Лорд-Чародей - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 76

В его памяти всплыла безжизненная, почерневшая пустошь, в которую превратился Каменистый Склон, а на нее наложилась иная картина — спаленный дотла павильон, почерневшие дома с провалившимися крышами и главная площадь Безумного Дуба, усеянная костями его друзей. Там же валялась и арфа сестры с порванными, свернувшимися в спираль струнами.

Да, это не старинная легенда, не пустая угроза — катастрофа может разразиться в любой момент.

В старинных легендах рассказывалось, как некоторые Темные Лорды превращали в пустыню целые округа. Особенно этим отличался Темный Лорд из Камитт-Дару, но Крушила никогда по-настоящему не представлял, как это может выглядеть на самом деле, не понимал, что чувствуют те, кто пережил катастрофу. Живо вообразив себе, что может случиться с Безумным Дубом, Крушила ощутил дурноту, желудок свело судорогой — но он знал, что не откажется от своего долга.

Если он отступит, то преступлениям не будет конца. Лорд-Чародей сможет убить каждого, кто вызовет его неудовольствие, и станет угрожать новыми убийствами, если Крушила и его друзья сделают очередную попытку его устранить. Конец этому может положить только смерть Лорда-Чародея, и вопрос лишь в том, как скоро это случится.

Он, Крушила, согласился стать героем, и теперь настало время быть героем. Он не имеет права сдаться, не может отступить перед угрозами, даже если это означает смерть его близких.

Соглашаясь стать Избранным, он надеялся вырваться из Безумного Дуба. Думая о героизме, видел блеск стали, слышал звон мечей, предвкушал смелые магические атаки, но ему и в голову не приходило, что придется проявлять героизм, принося в жертву малолетних сестренок.

— Брось эти глупости, — прогудел вол. — Ступай домой.

— Не могу, — ответил Крушила, — и ты это прекрасно знаешь.

— Ты только ухудшаешь свое положение, — сказал Вожак. — Если ты сдашься, отречешься и сам отправишься домой, никому не придется умирать.

— Отправиться домой? — переспросил вол. — Может, ты скажешь, где мой дом?

Крушила вспомнил Каменистый Склон и в который раз содрогнулся.

— Я Лорд-Чародей, — продолжал вол. — Я останусь Лордом-Чародеем и никогда не соглашусь на меньшее.

— Тогда ты умрешь, — сказал Вожак. — По-твоему, так будет лучше?

— Все мы рано или поздно умрем, — ответил вол. — Само название «Совет Бессмертных» лживо, как и слова тех, кто в него входит. Мы все умрем, вопрос лишь в том — когда. Знать нам этого не дано, но уверяю вас, если вы не откажетесь от своей глупой затеи, вы умрете раньше меня, а вместе с вами умрут ваши родные и друзья.

— У тебя есть что еще сказать? — спросил Вожак. — Или будешь бесконечно бубнить одно и то же?

— Я просто сообщил вам, что должно случиться, — сказал вол. — Зарубите себе на носу, если вы не прекратите своих жалких попыток, я, исполняя долг Лорда-Чародея, должен буду вас уничтожить. Таким был и будет удел тех, кто покушается на мир и согласие в Барокане.

— Говорунья, освободи это несчастное животное, — распорядился Вожак.

Говорунья кивнула, откашлялась и издала очень приятный низкий звук.

Вол задрожал, потряс головой, потоптался, но тут же успокоился.

— Готово, — сказала Говорунья.

— Отлично, — произнес Крушила чуть дрожащим голосом. Он терпеть не мог беседовать с Лордом-Чародеем, во-первых, потому что эти беседы ни к чему не приводили и, во-вторых, потому что ему было неприятно слушать угрозы.

Однако основная причина состояла в том, что эти разговоры постоянно напоминали ему об убийстве, о том, что ему придется пронзить мечом человеческое сердце.

Когда-то Лорд-Чародей представлялся ему абстракцией, а убийство абстракции казалось не таким ужасным делом. Но когда Лорд-Чародей стал голосом (пусть даже чужим) и начал говорить с Крушилой, все стало гораздо сложнее. Слова принадлежали человеку с таким же сердцем, как у других людей. Да, сердце этого человека было черным, ум извращенным. Он убил десятки невинных людей. Но никого из этих людей, кроме проводницы, Крушила не знал, и они не были для него до конца реальны. Они умерли, но не исчезли, оставшись, как эхо прошлого, в виде бесплотных теней. Но Арфа, Непоседа и Паучок… — Вперед, — сказал Вожак, обращаясь к Лучнику. Лучник хлестнул волов поводьями, и фургон тронулся с места.

Крушила, Вожак и Говорунья успели укрыться внутри до того, как возобновился ливень. Следующие полчаса ушли на то, чтобы пересказать Красавице, Ведуну и Ясновидице то, что говорил вол, а также на тщательное изучение с помощью Говоруньи подлинных имен тягловых животных. Надо сказать, имена эти не слишком годились для голосовых связок людей.

Когда разговор стих, в фургоне воцарилась мирная тишина, нарушаемая лишь скрипом колес да постоянным шумом ливня. Первой нарушила молчание Красавица.

— Кто-нибудь об этом думает? — вдруг спросила она. Крушила посмотрел на ее прикрытое шарфом лицо, затем взглянул в бездонные, чуть поблескивающие в свете лампы глаза.

— Конечно, нет, — ответил Вожак.

— Думает — о чем? — спросил Ведун.

— О том, чтобы повернуть назад и оставить Лорда-Чародея в покое, — сказала Красавица.

— О…

Тишина сделалась напряженной. Атмосферу разрядил Ведун.

— Похоже, эта сырость начинает действовать на мою поясницу, — пробормотал он.

— Когда же мы доберемся до дома Воровки? — спросил у Ясновидицы Вожак, тут же вызвав спор о маршруте, расстоянии и скорости. Но Крушила по-прежнему смотрел на Красавицу, и в ее глазах он прочел тревогу.

Дом Воровки стоял в центре буровато-зеленого озера глубиной в три-четыре дюйма. Из воды торчали верхушки кустов и огородных растений, а какие-то желтые цветы, высунув головки на воздух, даже ухитрились расцвести. Лучник поставил фургон на возвышенности у дороги и закрепил колеса, чтобы транспортное средство ненароком не скатилось под откос.

К дому Избранной Воровки направилась делегация. В ее состав входили: Ясновидица (на предмет обнаружения), Вожак (в целях уговора), Говорунья (для консультаций с местными леррами) и Крушила (для защиты от физической угрозы). Лучник, Красавица и Ведун остались в фургоне, а делегация зашлепала по воде к дверям дома.

Невысокие ступени у входа были залиты водой, и Крушила, оценив обстановку, решил, что дом вот-вот будет затоплен. Вода уже подтекала под дверь.

— Ты уверена, что она еще здесь? — спросил он у Ясновидицы.

— Здесь, — мрачно кивнула та.

Крушила пожал плечами и постучал. Чтобы стук услышали за шумом дождя, барабанил он довольно сильно. Стоящий за его спиной Вожак, прекратив попытки вылить воду из сапог, разгладил плащ и ждал появления хозяйки.

— Твоя магия на нее не подействует, — сказала, оценив его действия, Ясновидица.

— Знаю, — ответил Вожак, — но я обладал силой убеждения еще до того, как обзавелся талисманом.

Крушила посмотрел на Вожака, потом снова на дверь. Занес кулак, чтобы постучать еще раз, но, уловив краем глаза какое-то движение, задержал руку и поднял голову.

С соломенной крыши, чуть ли не свесившись через край, на него взирал енот.

— Это он, — сказала Ясновидица. — Лорд-Чародей завладел енотом несколько минут назад. Я не сомневалась, что он захочет оказаться здесь.

— А ты не могла предупредить нас пораньше? — недовольно пробурчал Вожак.

— Я думала, это для всех очевидно, — ответила Ясновидица.

Прежде чем Вожак успел ответить, послышался стук щеколды, и дверь открылась. На пороге стояла Избранная Воровка в коричневом платье и все том же переднике. В глубине дома надрывался ребенок.

— В чем дело? — спросила Меррилин. — Что вам надо?

— Я Вожак Избранных, — с поклоном начал глава делегации, — а ты, насколько я понимаю, Меррилин тарак Долин, величайшая в мире воровка.

— Я не воровка!

— Мы пришли, чтобы еще раз попытаться убедить тебя присоединиться к нам и помочь избавить мир от безумца, убивающего невинных и заливающего плодородные земли бесконечными ливнями. Мы призваны избавить Барокан от Лорда-Чародея, ставшего Темным Лордом!