А бог един... - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
Семейство Берковичей принялось старательно набирать цифры, которые диктовал оператор. Год 2081 — шестьдесят лет вперед. Координаты — Лод, здание службы абсорбции, то самое, которое построили недавно и которое наверняка и в конце XXI века будет использоваться по прямому назначению.
Это даже быстрее, чем на самолете в Бен-Гурион, — подумал Мишенька, набирая совершенно другую цифровую комбинацию. Он очень надеялся, что оператор не заблокирует набор раньше времени.
— Старт, — сказал оператор, и все трое одновременно надавили на красные клавиши.
Берковичи-старшие отправились искушать олимовскую судьбу в Израиле 2081 года.
Мишенька избрал свой путь. Когда оператор увидел комбинацию цифр, набранную этим негодным мальчишкой, он прежде всего испугался за себя. Уволят! И лишь второй мыслью было: «его же убьют там!»
Это было действительно вероятнее всего: в шестом веке нашей эры на Аравийском полуострове.
Работая в архивах Сохнута, я не сумел раскрыть файлы два файла — они были заблокированы, а кодов доступа мне узнать не удалось.
— Пойми, — сказал мне Давид Патхан, начальник архивного отдела, когда я высказал ему свое возмущение, — мы не против твоей «Истории». Но ты не знаешь, что там произошло, в шестом веке…
— Так я и хочу прочитать файлы, чтобы…
— Так они потому и закрыты, чтобы ты их не прочитал. Не только ты, конечно. Слишком опасно.
Сказать историку «опасно» — все равно, что показать молодому быку красную тряпку или сексуальному маньяку — мисс Израиль-2030. Пришлось действовать обходными путями. Уверяю вас — вполне законными, иначе я не решился бы опубликовать ни строчки.
Исаака Гольдмарка подняли среди ночи о огорошили новостью: оле хадаш с Украины, парнишка шестнадцати лет, репатриировался не по назначению.
— Ну так верните его, — сказал Гольдмарк, воображая, что этими словами разом решил все проблемы.
Сказать легко. Утром, собравшись с мыслями, Гольдмарк был уже не столь оптимистичен. Во-первых, оказалось, что темпоратор, которым воспользовался Мишенька, не был юстирован с надлежащей точностью. Отсюда — разброс в пространстве и времени, приведший к тому, что оле хадаш оказался не в районе славного города Иерусалим, а в окрестностях не менее славного города Мекка. Во-вторых, стоимость операции спасения (тренировка десантников, темпоральный поиск, переброска и возврат) оценивались примерно в три миллиона шекелей. Как, простите, должен был Сохнут проводить эту сумму через бухгалтерию? В виде компенсации Берковичу на неотправленный багаж? Или как возврат денег за электротовары? Председатель отдела алии и абсорбции Моти Топаз запустил в седую шевелюру обе ладони и долго ругал Исаака Гольдмарка с его темпоратором и Сохнут с его крючкотворством.
— Время, господа, время, — торопил всех главбух Сохнута Арье Шохат, — пока вы думаете, его там арабы убьют.
— Не торопитесь, господа, нужно все очень тщательно подготовить, — возражал Гольдмарк. — А ты, адон Шохат, не понимаешь простой вещи. Мы можем тут хоть год рассуждать, а потом отправить темпоратор точно в тот же момент времени, в котором оказался Беркович. Для него не пройдет и минуты после прибытия, как явятся спасатели.
Поверить в это человеку, привыкшему к четкой формуле «время-деньги», было трудновато.
Для «захвата» начали готовить трех молодых, но уже прошедших ливанскую школу, десантников из бригады «Гивати». Обучали пользованию темпораторами, маскировке, поиску на местности. Два месяца — срок недолгий в исторической перспективе. Гольдмарк был убежден, что сможет перебросить десант именно в двадцатое августа 556 года, но волнения своего сдержать не мог, что, конечно, сказывалось на моральном духе десантников.
Начало операции «Возвращение» назначили на 27 марта 2022 года. Если вы помните, премьер Визель как раз в тот день выехал в Вену для продолжения переговоров с палестинцами по поводу их требований о ликвидации последних еврейских поселений в Иегуде и Шомроне. Переговоры, естественно, успехом не увенчались, в отличие от сохнутовского рейда в прошлое.
Темпоратор вернулся через три минуты после старта, хотя на часах собственного времени капсулы прошло две недели — именно столько времени понадобилось десантникам, чтобы отыскать Мишку Берковича в безбрежных просторах Аравийского полуострова.
Мужчине, которого десантники доставили в целости и сохранности, на вид можно было дать лет тридцать. Обросший бородой по самые уши, замотанный в жутко пахнувшую хламиду, со взглядом фанатика, он вовсе не был похож на домашнего еврейского мальчика из Кривого Рога. На имя Миша, Михаэль, Моше он не откликался, делал вид, что не понимает ни слова на иврите, и никак не реагировал ни на русский, ни на украинский. И все же это был именно Беркович, что легко было установлено по родимым пятнам, не говоря уж о «теудат оле», выданном отделением абсорбции в Киеве и найденном в складках хламиды.
Первые слова Миша Беркович произнес спустя три часа после возвращения, когда его помыли, накормили фалафелем и рассказали о том, как его родители благополучно отбыли в будущее, и какую травму им наверняка нанес сын Мишенька своим безрассудным поступком.
— Вы не дали мне увидеть моего сына, — гневно сказал Миша по-арабски.
— Барух а-шем, — пробормотал Исаак Гольдмарк, который к исходу второго часа начал было сомневаться в умственных способностях новоприбывшего.
Лучше бы он продолжал сомневаться!
Собственно, о том, что случилось с Михаилом Берковичем в шестом веке, написаны сотни книг, и каждый культурный человек, даже яростный противник Ислама, проходил историю Берковича в школе, не подозревая, естественно, что изучает именно историю Берковича. В анналах она называется иначе. Называлась, точнее говоря, теперь-то придется восстанавливать истину…
Ничего нового, таким образом, Миша Гольдмарку не рассказал, за исключением того, что происходило в два первых дня его пребывания в Мекке 556 года.
Было жарко — гораздо жарче, чем Миша ожидал. В Киеве с утра шел дождь, а здесь, судя по растрескавшейся почве, с неба не капало по меньшей мере полгода. Именно здесь, сейчас, а не в двадцатом веке, живут настоящие евреи! Вперед! Так примерно думал Мишенька, снимая с себя джинсы и рубаху. В путь он отправился, оставшись в трусах и легкой майке, одежду с документами аккуратно свернул и нес в руке.
Он был уверен, что попал в Иудею времен Второго храма.
Какой-то город (неужели Иерусалим?) был виден в северной стороне, и Миша побрел к людям, не очень понимая, как среди Иудейских гор оказалась похожая на Кара-Кумы пустыня.
Пройдя, по его оценке, километра полтора, он приблизился к городским постройкам — ближе всего к нему оказалась длинная и высокая стена какого-то сооружения, в стене была открыта дверь, куда Миша и вошел просто для того, чтобы хоть немного побыть в тени. Он хотел в ту же секунду выскочить обратно, предпочитая лучше погибнуть от жары, чем от вони, мух и заунывного пения. Однако, человек, который выводил невыносимо нудные рулады, уже увидел пришельца, Мишка замешкался (по правде говоря, он смертельно испугался, потому что в руке у мужчины был большой острый нож), и таким образом изменилась история цивилизации.
— О боги! — сказал мужчина. — Вы не позволили мне это!
Мужчина говорил по-арабски, и Мишка ответил ему на том же языке:
— Я пришел с миром. Мне нужен кров. Я голоден.
Мужчина, казалось, не слышал. Он все повторял свое «вы не позволили мне», и Мишка, набравшись смелости, сделал несколько шагов вперед. Он находился в открытом дворике сооружения, скорее всего, предназначенного для отправления какого-то религиозного культа. Не иудейского, это было легко заметить. Во-первых, потому что посреди дворика стояли два заляпанных кровью и грязью идола. Во-вторых, потому что перед мужчиной лежало мертвое тело мальчика лет пятнадцати. И еще — навоз, трупный запах и мухи.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
