Дар Каиссы - Казанцев Александр Петрович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/32
• Следующая

— Я вовсе не был против вас, о котором столько слышал.

— Обо мне?

— Меня просил передать вам привет полковник Гусаков.

— Простите, я не знаю такого.

— Ну что вы! Ивана-то Тимофеевича?

— Иван Тимофеевич Гусаков ушел на попсию капитаном. Он не может быть полковником.

— Это из милиции он ушел, — мягко заметил Власов. — А его опыт, знания и способности по специальности могли понадобиться в другом месте. Я прощаюсь с вами и благодарю за помощь…

— В чем я вам помог — не пойму!

— В прояснении подхода к проблеме «перпетуум мобиле»

и вашего плана массового строительства энергетических труб.

Посетители вращающегося ресторана ни Останкинской телебашне разом

— повскакали с мест. Гул прошел по залу.

Вике показалось, что она перенеслась на годы назад и что все это однажды уже было: за столиком сидели те же люди и на скатерти была развернута та же книжечка с магнитными шахматами…

Первым не выдержал заокеанский гость. В своем элегантном спортивном костюме он перебегал от столика к столику и снимал кинокамерой через круговое ресторанное окно необыкновенное зрелище.

Вика переглянулась с Костей. Оба улыбнулись.

— Поздравляю вас, родные мои! — сказал полковник Гусаков и протянул через стол руку.

Рукопожатие его было крепким и ласковым.

За окном, опоясывающим весь зал, медленно поворачивалась панорама исполинского города. Казалось, его объемный план разостлан там, внизу. Но по ленточкам улиц шныряли крохотные, отнюдь не нарисованные машины, а на перекрестках скоплялись движущиеся точки пешеходов.

Знакомые районы узнавались по приметным высотным зданиям. Силуэты их чем-то напоминали контуры кремлевских башен и ярко очерчивались на ясном небе.

Море домов уходило в дымчатую даль. На размытом горизонте угадывалась зелень подмосковных лесов.

Вика с Костей стояли перед окном взявшись за руки, и у обоих было такое ощущение, будто они без всякого усилия парят в воздухе, как это бывало в детских снах. Фантасты говорят, якобы где-то в генной памяти человека запечатлено чувство невесомости, испытанное его неведомыми предками, быть может из космоса прилетевшими на Землю… Теперь подобный полет Вика с Костей ощущали не во сне, а наяву. И внутри них все пело, а они слоило неслись на крыльях — пли, вернее, без крыльев — над столицей.

Час назад они ждали друзей у подножия башни.

Катя с мужем, проездом на юг оказавшиеся в Москве, обещали приехать, но недопустимо опаздывали. Из-за них можно было пропустить все событие! Вика, смеясь, порвала их билеты и пустила обрывки по ветру.

— Я выполнила ритуал, — сказала она. — Придется теперь все остальное тоже повторять, называя меня «заслуженной артисткой без публики».

— Из театра Сатира! — подхватил Александр Maксимович, ван дер Ланге, специально приехавший из Америки, чтобы быть в этот день вместе с ветеранами трубоэнергетики. — Я готов. Mне следует присоединиться к вам наверху. Не правда ли?

— Нет. Старое будет по-новому! — решила Вика и, взяв Александра Максимовича под руку, направилась к лифтам.

Костя пошел следом в сопровождении Ивана Тимофеевича Гусакова. Форма полковника, пожалуй, молодила его.

Вика проявила свой характер. Она отыскала важного, но благорасположенного метрдотеля, уверила его, что он ничуть нс изменился за столько лет, и упросила, чтобы он непременно посадил их за семнадцатый столик.

Оказывается, он помнил, что во время давней паники за этим столиком играли в шахматы. И он выполнил просьбу, предположи и, что шахматы и на этот раз появятся на столе.

Ван дер Ланге церемонно раскланялся, прежде чем сесть:

— Сочту за честь разделить трапезу.

Он помнил свою первую сказанную здесь фразу!

Вика потребовала, чтобы Костя вынул свои карманные шахматы.

— У нас еще есть время. Ты должен показать свой новый этюд, как тогда,

— предложила она.

— Опять взаимный пат? — улыбнулся Иван Тимофеевич.

— Нет. Тоже взаимное, но… превращение не в ту фигуру, — рассмеялся Костя.

— Ради ничьей? — поинтересовался Александр Максимович.

— Нет. Во имя победы.

— Вот это правильно! — подхватил Гусаков, — А ну, показывай, как это кони ходят!

— Сейчас вы поймете, как и зачем они ходят, — пообещал Костя и стал расставлять фигуры. — Надо выиграть! (71)

— Трудновато тут выиграть, — заметил полковник. — Черные того и гляди поставят ферзя на f1, притом с шахом…

— А мы первым ходом отойдем королем. Вернее, начнем им наступление на черных.

— Батькой? Значит, 1. Kpg6.

— Верно. Теперь черные ферзя не поставят. Белые сыграют 2. Kpg7, сами проведут ферзя с шахом и выиграют.

— Придется черным играть 1…Kd6, — решил Гусаков.

— Пожалуйста. Белые сразу не пойдут пешкой «h», а предварительно отдадут свою пешку на f8: 2. f8Ф+ Kp : f8 (72).

— Зачем это? — удивился ван дер Ланге.

— Увидите, — загадочно пообещала Вика.

— 3. h7 Kt7 4. Cd5 Kh8+ 5. Kph6 (73).

— Фу ты! — фыркнул Иван Тимофеевич. — Пятый ход! А он никак нам не давал ферзя поставить.

— Не вздумайте сейчас поставить: мигом проиграете!

— Да ну?

— А вот: 5…f1Ф? 6. g6 Фf5 7. g7+ Kpe7 8. g8Ф (74), но не 8. gh? из-за 8…Фg5 мат! Теперь же на любой ход черных — или размен ферзями на g5, или 9. Kpg7 с последующим взятием коня на h8 и выигрышем.

— Ясно, — согласился Гусаков.

— Поэтому черные, рассчитав все это, поставят не ферзя, а коня — 5…f1K!

— А что с него толку? — усомнился полковник.

— Иван Тимофеевич! Кони ходят через клеточку на поле другого цвета, — подзадорила Вика.

— Ну и ну! — покачал головой Гусаков. — Надо думать, теперь белым в ферзи спешить пора — 6. g6.

— 6…К : еЗ, — за черных ответил Костя. — 7. g7+. Вот для чего нужно было отдать пешку на f8, чтобы сейчас шах был! 7…

Kpe7 (75) и теперь 8. g8K+!

— Парадоксально! — воскликнул ван дер Ланге. — Непременно конь? И никак нельзя поставить ферзя на h8 или g8?

— Нельзя. Смотрите: 8. ghФ? Kf5+ 9. Kpg6 Kh4+ 10. Kpg7 Kf5+ 11. Kpg8 Kh6+ и так далее.

— Вечный шах! Подумайте только, как экстравагантно! И не представляется возможным вырваться! Прелестная «вечность»! — восхищался Александр Максимович.

— Вот он, оказывается, как конь ходит! — глубокомысленно заметил Гусаков. — А ежели 8. g8Ф?, то белым еще хуже будет:

8…Kf5 мат. И вся недолга!

— Поэтому выигрывает превращение белой пешки в коня — 8. g8K+1 (76)

— В порядке взаимности, — улыбнулся в усы Гусаков.

— Тут предстоит еще, я бы сказал, длительная борьба, — предположил Александр Максимович. — Эндшпиль — по две фигуры и по три пешки. Силы равные!

— И тем не менее черным худо. Сильнейшее продолжение за них — 8…Kpf8, чтобы поближе быть к королевскому флангу и опасным белым пешкам. 9. К : f6 К : d5 10. К : d5 Kpf7 11.

Kpg5 (77) — белые сами отдают свою грозную пешку, но: 11…Kpg7 12. h6+ Kp : h7 13. Kf6 мат! (78)

— Мат одним конем, притом превращенным! — воскликнул ван дер Ланге.

— Толково, — заключил Гусаков, — Вырос ты, брат Костя.

И в шахматах тоже.

— Я запишу этот этюд, чтобы показать в Америке.

— Покажите его Фишеру, — посоветовала Вика.

— Я опасаюсь, что он за это потребует от меня контрольный пакет акций «Электрик пайн компани», — улыбнулся ван дер Ланге.

Вика пристально изучала серьезное лицо ван дер Ланге. Оно уже не казалось ей, как прежде, надменным.

— Как вы справляетесь с близнецами? — спросила она его.

— О-о! Прекрасно, — расплылся в улыбке Александр Максимович. — В помощь жене я выписал из Канады одну из своих шестерых сестер. Пусть поможет нам воспитать Постоянство и Победу.

— Постоянство и Победу? — переспросила Впка.

— Я так назвал наших детей. Сына — Константином, Костей, дочь — Викторией, Викой.

— Спасибо, Саша, — тихо сказала Вика и коснулась пальцами его лежащей на столе руки.

• Предыдущая
• 28/32
• Следующая