Лилия и шиповник - Сомов Кирилл Григорьевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/66
• Следующая

Задержались всего на пару часов — подкрепиться, выпить воды, умыться и отдохнуть после непрерывной скачки. Утром продолжили путь.

Второй день ничем не отличался от первого, а вот на третий Генрих разглядел сквозь слезящиеся воспаленные глаза, что далеко внизу, в долине, блеснули на солнце снежно-белые пятна — соляные лагуны. А это означает, что море совсем близко и приходит конец их путешествию.

Принц слегка пришпорил коня, незаметно подобравшись к невозмутимо шагавшему верблюду с маленькими пассажирами на спине. Поймал взгляд Жан-Мишеля и шепнул еле слышно, одними губами:

— Сегодня ночью...

Жан-Мишель с готовностью кивнул.

Спустившись вниз с горной каменистой тропы, отряд пошел по плоской как стол равнине, поросшей рыжей колючей травой. Верблюды щипали пучки на ходу и жевали, равнодушно сминая колючки челюстями.

Но уже повеяло соленым ветерком, еще слабым, еле слышным. Первыми его почуяли лошади. Почти весь путь они проделали молча, лишь изредка всхрапывая, когда не в меру ретивый воин стремился показать свою удаль и пришпоривал сильней, чем следовало.

А сейчас животные словно превратились в резвых жеребят — они взбрыкивали, вставали на дыбы, не слушая повод. А радостное ржание почти не прекращалось. Свежесть морского берега манила к себе не только людей.

Но все же море было еще не близко — пришлось делать последний, четвертый привал, на подходе к городу Эль-Хосейм.

Поскольку ни в Танжер, ни в Сеуту идти было нельзя из-за войны с испанцами, именно пристань в Эль-Хосейме и была конечной целью каравана. Заночевать решили в нескольких милях от города, в очередной деревне.

Дома, выстроенные из известняка, промазанные необожженной глиной, выстроились по кругу почти плотной стеной. Для нежданного врага это поселение превратилось бы в небольшую крепость.

Старейшина деревни почтительно вышел навстречу алькаиду Устаму ал-ад-Фархани. Сложив руки на груди в приветствии, он сказал:

— О сиятельный алькаид! Что привело столь знатного военачальника в наше скромное селение?

— Как тебя зовут, достопочтенный?

— Али Мусаф ад-Ламрани, сиятельный.

— Так вот, достопочтенный Али Мусаф. Нам необходимо пристанище на эту ночь, а на рассвете мы двинемся в дальнейший путь. Вы окажете нам эту услугу?

— Мы почтем это за великую честь! Занимайте любой дом в селении! Вам подадут все необходимое, но наше селение слишком бедно, будьте снисходительны, о сиятельный.

Алькаид лишь усмехнулся:

— Ты это говоришь нам, достопочтенный Али Мусаф? Для воина разве важна роскошь и благоденствие? На поле битвы нет шелковых подушек и изысканных яств, ведь так?

— Да, это действительно так. Это очень мудрое замечание, о сиятельный. Но не буду более задерживать вас, ведь позади столь долгий и утомительный путь!

Во время разговора вокруг собрались люди. Лица были не слишком приветливы — военный отряд почти всегда нес беду или разорение. Но, как всегда, силе привыкли уступать. И у спешившихся всадников принимали лошадей, уводили к колодцу и кормушкам. А самих воинов приглашали войти в хижины, чтобы насладиться ужином.

Пленников алькаид пригласил отужинать за свой стол. Он сотворил вечернюю молитву и расположился на поданных подушках. Разговаривать с мальчишками он не стал, да они все равно и не поняли бы ничего.

Хозяйка дома подала большое блюдо с кускусом, но без признаков мяса. Алькаид поморщился и нехотя промолчал — он ведь был предупрежден о бедности деревни, что уж тут сетовать.

Генрих глядел в оба глаза. И когда увидел, что алькаид расставляет ночные караулы, поник головой. Принц по наивности думал, что в деревне никто не будет за ними следить, ведь бежать-то практически некуда, да и незачем. А вот теперь снаружи дома развели костер трое воинов, и они сменялись каждые три часа. Хоть копай подземный ход...

Мальчишки улеглись рядышком друг с другом и зашептались вполголоса.

— Что делать-то будем? — спросил Жан-Мишель, когда услышал громкий храп алькаида.

— Не знаю... Дождемся, пока наступит самый сладкий сон, это часа за три до рассвета. Но выйти нам будет трудно... Вот если бы...

— Что?

— Помнишь, как ты управлял моим братом? Ведь на таком огромном расстоянии ты сумел влезть в его тело! Может, попробуешь и теперь?

— А... А как это? Кем мне управлять?

— Разве не понимаешь? Стражниками. Пусть они уснут или уйдут в дом. Ну, или просто отвернутся. Попробуй!

Жан-Мишель задумался. А что если и правда у него это получится? И вдохновленные внезапно придуманным планом, мальчишки поплотней закутались в одеяла и принялись ждать, прогоняя дрему щипками и толчками.

Стояла глухая ночь. Генрих изо всех сил старался не уснуть, но веки словно кто-то смазал клеем и всыпал под них хлебных крошек. Все мысли разбежались, кроме одной — «не спать... не спать...»

За стеной тявкал и повизгивал какой-то зверек. Он находился совсем рядом, бродил у изгороди и искал объедки. Генрих вслушивался в смешные булькающие звуки и старался представить себе облик зверька. Воображение рисовало смесь собаки с белкой.

Храп алькаида стих, сменился ровным дыханием глубоко спящего человека. И Генрих решился — пора! Он шевельнулся, разгоняя кровь по затекшему телу, толкнул локтем не удержавшегося от сна Жан-Мишеля. Потом повернулся на другой бок, прикрыл рот негритенку — чтобы не закричал с перепугу — и тоже разбудил его.

Ни слова не говоря, принц указал Жан-Мишелю на дверь. Сквозь щели сплетенной из прутьев двери пробивалось слабое свечение костра.

Жан-Мишель ящеркой скользнул на пол и пополз к двери. В узкую щель он увидал, что двое стражей дремлют, склонив головы, а третий и не собирается спать. Он поглядывает на все стороны, прислушиваясь к малейшему шороху, и сжимает в руке обнаженную кривую саблю. Мимо такого сторожа и мышь не проскользнет.

У Жан-Мишеля похолодело внутри. Но он прогнал неуверенность и начал действовать... Мальчик сел на пол, крепко сжал голову ладонями. Теперь ему не пришлось долго ждать — мозг заполнял прохладный туман, в котором мелькали черные искрящиеся блестки, похожие на бабочек. И через миг этот туман потек тоненькой невидимой струйкой к стражникам, проникая в их головы и сминая их волю. Жан-Мишель словно растворился во всех троих воинах. Оставалось только подать команду и они подчинятся. Но что-то пошло не так, в чем-то мальчик просчитался...

Бодрствующий стражник вскочил на ноги, а навстречу ему метнулся один из его сотоварищей, вынимая в прыжке саблю. Два удара слились в один и два тела упали замертво, с рассеченной грудью и пораженным сердцем. А третий... Третий со стеклянным взглядом извлек из-за пояса собственную саблю и... полоснул себя по горлу... Кровь с шипением хлынула на горящие угли и закипела.

Все это произошло за несколько секунд, в тишине и темноте, под безлунным небом и у погасшего костра.

Жан-Мишель раскрыл глаза и вновь приник к щели. Ему ничего не удалось разглядеть и мальчик решил, что стражники все же уснули по его приказу. Тогда он тихонько вернулся назад и потянул Генриха за штанину. Принц с нетерпением ждал этого сигнала и тут же соскользнул на пол. Негритенок последовал за друзьями.

Один за другим мальчишки выбирались их хижины, благо, дверь не заскрипела. Пришлось проползти мимо полупогасшего кострища и перед беглецами раскрылась ужасающая картина... Трое мертвецов лежали с раскрытыми глазами, сжимая бесполезное оружие. А кровь все еще заливала тускнеющие угли...

Жан-Мишель не мог шевельнуться — еще мгновение, и он закричит от испуга и бессилия. Принцу пришлось схватить друга за шиворот и потащить прочь, к узкому проему между домами, который он запомнил еще днем. Там оставалось только перемахнуть через невысокую ограду и мальчишки вырвались на свободу!..

• Предыдущая
• 39/66
• Следующая