Восхождение самозваного принца - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 6

Мальчик закусил нижнюю губу. Гарцующая на коне Бринн представляла собой изумительное зрелище — девушка и скакун становились одним целым, сливаясь телами и разумом. Эйдриан еще не видел, как Бринн стреляет из лука. Но из разговоров Джуравиля и Дасслеронд, которые он не раз слышал — точнее, подслушивал, — следовало, что стреляет она превосходно.

Эйдриану показалось, что лес вокруг затих: не было слышно ни крика ночных птиц, ни стрекотания сверчков. Даже пламя факелов словно замерло, знаменуя мгновение величайшего напряжения.

Только теперь юному Эйдриану стала понятна вся торжественность этой ночи и дерзость его вторжения туда, где ему присутствовать не полагалось. Нет, эльфы не просто устроили проверку мастерства и ловкости Бринн. Тут было что-то еще, находящееся за пределами обыкновенного испытания. Эйдриан подозревал, что обучение девушки приближается к завершению.

Зрелище настолько поглотило мальчика, что ему пришлось напоминать себе о необходимости дышать.

Бринн видела мишени, силуэты которых белели в лунном сиянии и свете факелов. Ее поразило, что эльфы сделали мишени похожими на фигуры бехренских ятолов — заклятых врагов народа тогайру. Девушка помнила, как ее родители их ненавидели. Они не могли смириться с завоеванием восточным соседом их государства и вмешательством ятолов во все верования, обряды и традиции кочевников-тогайранцев, за что и поплатились жизнью. Ятолы служили Чезру — верховному правителю Бехрена. Молва называла Чезру бессмертным, ибо когда очередное его тело старело и дряхлело, дух вождя покидал его и вселялся в тело бехренского мальчика, которому вскоре предстояло родиться. Тогайранцы, верные заветам своей родины, ненавидели нынешнего Чезру ничуть не меньше, чем его предшественника, пославшего свои войска на завоевание их родины.

Бринн помнила о своем долге перед соплеменниками. Судя по всему, эльфы тоже о нем знали.

Девушка заглянула в колчан. Из него торчало восемь стрел. Она вспомнила последние слова напутствующего ее Джуравиля:

— Все — за один проход.

Тогайранка дотронулась до тетивы своего лука. Это изящное оружие, видом напоминавшее темнолистый папоротник, изготовил для нее искусный эльфийский мастер. Тетива оттягивалась легко и плавно. Девушка не сомневалась, что ее стрелы полетят в цель с надлежащей скоростью и точностью.

Она вновь проверила стрелы. Все они были изготовлены на редкость искусно, но одна показалась ей особенно совершенной. Бринн наложила эту стрелу на тетиву.

— Ты готов, Сумрак? — спросила она негромко.

Конь заржал, словно понял ее слова, и Бринн улыбнулась вопреки своим опасениям, черпая успокоение в своем верном спутнике.

Девушка глубоко вздохнула и слегка пришпорила лошадь. Сумрак рванулся с места и понесся по нолю. Конечно, можно было бы начать не так стремительно, и тогда она сумела бы еще до первого поворота выпустить несколько стрел. Однако сейчас тогайранка целиком полагалась на свои ощущения. Ей так хотелось показать свое мастерство; Бринн было просто необходимо удивить госпожу Дасслеронд, Джуравиля и всех остальных. К тому же она была рада выплеснуть свою ярость на проклятых бехренских ятолов.

Первую стрелу девушка выпустила на полном скаку. Взмыв в воздух, стрела вонзилась в центр мишени. Всадница, припав к шее Сумрака, сразу же пустила вторую. Едва вторая стрела поразила цель, с тетивы лука Бринн сорвалась третья.

Она также достигла цели, но тут, к своей досаде, девушка услышала крик Джуравиля. «Рана», нанесенная ею третьей мишени, не была смертельной.

Тогайранке пришлось натянуть поводья и повернуть коня вправо, после чего она вновь отпустила их и приготовила новую стрелу. Второй выстрел по этой мишени оказался безупречным.

Бринн исправила свою оплошность, однако она потратила драгоценное время и слегка сбилась с ритма. Девушка зажала поводья в той же руке, которой держала лук, а другой натянула тетиву. Развернув Сумрака влево, она пустила коня вскачь параллельно расставленным мишеням.

Тогайранка перекинула левую ногу через круп лошади, чтобы устойчивее держаться в своем женском седле, и выпустила очередную стрелу.

Четвертая мишень зашаталась от удара, вслед за ней и пятая. В это время Бринн еще раз повернула налево, чтобы вернуться туда, откуда начала свой путь.

Она вновь услышала крик Джуравиля. Конечно же, эльф напоминал ей, что одна мишень осталась непораженной. Но его голос умолк, когда девушка проделала старинный прием воинов тогайру, знакомый ей с детства. Она доводила его до совершенства втайне от эльфов. Бринн переместилась на левый бок Сумрака, держась в стремени лишь одной ногой и встав лицом к его хвосту!

Девушка выпустила седьмую стрелу, а затем и последнюю, восьмую.

Теперь ей было не о чем волноваться: седьмая стрела поразила оставшуюся мишень точно в центр. Восьмая же вонзилась почти рядом. Обе стрелы разделяло менее дюйма!

Тогайранка вновь уселась в седле и закинула на плечо лук.

Ее улыбка сияла ярче, чем свет полной луны.

Эйдриан лежал в траве с раскрытым ртом. Почувствовав резь в глазах, он понял, что следил за происходящим на поле, ни разу не моргнув.

Мальчик был восхищен как красотой Бринн Дариель, так и изяществом, с каким она прошла нелегкое испытание. Что бы еще ни придумали эльфы, она непременно справится с этим, вызвав восхищение своих строгих наставников.

Эйдриан был в этом уверен. Ему не терпелось увидеть, насколько поразят эльфов необычайные способности, продемонстрированные человеком.

Одновременно Эйдриана обуревало и другое чувство. Он страшно жалел, что у него забрали графит. Если бы камень был сейчас в его руках, он легко смог бы выбить торжествующую Бринн из седла.

Раньше она считала весну своим любимым временем года, периодом обновления и утверждения торжества жизни. Но вот уже несколько лет подряд придворная дама Констанция Пемблбери просто ненавидела весну. Нынешний год не являлся исключением. Такая перемена имела вполне определенную причину. Король Дануб — любимый мужчина Констанции и отец двоих ее сыновей — вновь собирался отправиться в Палмарис, к той женщине.

К баронессе Джилсепони Виндон. При одной мысли о ней Констанция Пемблбери ощущала во рту горечь, словно она глотнула желчи. Нет, она не питала к Джилсепони ненависти; во многих отношениях Констанция даже восхищалась этой героической женщиной. При иных обстоятельствах они могли бы даже стать подругами. Но сейчас этому мешало одно существенное препятствие: Дануб любил Джилсепони.

Король даже не делал тайны из своих чувств. За последние два года он часто говорил о своей любви к Джилсепони герцогу Каласу — своему давнему близкому другу, надежному советнику и командиру отборных гвардейских частей, именуемых Бригадой Непобедимых. Надо отдать должное Данубу — он изо всех сил старался щадить чувства своей бывшей возлюбленной и в ее присутствии никогда не упоминал о Джилсепони. Разумеется, если Констанция сама не заводила о ней разговор, как это случилось нынешним утром. Придворная дама умоляла Дануба остаться на лето в Урсале. Констанция напомнила королю, что Мервик — их старший сын — в этом году приступает к обучению придворному этикету, а десятилетний Торренс, годом младше своего брата, поступает на службу оруженосцем к воинам из Бригады Непобедимых. Разве король Дануб не желает присутствовать при этом? Не стоит забывать, что Мервик является следующим претендентом на престол после младшего брата короля — принца Мидалиса, управляющего далекой северной провинцией Вангард. И ведь никто не знает, какие беды могут обрушиться на голову принца в этой дикой глуши.

Констанция полагала все это достаточным основанием для того, чтобы король Дануб остался в Урсале и лично наблюдал за обучением своего старшего сына. Однако тот отверг ее просьбу. Дануб старался выбирать самые мягкие слова, но все равно они хлестали Констанцию подобно холодным струям осеннего дождя, идущего где-нибудь в Тимберленде в пору предзимья. Он сказал ей, что не может остаться и пожертвовать временем, которое вознамерился провести с любимой им женщиной.