Лорд-Чародей - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 9

— Послания? Что это за послания?

— Чепуха всякая. Прежде всего они хотят удостовериться, что ты не утратил бдительности. Они… — Он вдруг умолк и, покосившись на Крушилу, спросил: — А читать ты, парень, умеешь?

— Немного. Моей сестре, чтобы обучиться музыке, надо было уметь читать. Ну и меня она кое-чему научила. Буквы, во всяком случае, я знаю.

— Время от времени тебе придется не только читать, но и писать. Совсем чуть-чуть. Ну, что еще? — Он задумчиво посмотрел вверх на ярко-зеленую листву, и Крушила, проследив его взгляд, увидел мелькающие среди листьев тени, которые не имели никакого отношения ни к иве, ни к растительной жизни вообще. Не имели они отношения и к солнцу, и к ветру. Это порхали лерры. Похоже, присутствие Воина их каким-то образом беспокоило.

— Тебе придется всегда иметь меч под рукой, — сказал Воин. — Кроме того, во время путешествий ты будешь носить на себе кое-какие талисманы. А во время ежедневных упражнений держать их поблизости.

Это объясняло то, что Воин был опоясан мечом, хотя в доме Старшей жрицы на него никто нападать не собирался.

— Что еще?

Воин задумчиво пожевал губу, резко выдохнул, и сказал:

— Больше ничего. Это — все, пока Лорд-Чародей ведет себя прилично.

Крушила чуть растерялся, но, преодолев смущение, все же спросил:

— А если он начинает вести себя неприлично, то вы его убиваете?

— Теоретически — да. Избранные собираются и решают, насколько серьезны его проступки и заслуживает ли он отстранения от власти. Если заслуживает, то Избранные разрабатывают план, а затем отправляются к Лорду-Чародею и разбираются с ним. Но ничего такого, как тебе известно, не случалось вот уже более ста лет. Мой отец часто твердил, что следовало бы свергнуть Лорда из Золотой Руки, но Избранные были, очевидно, иного мнения. Папаша считал, что Лорд-Чародей делал зимы слишком холодными. Но разве это преступление?

— Значит, ты никогда не убивал чародеев?

— Нет.

— А кого-нибудь ты вообще убивал? Я хочу сказать, что, если ты лучший в мире воин, то должен был хотя бы иногда сражаться с другими воинами. Разве не так?

— Найди мне такого идиота, который согласится биться со мной до смерти, — фыркнул Воин. — Все знают, что бойца лучше меня в мире не существует, и что лерры стали и плоти никогда не допустят, чтобы меня кто-либо победил. Да, конечно, иногда люди сражаются со мной ради развлечения. У меня было несколько дуэлей, но они всегда продолжались до того момента, когда я разоружал противника или в самом крайнем случае до первой крови. Нет, я в жизни никого не убил и горячо надеюсь, что этого не случится. Если ты считаешь, что, заняв мое место, сможешь превращать в фарш тех, кто тебя каким-то образом раздражает, то ты сильно заблуждаешься. Избранные не стоят над законом; любого из нас могут повесить или наказать иным столь же приятным способом, как всех других. И если ты мечтаешь о безнаказанности, то мы в тебе ошиблись.

— Нет-нет! Я вовсе не хочу никого убивать. Я просто хотел убедиться, что меня никто не вынудит делать это.

— До тех пор, пока Лорд-Чародей не собьется с пути.

— Но такого не было вот уже сто лет.

— Верно.

На какой-то момент Крушиле показалось, что Воин хочет что-то добавить, но продолжения не последовало.

После короткой паузы Крушила спросил:

— Как это все выглядит? Как к тебе относятся люди? А женщины… Ты женат?

— Был когда-то, — мгновенно помрачнев, сказал Воин. — Она умерла при родах. Ребенок тоже.

— Мне очень жаль.

— Это случилось много лет назад, — пожал плечами старик.

— Ну и… Что значит быть одним из Избранных?

До этого взор Воина был обращен вниз, в долину, теперь он обернулся и, посмотрев в глаза Крушиле, проговорил:

— Мне следовало бы сказать тебе, что быть в числе Избранных просто замечательно. Поскольку я хочу уйти на покой и передать тебе свой пост, забыв о ежедневных упражнениях и гнусных сплетнях, которые мне то и дело приходится слышать, мне следовало бы сказать то, что тебе могло бы понравиться. Я должен бы был сказать, что тебя все любят, что женщины падают к твоим ногам и все такое прочее, но я слишком уважаю тебя, себя и истину. Но и это еще не все. Если бы я тебе соврал и ты занял бы этот пост, то, узнав правду и разочаровавшись, ты мог бы начать меня преследовать, чтобы прикончить за ложь. Я не смог бы тебя остановить, тем более что действительно заслуживал бы наказания.

— Неужели… Неужели все настолько плохо? — спросил дрожащим голосом Крушила, видя, как рушится мир его будущей славы.

— Нет. Не настолько. А если честно, то и вовсе не плохо. Но и не роскошно. Это работа. Люди не относятся к тебе как к герою. Ты для них просто человек, занимающийся необычным делом. Вроде мастера по изготовлению луков или специалиста по рытью колодцев. Тебя всего лишь уважают. А иногда люди забывают, что у тебя одна-единственная обязанность, и требуют, чтобы ты не только держал Лорда-Чародея в узде, но и выступал героем по иным поводам. Иногда тебя будут дразнить за то, что ты не убил Лорда-Чародея и зря ешь свой хлеб. При этом громче всех будут кричать те, кто минуту назад восхищался Лордом-Чародеем, погодой, которой он управляет, и миром, воцарившимся благодаря ему на наших землях. Люди, которые только что с восторгом рассказывали тебе, как Лорд-Чародей преследовал мерзких преступников, напавших на деревню, как по его приказу дикий медведь приволок какого-то гнусного насильника на суд жрецов, начинают издеваться над тобой за то, что ты до сих пор не прикончил столь выдающуюся личность. — Он покачал головой и продолжил: — Люди иногда ведут себя очень странно. Да, и помимо всего прочего, ты за свои труды не будешь получать ни гроша. Оставаясь Избранным, ты должен каким-то образом зарабатывать себе на жизнь. Меня в основном кормят полтора акра рисового поля, которым я владею в Соленых болотах Дазета. Странствуя, я оплачиваю дорогу, выступая в роли курьера. Но в моей жизни есть и светлые стороны. Трюки с мечом производят сильное впечатление на людей, хотя они и знают, что в них поровну магии и искусства. Так же сильно — если не сильнее — впечатляют они и женщин. Ты, конечно, понимаешь, что я хочу этим сказать. Нет, я нисколько не жалею о том, что выбрал эту работу. Когда я начал, я был чуть старше, чем ты сейчас, и вполне мог принять глупое решение, но думаю, что это не было глупостью. У меня была прекрасная жизнь. Да и теперь ее нельзя назвать плохой. Но я, увы, старею, и настал час передать свой пост другому. Ты хочешь стать этим другим?

— Да, — ответил Крушила.

Откровенность Воина, по существу, помогла ему принять решение, хотя сам он считал, что захотел стать Избранным раньше, а сейчас лишь укрепился в своем желании.

Если бы Воин заявил, что жизнь Избранного — молоко и мед, слава и богатство, Крушила мог бы и усомниться, поскольку это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Но то, что сказал старик, находилось в рамках разумного. В этой работе, конечно, имелись недостатки, но в целом место Избранного заслуживало того, чтобы его занять. В любом случае лучше, чем всю жизнь выращивать ячмень и бобы.

И, несмотря на все сомнения мамы, ему не придется никого убивать. Этот воин, пробыв героем всю сознательную жизнь, так никого и не убил…

По крайней мере он так утверждает, и у Крушилы нет оснований ему не верить.

— Да, хочу, — повторил он.

— В таком случае посмотрим, обладаешь ли ты необходимыми качествами, — сказал Воин и, поднявшись на ноги, стряхнул с бороды прилипшие изюминки.

— Не понимаю, — произнес, поднимаясь, Крушила.

— Сынок, — вздохнул Воин, — если ты хочешь стать лучшим в мире бойцом, ты должен продемонстрировать свое превосходство над всеми другими претендентами. Ты обязан доказать леррам, что годишься для этой работы. Ведь тебе иногда придется прибегать к помощи магии.

— Не думаю, что…

— Короче говоря, тебе первым делом надо научиться владеть мечом, мальчик. А после этого ты должен победить меня в поединке. По счастью для нас обоих, мы должны будем биться только до первой крови, и мне нет необходимости применять все свое искусство. Но ты тем не менее должен иметь хотя бы минимальное представление о том, что делаешь.