Лилия и шиповник - Сомов Кирилл Григорьевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/66
• Следующая

Мбаса потихоньку успокаивался, ободренный этими словами. Он благодарно прикоснулся ладонью к губам принца и затем поцеловал кончики пальцев. По обычаю его племени это означало абсолютное подчинение воле старшего.

А Генрих попытался разглядеть получше человека, на которого указывал негритенок. В сумерках мужчина выглядел устрашающе — даже когда он сидит у костра, кажется выше остальных. Постоянная мрачноватая ухмылка. Особенно грозным делал лицо большой косой шрам, от глаза до подбородка. Говорил этот человек мало, по большей части слушал, что болтают остальные.

Что-то подсказывало принцу, что именно этот человек станет его самым злейшим врагом... С этими тревожными мыслями Генрих уснул.

На рассвете поднялся невообразимый гвалт — погонщики принялись будить верблюдов, распугивая заодно все живое на десяток миль вокруг. Животные невозмутимо поднимались с колен, встряхивались и величественно выступали в путь. Бедуины не садились в седла, а шли рядом, хоть поклажи было и не слишком много.

Даже Генриху не позволили оседлать коня, пришлось вести в поводу.

Начался долгий и очень скучный путь. Шли почти весь день, без остановки, до захода солнца. Привычным к жаре и длительным переходам бедуинам все было нипочем, а вот пиратам и мальчишкам дорога показалась длиною в целую вечность. Одно спасение — тень от верблюдов. Но даже она не спасала от горячего беспрерывного песчаного душа. Песок летел в лицо, подгоняемый ветром, и сдирал кожу, как наждаком. Песчинки пробирались под одежду и барахтались там, словно живые.

Воду давали пить не часто, пару раз в час, по нескольку глотков.

Главный погонщик сверялся с картой, проверяя путь до следующего оазиса. А дорога между тем вилась такими причудливыми зигзагами, что казалось, будто верблюды сами выбирали ее, по своему желанию.

К вечеру до оазиса не добрались и заночевали под открытым небом. Бедуины показали мальчишкам, как устроить навес от песка и от ночного холода. Врыли три заготовленные загодя палки, накрыли их верблюжьим одеялом — вот и получился небольшой шатер, как раз на троих.

Ночью в пустыне действительно на удивление прохладно, под утро даже выступает иней. Мальчишкам пришлось прижаться покрепче друг к другу, лишь тогда ночная изморозь позволила им задремать.

Так прошла целая неделя и дни были похожи один на другой, словно братья-близнецы. Лишь к седьмой ночи добрались до второго оазиса.

Он был гораздо меньше первого — озеро заменил тонкий родник, а пальм было всего две. Удивительно, что его вообще нанесли на карту.

Когда расположились на ночевку, к мальчишкам подошел Витторио Брюльи. Он не баловал их своим вниманием и почти не заговаривал раньше. А сейчас вот вспомнил.

— Как твое самочувствие, принц? Не заболел ли? Неважно выглядишь!

— Со мной все в порядке, — сухо отвечал Генрих. — Просто дорога утомительная.

— Ничего, ничего. Еще три перехода и мы выйдем в саванные степи. Там хоть не будет этой песчаной мерзости.

— Три перехода? И каждый по неделе?

— Да, около того. Запасись терпением, принц.

— А почему мне не позволяют ехать верхом?

— Это все их дурацкие обычаи, — ответил Брюльи. — Я и сам их толком не знаю, не расспрашивал. Может, боятся загубить животное. А без верблюдов и лошадей в пустыне — смерть. Ладно, забирайтесь в свой шатер, пора спать.

— Последний вопрос, сударь!

— Ну, что еще?

— Вон тот человек... Кто он?

— Который?

— Тот, со шрамом.

— А-а... Вот ты о ком... Это наш главарь. Вроде капитана на корабле. Он португалец, дон Элиаш Андреату де Фонтеш. Какой-то знатный дворянин, я мало что знаю. А с чего он тебя интересует? Встречался раньше?

— Нет-нет, не встречались, к счастью. Просто я вижу, он здесь всем управляет, вот и стало интересно. Но почему же он не соизволил даже подойти ко мне? Его что, не интересует принц Франции? Это по меньшей мере неучтиво.

— Держись от него подальше, принц, это страшный человек. Честно скажу, даже я его побаиваюсь. Как взглянет своими желтыми глазами — словно сам дьявол в душу глядит! Ну все, хватит болтовни, укладывайтесь!

Бандит отошел, а мальчишки влезли в шатер. Попереговаривались немного в темноте, но усталость быстро взяла свое.

Ночь засверкала бессчетным множеством чистых и огромных звезд, молчаливых и недоступных...

Генрих мечтал о дожде. Он вспоминал, как давным-давно он старался убежать из-под прохладных струй ливня под своды дворца. Если же он заигрывался и добежать не успевал, то к нему уже стремительно мчался придворный с большим зонтом. Нет, принц не рос неженкой, просто такова у него была натура — мокрая одежда противно липла к телу, бархат становился тяжелым и неприятным, а шелк скользким, словно лягушечья кожа.

Но сейчас Генрих бы простоял под дождем сутки напролет, подставляя жемчужным нитям разгоряченное лицо, впиваясь иссеченными губами в живительную влагу.

Но не было дождя, который день не было... У пустыни сменилось лишь название — теперь она была Ливийской. А по сути — те же песчаные дюны, похожие на застывшие морские волны.

Мальчишкам уже позволяли ехать на верблюдах. Генрих обратил внимание, что верхом садились только за несколько дней при подходе к новому оазису. Ну что же, вполне рационально — раз никто из животных по дороге не погиб, то можно и проехаться немного, а там и отдохнут.

Брюльи немного ошибся в расчетах — уже прошел ровно месяц, а конца пути не видать.

Три дня провели в городке под названием Бау-эль-Кабир — маленькое заброшенное поселение. Полсотни домов, между которыми бродят козы и куры. Хоть и проходит здесь караванный путь, но очевидно, сейчас затишье — торговцев не видать. Сонная пустота...

Люди глядели на караванщиков скучными глазами. Предлагали купить плетеные корзины и яркие ткани, без всякой надежды, что покупка состоится.

Но в отличии от взрослых, дети были любопытны и вездесущи. Грязные, оброванные, полуголые, они сперва сбежались отовсюду поглазеть на гостей, а потом носились по пыльным улочкам, гоняя скрученный из пальмовых листьев и тряпок шар. Эта игра была незнакома европейцам, но Генрих с друзьями быстро переняли незамысловатые правила и принялись пинать и толкать мяч так же ловко, как и местные ребятишки. Куда и подевались постоянная усталость от недостатка воды и скудной пищи.

Глядя на резвящихся мальчишек, у взрослых светлели глаза, но восточная сдержанность не позволяла проявлять чувства.

Напоив верблюдов, сменив застоявшуюся воду на свежую, погонщики выступили в дорогу. На этот раз она шла по пересохшему руслу какой-то реки. В этом было свое преимущество — ноги уже не вязли в песке. Да к тому же, стало видно саму дорогу, а это не так и мало, если день ото дня видишь бескрайнюю пустыню, куда ни кинь взгляд.

Берега поначалу были пологие, еле заметные. Но с каждой новой милей они становились все круче, все выше, пока не заслонили собою весь окрестный пейзаж. Путники вздохнули с облегчением — нежданная тень скрыла от них безжалостное солнце.

Бедуины затянули долгую заунывную песню, странную и непонятную. Под этот аккомпанемент караван шел до самого вечера, пока в скалах не показался просвет и дорога не привела новому поселению.

Здесь, на границе Ливии и Северного Судана, и оказалась конечная цель путешествия.

Каменистая равнина, усыпанная почти черными валунами в человеческий рост. Меж ними заросли рыжего кустарника, совершенно без листьев, ветви которого усыпаны мелкими сухими колючками. И зелеными пятнами под ногами — трава, длинная, по колено.

Дома в деревне, к которой подходил караван, были из плотного сукна, набитого на деревянный каркас. Таких бедных хижин мальчишки не встречали давно.

• Предыдущая
• 43/66
• Следующая