Кошки-мышки с мафией - Трушкин Андрей - Страница 9

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая

Размышляя обо всем этом, мы поднялись на наш этаж и, увидев дверь своей квартиры приоткрытой, вздохнули с облегчением. Теперь-то уж точно нам не надо будет ломать голову над тайной исчезновения дяди Бори и секретной пластмассы из институтских лабораторий.

Однако обрадовались мы рано. Как только дверь, жалобно скрипнув, отворилась, мы поняли, что в квартире что-то не так. Да куда там "что-то не так"! Слишком слабо сказано! В квартире все было вверх дном, будто здесь вершился капитальный ремонт широкого профиля.

Одежда с вешалки в прихожей валялась на полу, и чьи-то грязные ботинки нагло прошлись прямо по ней. Все пузырьки, зубные щетки, пасты и кремы в ванной были бесцеремонно сброшены вниз — на кафель. В туалете со сливного бачка была сорвана крышка, и вода, сварливо журча, вытекала прямо в унитаз.

Наша гостиная напоминала поле боя русских монахов с ханом Мамаем. Все дверцы стенки были отворены. Хрустальные обломки благородных фужеров вперемешку с тусклым свечением обычного, стаканного стекла блестели на полу. Все ящики секретера были вывернуты наружу. От телека неизвестные оторвали заднюю крышку, и теперь бедный "Горизонт", словно лошадь со вспоротым брюхом, вывалил свои разноцветные кишки-провода. Даже люстра была лишена всех своих плафонов!

Но форменный разгром мы нашли в нашей с Толькой комнате. Здесь бандюги не поленились даже отодрать плинтус от стен и поднять линолеум! Я уж не говорю об остальном: матрацы, радиоаппаратура, книги — все было расчленено и проверено досконально.

Ошарашенные, мы с Толькой посмотрели друг на друга.

Толька спросил:

Слушай, неужели они искали…

Точно. Эту проклятую жвачку! — умиротворенно ответил я.

Значит, как только мы этот разгром до конца узрели, Колька говорит:

— Слушай, неужели они искали…

Я тоже так думал. Дело было в проклятой жвачке, что я стырил в избушке — складе фирмы "Банзай"!

От всего этого у нас, значит, башка пошла кругом. Мы присели на мою развороченную кровать и стали соображать, что нам делать дальше.

Самая главная мысль до нас с Колькой дошла одновременно. Мы бросились к окну — и точно! — на лавочке рядом с песочницей сидел и небрежно курил Моченый!

Ну что мы были за идиоты — не могли сразу догадаться, что раз они "жвачку" не нашли, значит, будут искать нас. А где нас лучше всего поймать? Дома, когда мы по папочке с мамочкой соскучимся!

Это же просто, как три рубля!

Только все это в наших мозгах прокрутилось, как к подъезду подкатил "Jeep Cherokee", и из него вывалили гражданин Косопузов и… начальник отделения милиции Сивуха.

Моченый подал знак, что, мол, все нормально, мы в квартире, и вся троица пошла в сторону нашего подъезда!

Тут я заорал:

— Колька, линяем!

Опрокидывая остатки мебели, мы выскочили в коридор. Но деваться нам было абсолютно некуда — квартира на пятом этаже пятиэтажного дома! Колька принялся, как псих, значит, трезвонить в двери соседей, но я-то сразу понял, что к ним сейчас не достучишься — все на работе!

Я побежал в нашу квартиру, ворвался в, кладовку, где папаня хранит инструменты. Здесь, конечно, был тоже полный бардак, так что ту вещь, которая мне была нужна, и искать-то не пришлось. А нужен мне был всего-навсего изогнутый гвоздик, которых вокруг было предостаточно, благо папаня никогда погнувшиеся гвозди не выбрасывал, а складывал в старую банку из-под краски — до худших времен.

На наше счастье бандиты не торопились. Пока они чапали наверх, я в это время уже забрался на лестницу, ведущую на чердак, и судорожно пытался открыть замок на люке. От страха — чего там скрывать, жутко было слышать равномерные шаги бандитов по лестнице! — руки у меня тряслись, и гвоздь ходил ходуном, попадая совсем не туда, куда мне хотелось.

Банда была уже на четвертом этаже, когда жирный, как бегемот-тяжеловес, Сивуха взмолился и попросил "минутку раздыхнуть".

Я, значит, сделал последнюю отчаянную попытку, и замок, недовольно щелкнув скобой, словно стальной челюстью, открылся.

Взяв наши портфели в зубы, мы с Колькой полезли, значит, вверх…

И вот, взяв портфели в зубы, полезли мы на чердак. Только мы успели прикрыть за собой люк, как на лестничной площадке показалась красная лысина Сивухи.

На чердаке было так пыльно, что мы бы наверняка расчихались, если бы в свое время не прочитали в какой-то книжке о таком рецепте: если тебе очень хочется чихнуть, а выдавать свое присутствие нельзя, нужно сдавить указательным и большим пальцем основание носа. И чих как рукой снимет!

Так вот, держа одну руку у носа, пробирались мы с Толькой среди кирпичных труб и всякого хлама к слуховому окну. И благо, что нас было двое! Один бы я, например, на крышу выбраться не смог.

Снег наверху уже стаял, и поэтому мы могли передвигаться по крыше довольно быстро. Да-а, мешкать нам было никак нельзя. Ведь первокласснику ясно — раз мы вошли в подъезд, а в квартире не оказались, то не могли же мы испариться! Тут с минуты на минуту можно ожидать, что по кровельному железу загрохочут сапоги Сивухи и мягко застучат кроссовки Моченого. И тогда — прощай счастливое детство, здравствуй две черно-белые фотографии с красной ленточкой на пороге школы и некролог в местной стенгазете, повествующий о том, какие мы были хорошие и как никто этого не замечал.

Подстегиваемые перспективой совершить полет без мягкой посадки с крыши пятиэтажки, мы быстро нашли пожарную лестницу и, как два заправских гимнаста, соскользнули по ней вниз на родной асфальт нашего двора…

Из рассказа Толи Затевахина

Значит, как только с крыши мы убежали, то рванули дворами куда глаза глядят. Опомнились мы чуть ли не на окраине города. Присели на какой-то пенек, отдышались.

Колька пот утирает:

— Ну и влипли мы в историю! Чего же теперь делать-то?!

Я промолчал. А что отвечать было? Обложили нас со всех сторон, как зайцев в лесу. Единственным человеком, кто мог нам теперь помочь, был Борман.

Ладно, — встал я на ноги, — нужно Бормана искать.

А как? — резонно поинтересовался Колька. — Если его на работе нет, и дома он не ночевал, то…

Тут я, значит, вспомнил, что по улицам теперь ходит с удостоверением нашего дядьки рецидивист Моченый, и мне совсем стало не по себе. Неужели Бормана уже нет в живых?

Думать об этом в такой светлый весенний денек мне совсем не хотелось. Я мотнул головой, чтобы отогнать жуткие мысли, и стал разрабатывать дальнейший план действий.

Давай Борману дома записку оставим, — предложил я. — Предупредим его. И позвоним профу в институт. А сами смоемся в деревню, там они нас не найдут.

А ты думаешь, они нас на квартире Бормана не прихлопнут? — пожал плечами Колька.

Не-ет, — помотал я головой. — У Бормана нашего фамилия Соловьев.

Прописан он на квартире дедушки, но не в нашем Электрочугунске, а в Электростали. А живет он на квартире тетки — у нее фамилия по мужу Короб-кова. На работе он ни с кем не дружит, домой никого не приглашает. Я думаю, там не знают, где он живет. И если его будут искать, то в первую очередь по месту прописки.

И откуда ты все это знаешь? — удивился Колька.

Больше на кухне надо вертеться, когда маманя с папаней ужинают, — хмыкнул я. — А то ты все время в книжки свои уткнешься и ничего вокруг не замечаешь.

Лучше уж книжки читать, чем в телек ваш дурацкий пялиться, — вскипел Колька.

Ладно-ладно, — рассмеялся я. — Сам небось ни одной серии про Крутого Уокера не пропустил, а на меня волну гонишь…

В общем, с Колькой я ругаться не стал, а сразу пошел на мировую. Потому что им, бандюгам этим, только, значит, и надо, чтобы мы действовали кто в лес, кто по дрова. Но мы должны быть умнее и хитрее их. Ведь чем Ван Дамм всегда берет? Драться умеет и еще башкой работает. В этом-то вот все и дело…

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая