прислоненная к стене Доска Почета с фотографиями всех лучших работников РУНО.

А сами эти лучшие работники сидели посередине комнаты за другим столом. Несколько пожилых женщин и один мужчина в помятом костюме и галстуке.

— Проходи сюда, садись.

Рома сел на одинокий стул против комиссии.

— Ты хочешь поехать на фестиваль в Жевену?

— Да.

— А ты знаешь, какое положение сейчас в Южной Африке?

— Знаю, — сказал Рома.

— Какое?

— Сложное. Очень.

— Я бы даже сказала взрывоопасное, — сказала женщина за столом. — Ты согласен со мной? Потому что белые там угнетают темнокожее население.

— Согласен, — согласился Рома.

— А какие у тебя жилищные условия? — продолжала эта же молодая женщина.

— Хорошие, — ответил Рома. — У нас две комнаты и одна соседка. Елизавета Николаевна.

— А сколько у нас детей — членов пионерской организации?

— Не знаю, — сказал Рома.

— Стыдно, — заметила эта же молодая женщина. Почему-то Рома ей явно не нравился. — Стыдно не знать, сколько у тебя товарищей-пионеров.

— У меня три товарища, — сказал Рома. — Мы вместе с ними макулатуру собирали.

— Не спорь с нами, — сказал председатель. — Если мы говорим, что тебе должно быть стыдно, то тебе должно быть стыдно.

— И запомни, пожалуйста, — снова вмешалась молодая, — желающих поехать много, а мест нет. Поедут далеко не все.

— Следующий! — громко позвал председатель, и Рома понял, что надо уходить и ждать в коридоре решения комиссии.

На смену Роме в комнату вошел улыбчивый рыжеватый блондинчик.

• Предыдущая
• 14/36
• Следующая