Лорд-Чародей - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 47

— О тихом месте? — переспросил Крушила, взглянув на суетящихся жриц, с топотом носящихся по камням, и на толпу прихожан, состоящую в основном из особ женского пола. Из другой части храма доносилось стройное хоровое пенье.

— Пойми, — сказала Ясновидица, — она слышит все. В этом месте она слышит людей и камни, но здесь нет ни птиц, ни зверей, а лерры говорят в унисон… Похоже, я начинаю изъясняться совсем, как она… — вздохнула Ясновидица. — Она всегда на меня так действует.

— Это потому, что она использует подлинные имена, — пояснил Ведун. — Подлинные имена позволяют установить более тесную связь.

Но Крушила не дал сбить себя с толку.

— Говорунья, — произнес он, — как я уже сказал, знакомство с тобой — для меня большая честь. Надеюсь, что мы станем друзьями, коль скоро судьбе было угодно сделать нас соратниками.

— У меня нет друзей, — ответила Говорунья с ноткой печали. — Меня призывает столько голосов, что на друзей не остается времени.

Крушила, растерявшись, вопросительно посмотрел на Ведуна, но тот в ответ лишь пожал плечами.

— Я хочу сказать нечто такое, что не следует слышать жрицам этого храма, — сказала Ясновидица. — Найдется ли здесь место, где нас никто не услышит?

— Нас слышат везде, — пробормотала Говорунья.

— Но не люди! — возразила Ясновидица. — Я знаю, что нас услышат лерры, а еще — пауки, насекомые и птицы в небе. Весьма вероятно, что нас услышит Лорд-Чародей, если того пожелает, но я хотела бы, чтобы нас не слышали другие люди.

Говорунья вздохнула, отлепила голову и плечо от стены и распрямила ноги.

— Раз так, следуйте за мной, Шал Доро, Эррен Заль и Олбер Олгурум.

Она поднялась со скамьи и, проведя их по коридору, вышла из храма.

Теперь, когда Говорунья выпрямилась, Крушила увидел, что она почти такого же роста, как и Ясновидица, но весила раза в два меньше. Под коричневой накидкой на ней было все черное — впрочем, на воротнике и рукавах блестела золотая вышивка.

Пока они шли, Крушила спросил:

— Почему ты называешь наши подлинные имена?

— Лерры не знают иных, — ответила она, удивленно взглянув на него. — Ваши души бесконечно твердят мне настоящие имена. — Немного поколебавшись, она добавила: — Если хочешь, я буду называть тебя по-другому.

— В моих краях использование настоящего имени считается… м-м… — Крушился попытался подыскать нужное слово. — Запугиванием! Потому что подлинные имена несут в себе магическую силу.

— Конечно, несут! — согласилась Говорунья и чуть не упала, оступившись на ведущих вниз ступенях, но все же удержалась на ногах. — Итак, каким же именем я должна тебя величать?

— Я — Молодой Воин. Дома меня называли именно так.

— Понятно. — Когда они закончили спуск, Говорунья сказала: — Но сам ты не считаешь это своим именем. Для тебя это пока только титул. Твоего предшественника друзья называли Клинком. У тебя раньше было какое-нибудь прозвище? Или ты тоже хочешь взять себе имя Клинок?

— Нет, пусть это имя останется за ним. Мне оно не нужно.

— Половину жизни тебя называли… Ломатель? Разбиватель? Лерры не говорят на нашем языке.

— Крушила.

— И ты думаешь о себе как о Крушиле.

Крушила оглянулся и увидел, что к их беседе с интересом прислушивается Ведун.

— Ты права.

— Я буду называть тебя Меч.

Теперь чуть не споткнулся Крушила. Он решил, что Избранная готова называть его старым прозвищем, и внезапное изменение хода ее мыслей привело его в замешательство. Кроме того, его удивило, что Говорунья употребила прозвище, которым только начинали пользоваться его соседи.

— Пусть будет Меч, — подумав, сказал он.

Ясновидица и Ведун молча обменялись взглядами.

Затем они вчетвером вошли в небольшую комнату с каменными стенами, и Говорунья закрыла дверь, погрузив их в полнейшую тьму. Крушила, или вернее Меч, даже не успел толком осмотреться. Однако он слышал под ногами какой-то хруст.

— Хранилище, — пояснила Говорунья. — Тут держат зерно на зиму, но та зима уже закончилась, а до новой жатвы еще далеко. Стены здесь сложены из камней, щелей нет, чтобы не влезли мыши. Для человеческих ушей мы недоступны, а лерры зерна пребывают в спячке. Здесь говорят только камни, но они говорят очень медленно и очень тихо.

— Прекрасно, — сказала Ясновидица.

Крушила промолчал, хоть и чувствовал себя в полной тьме не слишком уютно.

— А теперь скажите мне, почему вы считаете, что Лакуар келлин Харио должен быть устранен?

— Ты когда-нибудь слышала о поселении под названием Каменистый Склон? — спросила Ясновидица.

— Нет, это название ничего мне не говорит, — сказала Говорунья. — Лерры, как вы понимаете, именуют это поселение по-иному.

— Естественно. Это деревня, где появился на свет Лорд-Чародей. В пятнадцать лет он оттуда ушел.

— Ах вот оно что! Да, это я знаю. И что же там случилось?

— Деревни больше нет, — ответил Крушила, чтобы напомнить остальным о своем присутствии, а еще потому, что ему хотелось услышать свой голос.

— Лорд-Чародей ее уничтожил, — добавила Ясновидица.

— Помолчите, пожалуйста, — попросила Говорунья.

Молчание, как показалось Крушиле, длилось несколько минут, хотя он не понимал, чего они, собственно, ждут.

Первой нарушила тишину Говорунья.

— И он убил всех, кто там жил, — сказала она.

В ее голосе появились новые жесткие нотки, а напевная речь приобрела траурные интонации.

— Да, судя по всему, именно так, — сказала Ясновидица. — Сам правитель в этом, безусловно, уверен. В воздухе там тесно от душ умерших, им страшно, и они кипят гневом.

— А что случилось с его родной теткой, которая пригрела его после смерти отца? С девочкой, которая с детства предназначалась ему в жены? С двоюродной сестрой, которую он лишил девственности?

— Если они были в деревне, то он их убил.

Говорунья издала странный звук, который выражал крайнюю степень отвращения. Затем снова повисло молчание, нарушаемое лишь шорохом зерна под сапогами нервно переминающегося с ноги на ногу Крушилы.

— Нам надо найти Фараша инит Керра дас Бик абба Тирул синна Опор и всех остальных, — произнесла Говорунья.

— Фараш… — сказал Крушила, не узнавший ни единой части имени.

— Вожака, — пояснила Говорунья. — Заправилу.

— Да, — сказала Ясновидица. — Мы согласны. Заправилу и всех других. Лучник находится неподалеку. Не могла бы ты послать ему весточку, чтобы мы встретились на полпути?

Говорунья могла беседовать со всеми, кто обладал даром речи или хотя бы имел зачатки души, но напрямую управлять кем-либо не умела. Птицы и лерры, которых она просила передать послание, на просьбу не откликнулись. Говорунья, конечно, могла вынудить их, назвав подлинные имена, но поступать так ей не хотелось — это неизбежно вызвало бы мощный протест, услышать который могла лишь она.

В конце концов им удалось найти бродячего пса, согласившегося доставить Лучнику привязанную к ошейнику записку. Адресата пес должен был отыскать по запаху, который самым подробнейшим образом описала ему Говорунья.

— Неужели ты способна описать запах человека так подробно, что собака сможет его отыскать? — изумился Крушила, когда пес скрылся из виду.

— Только на собачьем языке, — ответила Говорунья. — Половина их словарного запаса — даже больше половины — касается запахов. У них нет слов для цвета или музыки, зато имеются слова для тысяч оттенков «едкого» и столько же для «кислого».

— А откуда ты узнала запах Лучника, чтобы описать его так подробно?

— Он присутствует в его подлинном имени, — ответила она и, подняв с земли свой дорожный мешок, сказала: — А теперь — в дорогу.

Ближе к вечеру четвертого дня пути они сидели в трактире города под названием Семь Сторон, толкуя о всякой всячине с местными жителями. Завсегдатаи сразу угадали в Крушиле Избранного Воина, что, впрочем, было не сложно, поскольку в Барокане никто не носит мечей. Эта догадка позволила им, в свою очередь, предположить, что его спутники тоже Избранные. Они довольно быстро определили Говорунью, а следом за ней и Ясновидицу. Теперь оставалось установить личность четвертого. Путники согласились принять участие в их игре в обмен на хлеб, ветчину и пиво. Они молча ели и пили, прислушиваясь к спору.