Аксель и Кри в Потустороннем замке - Саксон Леонид - Страница 13

• Предыдущая
• 13/74
• Следующая

— Никак. А что же ты ела?

— Он меня кормил. Мориц.

— Это я понимаю. Но как именно? Ты что, дёргала за шнурочек, и появлялся официант?

— Да очень просто… — Кри заулыбалась приятным воспоминаниям, и у Акселя отлегло от сердца: нет, он в самом деле нашёл свою Кри живой и здоровой! Эта чёртова пляска с зелёными кошками не свела её с ума. — Когда наступал час обеда, я говорила Морицу, что бы мне хотелось скушать, и всё возникало прямо из воздуха на столике перед моим креслом. А если я находилась снаружи — то вместе со столиком. Пару раз было так тепло, что я закусывала перед пещерой. С видом на Альпы! Это так здорово, Акси! Ты обязательно должен так пообедать или позавтракать!

— Угу… — озабоченно кивнул брат. — Так он умеет разговаривать, этот пёсик? Ну, я ему скажу пару слов…

— Он не умеет, — вздохнула Кри. — Или не сознаётся. По-моему, не сознаётся. Ну сам посуди, если уж он может делать ТАКИЕ ВЕЩИ, то говорить для него — просто легкота. Вот у тебя в классе есть хоть один, пусть и самый тупой, ученик, который не умел бы говорить?

— Трудный вопрос, Кри, — вздохнул Аксель. — Во-первых, самый тупой ученик в нашем классе — это я…

— Враки! Ты лучше всех…

— А я, по-твоему, говорить как раз и не умею. Сама ведь жалуешься, что пропускаю половину слов! Во-вторых, я, к сожалению, человек, а не пудель. Была бы у нас в Мюнхене Школа пуделей, можно было бы позвонить им, попросить самого тупого пуделя к телефону, а директор сказал бы: «Не затрудняйтесь, самый тупой пудель — это я». И тем самым ответил бы на наш вопрос… Ну ладно. КАК ты ела, я понял. А вот ЧТО ты ела?

Последние слова он произнёс маминым тоном. И Кри это сразу заметила. Акселю не раз приходилось кормить Кри в отсутствие родителей, хотя он — быть может, не без оснований — считал, что она прекрасно обслужила бы себя сама. Но не зря же всякий раз, как Аксель касался этой темы, фрау Ренате обречённо вздыхала и говорила: «Ах, дорогой, ну кто с этим спорит? Но ты же понимаешь…» И Аксель тоже обречённо вздыхал. Он понимал. В его задачи входило не столько питать Кри, сколько следить, чтобы она не облопалась сластями. Сам он тоже любил пирожные, но в меру же! Семь-восемь штук — и хватит. А этой только дай волю…

— Много чего, — скромно сказала Кри, опустив глаза.

— Конкретнее. (Это было сказано уже папиным предгрозовым голосом).

— Торт с ананасом и киви, — вздохнув, начала Кри, — вишнёвые пирожные с тёртой лимонной кожурой, желе и цукатами, конфеты с коньяком…

— Что-о-о? — взревел Аксель.

— Но это так вкусно! Попробуй сам, и…

— Они у тебя при себе, что ли? — грозно сказал Аксель. — А ну, покажи!

Кри судорожно порылась непонятно где (ведь у неё и карманов-то почти не было!), и на ладони у неё очутилась большая продолговатая конфета в золотой фольге. Аксель мрачно рассмотрел её, медленно взял, содрал фольгу и, ещё более медленно положив конфету в рот, начал жевать. Когда он молча проглотил её и отвёл глаза, Кри поняла, что вопрос отменяется.

— А суп? Сосиски? Салаты? — вяло спросил Аксель. — А?

— Конечно, конечно, — угодливо заверила Кри. — «По настроению», как говорит тётя Хельга.

— А ты помнишь, что она ещё говорит?

— Много чего.

— «Ты умрёшь от сахарного диабета, Кристине. Положи это назад на блюдо».

— А тебе она ничего не говорит? — забыла про осторожность Кри.

— А мне — ничего! Потому что я…

— Никогда не лакомлюсь при посторонних! Только когда думаю, что никто не видит, — мстительно закончила за него сестра.

— Ах ты, малявка! Да я тебя…

Но Аксель тут же опомнился. Не на ссоры сейчас надо тратить время.

— Ладно. С тобой всё ясно, — махнул он рукой. — Надеюсь, стоматологический кабинет с дежурным зубодёром у этого мопсика тоже где-нибудь вмонтирован — под хвостом, к примеру… Но ты, я гляжу, вся такая чистенькая да прибранная. Даже блузку не замарала…

— А когда это я была грязнулей? — справедливо обиделась Кри. — Я, между прочим, в первый же день поставила себе жирнющее шоколадное пятно на груди и потёк от белкового крема на колене. Но у Морица всё схвачено!

— Чего-чего?

— Ты этого выражения не знаешь, — с важным видом объяснила Кри. — Так говорят в международных криминальных структурах. Когда всё-всё награблено и всем немножко заплачено, чтоб не трогали воров. Понял?

— Да, — сказал Аксель. — А при чём тут белковый крем и Мориц?

— У него, как и у воров, всё есть, только попроси. Я потребовала у него стиральную машину. И порошок.

Аксель так и сел.

— Ну ты даёшь! — с восторгом сказал он. — Я, конечно, и сам не растерялся, но чтобы так взять за глотку это чудище без всяких морд…

— Каких ещё морд? — встрепенулась Кри.

— Никаких. Рассказывай дальше.

— По-моему, ты что-то от меня скрываешь, — вдумчиво сказала Кри. — Так вот, не смей этим заниматься НИКОГДА! Понял? Какие ещё заказы тёплых вещей? Какие морды? Я должна знать всё, что делается вокруг, и вовремя влиять на ход событий…

— Сопли утри, событие, — посоветовал Аксель. — Раскомандовалась… Ты лучше объясни, что это за пещерные пляски с ансамблем полоумных кошек и собак?

— Это не пляски, — с достоинством сказала Кри. — Видишь ли, если уж говорить начистоту, то Мориц не во всём меня слушается. Иногда он говорит не то…

— Говорит? Ты же сказала…

— Ну, точнее, рисует у себя на боку картинки. Знаешь, как в поездах или в инструкциях к бытовым приборам. Только тут они ещё и движутся, и всё понятно. Так вот, когда я потребовала, чтобы он привёз тебя…

— Так это ты послала его за мной! — ахнул Аксель. — Как тебе удалось?!

— А я и не знаю, удалось мне или нет. Может, он и сам бы это сделал с удовольствием. Без моих угроз, — созналась Кри.

— Ты ему грозила? Такая маленькая? Чем?

— Ну, сперва я потребовала у него телефон, но он не дал. Он думает, если мне восемь лет, а не восемьдесят, значит, я дура. Показал мне череп и скрещённые кости, как будто я не знаю, что телефон никого током не бьёт. Тогда я объявила ему, что не буду ни есть, ни спать, ни играть с ним, ни глотаться, а если он меня сам проглотит, запрусь в туалете и уморю себя голодом, пока он за тобой не слетает. И он летал. Каждый день.

— И ты сделала бы это? — Аксель глядел на Кри широко раскрытыми глазами, словно видел её впервые.

— Не знаю… — вдруг в три ручья заплакала Кри. — Здесь так стра-а-а-шно!

Аксель извёл все свои носовые платки, чтоб немного её успокоить и утешить. Потом попросил ещё конфету с коньяком и торжественно скормил ей же, заверив, что раз она — героиня, то и пусть ест что захочет. Наконец, показал ей газеты с её фотографиями, и вот тут слёзы на её щеках мигом высохли, и Аксель не знал, куда деться от взрывов её счастья. Она потребовала визитную карточку господина Юко Фумитори, а когда Аксель сознался, что не захватил её с собой, был целый скандал! Она, значит, не пошла к лучшей подруге, а стала искать его монетки, чтобы его подбодрить, а он… и т. д. Но Аксель всё прощал и уступал, ему не терпелось разузнать ещё многое, и наконец он кое-как вернул её к действительности.

— Давай-ка пройдёмся, — предложил он, поднимая сестру с камней. — Ты, по-моему, начинаешь замерзать…

— Ещё бы нет! — вздёрнула носик Кри, не окончательно остывшая от гнева. — Ты же не дал мне согреться…

— Я? — в который раз за сегодняшний день опешил несчастный Аксель. — Я тебе привёз тёплые вещи, и чай, и…

— Чай остыл. А ты помешал моему прыгообмену. Ты меня простудил.

Обычно она даже после вспышки гнева так не капризничала и не «качала права», да вдобавок, как и её брат, была далеко не плаксой, но, после такой недели, была, конечно, очень взвинчена. И будь на месте Акселя фрау Ренате, она бы сразу заметила, что её дочь далеко ещё не в порядке и что ей сейчас нужен не допрос, а стакан горячего молока и постель. Однако Аксель тоже был не «железным» искателем приключений из фэнтези или авантюрного романа, а живым одиннадцатилетним мальчиком, который приключений терпеть не мог, и которому сегодня уже изрядно досталось.

• Предыдущая
• 13/74
• Следующая