Море остывших желаний - Соболева Лариса Павловна - Страница 42

– Он угрожал Бельму. Пистолетом.

– Это сын Японца Артур. Что прикажешь с ним теперь делать?

– Ты сам сказал, всех забирать, кто вступает с Бельмом в контакт. А этот угрожал... На нем же имя с фамилией не написаны.

Желваки ходили на скулах Шаха, что означало крайнюю степень злости. Но что поделать, когда у исполнителей мозгов меньше, чем у курицы?

– Его отца застрелили, ты притаранил Артура сюда. Ну и кто теперь сделал Японца? Его же выпускать нельзя!

– Так это... не выпускай.

Шах метнул в подручного злые молнии и двинул к главному входу в дом.

А наверху царила атмосфера уныния. Женщины спали на одной тахте, отдав другую единственному мужчине, но не из уважения – так распорядилась Ксения, не желавшая даже сидеть с ним рядом. Правда, пикировки прекратились, Святославу и Ксении надоело цапаться, теперь они больше молчали, что тоже не устроило Сандру. Во время их перепалок она хоть как-то развлекалась и забывала, где находится. Когда же бывшие любовники повесили носы, она им так и сказала:

– Лучше б ругались. – И делала слабые попытки вовлечь узников в разговор. – Сколько нам еще здесь сидеть?

– Все зависит от твоего отца, – сказала Ксения. – Ты разве не поняла?

– Да все я поняла, – махнула рукой Сандра. – Но, знаете ли, сидеть и ждать – это не по мне. Даже простыней не дали, сволочи! Мы бы их связали и...

– И спустились бы прямо в руки бандитам, – закончил ее фразу Слава.

– У тебя всегда такой мрачный взгляд на вещи? – спросила она.

– Всегда, – ответила вместо него Ксения, только без напора, а устало. – Раньше я принимала его занудство за особый шарм. Господи, что там с моей Дуней? Я оставила ребенка на чужую женщину!

– Не выгонит же она ее, – вставил Слава.

– Помолчи, – огрызнулась Ксения. – Без тебя тошно.

– Всем плохо, – не унимался тот.

– А я бы попробовала спуститься по простыням, – вздохнула Сандра. – И помыться не дают. Не могу уже, вся одежда потом провоняла.

– Терпи, – бросил ей Слава. – И жди папу.

А другого и не дано. Но вдруг Славу увели. Может, освободили?

Нет, не освободили.

Тот же молодой человек зашел в подвал за подносом, а за ним еще двое, которые втолкнули Святослава. Один из конвоиров показался Державе знакомым, и он же вдруг набычился, недобро глядя на узника.

– Не узнаешь? – произнес парень. За дверью слышались шаги, видимо, там полно охраны.

Держава припомнил: именно его они бросили у отделения милиции. Дьяков сделал несколько стремительных шагов к нему и со всего маху врезал кулаком в солнечное сплетение. Держава согнулся, но не успел вдохнуть, как получил ногой в подбородок, после чего вписался в стену. Дьяка схватили люди Шаха, один, стоявший в дверном проеме, остудил его:

– Притормози, Дьяк! Я сказал, ушел!

Дьяков двинул к выходу, но, схватившись за проем двумя руками, повернул голову и бросил Державе:

– Это я тебе должок вернул.

И снова лязгнул замок двери. Держава утирал кровь с рассеченной губы, к нему подошел Горбуша. Артур узнал новенького:

– Слава? Ты как здесь очутился?

– Наверное, так же, как и ты, – проворчал тот.

Погас свет, остальные переговоры велись в темноте.

Утро. Раннее-раннее, еще птички не пели, но светало. Бельмас был на месте, то есть во дворе, притаился между гаражами и каменной стеной. Ночью уже холодно, он изрядно продрог, но когда вспоминал вчерашние маневры, тихо хохотал.

Не определив, кто его пасет, Бельмас взял в объект всех двуногих, решив для себя: это потенциальные враги. И пришел... в людное место, то есть в центр города. Гулял. Смотрел по сторонам, но так, мимоходом, будто не озабочен. Слежки не заметил. Когда же центр обрядился в разноцветные огни, замигал, празднично заискрился, Бельмас приступил к осуществлению плана. Там, где людно, меньше места. А закоулки центра, выстроенного давным-давно и претерпевшего незначительные изменения, неплохое подспорье, проще – лабиринт, надо лишь хорошо знать его. Бельмас знал, куда ему нырнуть, чтобы потом выйти с другой стороны и без сопровождающих.

Он наметил себе цель – арку, ведущую в глубь квартала, где жили обычные граждане, которые настроили внутри квартала сараев размером с конюшню, гаражей, клумб, детских площадок и т.д. Все это деревянно-железно-каменное хозяйство лепилось друг к другу, наслаивалось, создавая множество ячеек, где и спрятаться можно, и методом лавирования убежать от преследования.

Бельмас дошел до арки и внезапно сорвался с места, свернув в нее. Теперь главной задачей стало – крутить педали на полную мощность. Он не побежал прямо в глубину квартала, чтобы те, кто за ним следит, не увидели, куда он бежит, а снова повернул. Среди множества строений он притаился, услышал топот нескольких пар ног, но не выглянул. Теперь он петлял осторожно, продвигаясь к противоположной улице. Так и ушел.

Бельмас встрепенулся – нужный ему субъект вышел из подъезда, пересек двор и очутился поблизости. Открыл гараж. Бельмас изучил обстановку, потихоньку продвигаясь к гаражу, наконец сделал несколько быстрых шагов и вбежал внутрь.

– Здравствуй, товарищ начальник, – сказал он негромко.

– Кто здесь? – не разглядел его Сербин.

– Я, Бельмо.

– Кто-кто?!

– Спокойно, начальник, я с мирными целями. Побазарить пришел.

Сербин приблизился к нему. Бельмас едва подавил приступ смеха, так как глупее физиономии ему не приходилось видеть, разве что за колючей проволокой. Но там в основном особый контингент со множеством «не» – необразованный, некультурный, нецивильный...

– Ну, говори, – вымолвил потрясенный Сербин.

– Давай присядем, что ли? Базар будет долгим, а ноги у меня не железные.

Сербин сел на место водителя, рядом устроился Бельмас. Пару минут смотрели друг на друга без предвзятости.

– Постарел ты, – констатировал Сербин.

– Да и ты не рысак.

– Чего от меня убегал? – вспомнил следователь.

– А ты чего гнался за мной? – последовал встречный вопрос.

– Спросить хотел, ты ли деньги у Гринько забрал.

– Не достались они мне, – невольно вздохнул Бельмас. – Не веришь?

– Но ты пришел в офис без кейса, а в окно вылетел с кейсом.

– И это знаешь? – удивился Бельмас, хотя и не очень. – Когда мы пришли, Японец богу душу уже отдал, а тетка в буклях доходила. Мы «Скорую» вызывали, но тетка отошла. Кейс я забрал, потому что думал, бабки в нем. А вспороли – там одни бумажки. Я не убивал Японца.

– Знаю.

– Знаешь?! – Бельмас даже отстранился к дверце, чтобы лучше рассмотреть собеседника и понять: прикидывается он или честен.

– Ты входил в здание, а именно в тот момент кто-то сообщил милиции о трупах в офисе, – пояснил Сербин. – Решающим фактором стали минуты, зафиксированные камерой слежения. Нам только неясно было, кто деньги забрал, вот я и гнался за тобой, чтоб спросить, где деньги. Если их забрал убийца, то мотив понятный, а если их забрал ты, то и мотив у него должен быть другой.

– Ну, начальник, уважаю, – развел Бельмас руками, насколько позволяло тесное пространство салона автомобиля. – Думал, вам все равно кого хватать и я ничего не докажу. Японца застрелили, меня подставили, бабки забрали. Значит, меня не ищут, я могу свободно ходить по городу?

– Зачем пришел?

– Помощь мне нужна, очень нужна.

– Моя? – хохотнул Сербин. – Уж не украсть ли ты мне предлагаешь?

– Угадал. Но послушай сначала....

Агата не спала ночь, оставшимся членам семейства тоже не давала спать. Да и кто остался? Одна дочь с мужем. Они и обзванивали морги с больницами, потом обратились в милицию, не попал ли Артур по недоразумению к ним. И везде – нет, нет, нет. Агата сидела на диване, кутаясь в шаль, и твердила:

– Это злой рок. Наказание.

– Мама! – вскипела измученная бессонной ночью Рита. – О каком роке ты говоришь? Какое наказание? За что?

– Ваш отец нагрешил...