Правила Золушки - Кауффман (Кауфман) Донна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/65
• Следующая

– А как насчет поиграть в Барби?

– О, – ответила Дарби с нежностью и теплотой. – Она для этого создана. Высший свет Вашингтона для нее дом родной. По-моему, Пеппер воспринимает это как игру.

Шейну показалось, что он заметил легкую дрожь в ее голосе. Он снова улыбнулся. Они оба были изгоями в привилегированном обществе, хотя и по совершенно разным причинам. Его бабка пыталась слепить из него бессердечного и жадного богача, а отец Дарби вместо настоящей женщины с настоящими чувствами хотел видеть ее послушной куклой. Они были действительно похожи друг на друга.

– А я говорю, ты можешь послать их всех подальше и остаться собой.

– Возможно, – ответила она сухо. – Но я решила, что мне пригодится любая помощь.

Впервые за время их долгого разговора он почувствовал ее уязвимое место. Надо было что-то срочно предпринять. Во время поездки она не выказала неприязни. Шейн поднялся и подсел к ней.

Судя по выражению ее лица, девушка удивилась, но промолчала.

– Знаешь, я никогда ни о чем не жалел, – сообщил он ей. – Вот почему я хочу сначала извиниться.

– За что?

– За то, что я тебя поцелую.

Ее глаза округлились, она криво улыбнулась.

– Дану?

– Нет, правда.

– Зачем же извиняться? Ты же не будешь об этом сожалеть.

– Нет, не буду.

Дарби вспыхнула, и в ее глазах, в которых могли быть неприязнь или отвращение, он увидел интерес. Очевидный, ярко выраженный интерес.

– Тебе женщины говорили когда-нибудь «нет»? – спросила она.

– Насчет поцелуев или в целом?

– И так и этак.

– Обычно нет.

– А ты думал, что такая женщина может тебе встретиться?

– Думал, но давно. – Он улыбнулся. – Не удивляйся. Женщины не единственные создания, которых заводит приятный внешний вид и обаяние.

– Почему ты допускаешь это?

– Легче жить, когда делаешь то, что у тебя хорошо получается.

Дарби вздохнула и покачала головой.

– Трудно спорить с успехом, да?

– Вроде того. Значит, твой ответ «нет»?

– Что-то не припомню, чтобы меня спрашивали, – ответила она, усмехнувшись, и встряхнула головой. – Знаешь, наверное, это самый странный разговор в моей жизни.

Шейн не ответил. Он все еще любовался ее солнечной детской улыбкой. Это было прекрасное зрелище.

– Скажи я, что ты просто сногсшибательна, когда улыбаешься, ты бы...

– Была польщена? – опередила его Дарби.

Ее тон заставил Шейна внутренне содрогнуться. При всем его опыте это было незнакомое ему ощущение. Он даже не мог определить, нравится оно ему или нет.

– Я хотел сказать, ты бы ударила меня? Но «польщена» – гораздо лучше.

– Я просто ненавижу себя за предположение, но похоже, что да. – Дарби посмотрела на него. – Обаяние снова берет верх.

Он придвинулся.

– Правда?

Дарби отстранилась.

– Не будь таким настойчивым.

Шейн протянул руку и убрал прядь волос с ее лица. К его удивлению, сейчас она не отпрянула. И не ударила его ниже пояса.

– Ты сногсшибательна, – проговорил он. – Улыбаешься ты или нет.

– Теперь ты слишком настойчив.

– Это моя величайшая ошибка. – Он погладил ее щеку. – Настойчивость, я имею в виду.

Шейн дотронулся до ее губ. Слегка надавил на нижнюю так, чтобы кончик его пальца оказался у нее во рту. Дарби же, вместо того чтобы укусить его, сделала маленький вдох. Его тело мучительно напряглось.

– Я так хочу тебя поцеловать, – прошептал он и подумал, что, может быть, за всю свою жизнь ему не приходилось быть таким искренним, как сейчас.

– Тогда, полагаю, тебе стоит испытать свою удачу, – ответила она с легкой дрожью в голосе. – Потом расскажешь, пожалел ли ты об этом.

Водитель заглушил двигатель. Шейн понял, что их время истекло.

– Определенно, никаких сожалений, – сказал он и прильнул к ее губам.

Его губы были... так же восхитительны, как и он сам. Шейн, определенно, знал, как нужно целовать женщину. Дарби пыталась – ладно, всего две секунды – ничего не предпринимать и ждать, как он себя поведет. Этот мужчина слишком привык к тому, что женщины падают в обморок, увидев его. Дарби не хотела быть одной из них. Но его поцелуй был таким же властным, как и его обаяние.

И впервые с тех пор, как она увидела хрустальную туфельку, Дарби расслабилась. Ну, на самом деле она расслабилась чуть раньше.

Девушка почувствовала руку Шейна на затылке, он притянул Дарби еще ближе. Теперь нужно было отстраниться, безразлично пожать плечами, не замечая его удивления. Но кого она хотела обмануть? Ее уже очень давно так не целовали. Собственно... ее никто никогда так не целовал.

Дарби разомкнула губы, пропуская его глубже, и осознала, что единственное, на чем ей сейчас нужно сосредоточиться, – это не застонать в голос и не начать срывать с него одежду. Это было совсем не легко, но она справилась.

Шейн поднял голову, оторвавшись от нее.

– Золушку всегда можно узнать, не важно подошла ей хрустальная туфелька или нет. – Его голос возбуждал ее еще сильнее.

– Никаких сожалений. – Дарби сказала это чуть более твердо, чем ей хотелось бы.

Шейн так долго смотрел на нее, что девушка забыла, где она, кто она и что ей нужно делать.

– Только одно.

Она вопросительно подняла брови, но он, не говоря ни слова, накинулся на нее. На этот раз это уже был совсем не легкий поцелуй. Никаких предисловий, никакого любопытства. Дарби только сейчас почувствовала силу его желания.

Она запустила пальцы ему в волосы. Раздался стон, потом – звериный рык. Потом он уложил девушку к себе на колени так легко, будто она была... Пеппер. Для Дарби это был важный, определяющий момент. Она была ненасытна.

К сожалению, именно это чувство полностью захватило ее. Исчезли все звуки. В том числе звук открываемой двери. Но три удивленных вздоха она все-таки услышала. Больше всего ее потряс Шейн.

– Привет, матушка Мерседес, – сказал он, улыбнувшись при этом так, словно всегда приветствовал свою крестную с лежащей у него на коленях возбужденной, тяжело дышащей девушкой. Хотя, может, так оно и было. – Давно не виделись.

– Для кого-то, видимо, совсем недавно, – послышался спокойный ответ.

Дарби вздрогнула. Этот властный голос не мог принадлежать никому, кроме Мерседес Браунинг – согласно брошюре, присланной Пеппер, главной феи «Хрустальной туфельки». Прекрасное первое впечатление на нее произвела Дарби.

«Ты не на ферме выросла, Дарби. Закрой дверь. Умой лицо и руки. Причеши волосы. И, бога ради, когда ты обедаешь, постарайся выглядеть более прилично, чем сельский батрак. Ну почему ты так не похожа на мать, упокой господи ее душу? Ей бы не пришлось напоминать про соответствующую одежду и поведение. В этом доме ты должна одеваться и вести себя как леди, даже если все знают, что это не так. Понятно?»

Воспоминание о дрессировке – так Пол Ландон Третий понимал воспитание – пронеслось в голове. Дарби слышала все это столько раз, что каждое слово навеки отпечаталось в памяти.

Девушка вздохнула и тут же хитро улыбнулась. Ибо вторую, сознательную половину своей жизни она провела именно на ферме. И там ей было гораздо лучше.

Дарби поняла, что нет никакого легкого выхода из создавшейся ситуации. Она не могла просто исчезнуть. Тогда как можно спокойнее она пересела на противоположное сиденье, взяла себя в руки и повернулась к хозяйкам заведения, в котором ей предстояло прожить следующие пять дней. Если они не выкинут ее раньше. Кстати, неплохое решение всех проблем.

К сожалению, они умело придали лицу выражение «я ничего не видела». Дарби с ужасом поняла, что даже двадцать лет на ранчо не изжили полностью светские манеры, привитые ей в детстве. Она величественно подала руку шоферу, который помог ей выбраться из машины, и, поскольку они с дамами еще не были представлены друг другу, так же спокойно не обращала внимания на выражение их лиц.

• Предыдущая
• 7/65
• Следующая