Хромой странник - Рымжанов Тимур - Страница 32
- Предыдущая
- 32/62
- Следующая
Конец марта и начало апреля, судя по моим скромным подсчетам и зарубкам, что я делал, выдались очень теплыми. Лед на реке был совершенно непригоден для перемещений, снег в лесу коварный, талый. Болота раскисли, низины превратились в топкие ловушки. Гостей ждать не приходилось. Были дни, когда я совершенно бездельничал. Чаще всего тогда, когда устраивал в доме большую стирку. Вещей у меня было немного, а те, что остались, приходилось латать и держать в чистоте. Это были мои вынужденные выходные, или санитарные дни. Я изучал толстенный справочник, энциклопедию забытых рецептов, изучал то, что, возможно, в будущем мне может пригодиться. Нажег березовых прутиков и использовал их для письма и рисования. В результате все подходящие поверхности в доме и мастерской покрывали мои записи, чертежи и рисунки. А что делать? Бумаги не было, береста гнулась так, что не развернешь, оставались только стены да низкий потолок.
Был в книге раздел «Изготовление фейерверков», полезный, но для меня пока совершенно бестолковый. Все рецепты начинались одинаково: для изготовления пороха вам понадобятся селитра, уголь, сера. Для придания цвета искрам и вспышкам используйте либо сами металлы, которых в этом веке мне даже титаническими усилиями не добыть, либо соли этих металлов. Пусть хоть примерно, но состав пороха мне был известен, но для этого не было ни единого ингредиента, кроме разве что древесного угля. Предположим, что и натриевую селитру я смогу добыть, но в очень небольших количествах, выжигая обычное луговое сено, а потом обрабатывая золу. Но вот где взять серу? Был бы я поближе к городу, то непременно бы поинтересовался у торговцев или ремесленников.
А так, в глухом лесу, замахиваться на технологии, лет на двести опережающие нынешний век, – это все фантазии. Да и рук мне одному не хватит всем этим заниматься. Мне бы с кузницей совладать. Летом только и буду делать, что добывать железо всеми возможными способами. А тут размечтался, решил еще и порох изготовить. Разумеется, чисто ради эксперимента, я его сделаю, пусть немного, – как говорится, для собственного использования в целях самообороны. А то народ здесь вроде и тихий, а себе на уме, расслабиться не дадут.
Однажды апрельской ночью я проснулся от того, что услышал во дворе храп лошади и стук копыт. Оружие я держал возле настила, там же, на столе была свеча и масляная лампа. За дверью слышался приглушенный басок, какое-то неясное бормотание.
Я откинул засов и распахнул дверь, держа оружие наготове. При тусклом свете лампы я разглядел рядом с дверью человека лет сорока, одетого легко, как-то очень не по сезону, заляпанного грязью, чумазого. Рядом с оградой стоял конь, запряженный в волокушу. Коня за уздечку придерживала молодая женщина. Глаза у нее были полны слез, лицо искажено ужасом. Мужчина держался чуть более уверенно, но когда услышал, что дверь открыли, тут же рухнул на колени, комкая в руках овчинную шапку.
– Не брось в беде, Аред, милостивый, заклинаю тебя всеми светлыми предками, отцами нашими, не оставь в горе.
– Ты кто такой? Тебе что надо?
– Беда у меня, Аред. Гаврил я с Косой Ворги, что за горельником.
– Что за беда?
– Сын мой, Алешка, вот-вот преставится, хвор совсем. Знахарка Авдотья день шептала, ночь шептала, из сил выбилась да не смогла помочь. Говорит, коль не боишься Ареда-злыдня да людской молвы, ступай к нему. Может, он и смилуется.
– Господи! Что же это за проклятие такое?! И как вы, чудные люди, не поймете, что если чужак, то не обязательно оборотень или злой колдун! Неси свое чадо, да и бабу в дом зови.
Спросонья плохо соображая, путаясь в рукавах, я стал натягивать единственную чистую рубаху, заправил ее в штаны, перепоясался ремнем и подбросил поленьев в очаг.
Гаврила внес сына в комнату. Мальчишке было лет семь, не больше. Бледный, с липким потом на лбу. Дышит прерывисто, резко. Я подтянул настил ближе к огню и постелил кусок чистой крапивной ткани.
– Пятый день уж как хворый, от бабкиных шептаний ему только хуже становилось. Чахнет и чахнет.
– Хворый – вижу, а случилось то что, с чего вдруг его такая зараза взяла?
– По рыбу он с дедом ходил, лед уж тонкий, и чтоб бадью вынуть из проруби, дед его веревкой обвязал да вперед пустил. Да все равно вымокли оба. Дед-то – тот ничего, а Алешка захворал. Я уж старика изругал, да что теперь.
– Ясно. Дальше можешь не продолжать. Судя по тому, что ты рассказал и сам я вижу, у него воспаление легких.
Другой причины такого отвратительного состояния ребенка я просто не видел. У него не было загноившихся ран, что могло указывать на сепсис, или еще каких-то признаков другой инфекции. Только приглушенное дыхание, сиплое и влажное, сухой гортанный кашель и жуткий жар.
Первым делом надо сбить температуру. Для этого хорошо подойдут толченые семена малины, из того, что есть в наличии, корень алтея. Корень алтея у меня, к сожалению, только в спиртовом настое, но выбора нет. Ребенку нужно сбить температуру. Хорошо бы еще ягоды можжевельника – надеюсь, я не все извел. Сухая пармелия тоже есть, хоть и немного.
– Слушай сюда, как там тебя… Гаврил. Как только светать начнет, иди обратно и вот где хочешь, но сыщи мне молока свежего. Хошь коровьего, хошь козьего, хоть овцу или кобылу дои, а молока добудь.
Перепуганный насмерть папаша только кивал головой – сейчас он был готов идти хоть за кровью девственницы, лишь бы не потерять сына.
Я растолок в бронзовой ступке пригоршню сушеных семян малины, добавил чуточку меда и малиновой же настойки. Все это чуть-чуть подогрел, попробовал сам и стал спаивать мальчишке. Да, температура у пацана была высокая. Поездка на волокуше через лес пользы не принесла, но хоть немного остудила.
Я протянул Гавриле деревянную плошку и сказал:
– Вели жене со двора полную плошку снега принести.
– Маланья! – тут же встрепенулся отец Алешки. – Делай, что Аред велит – неси снега, да побыстрей!
Когда заплаканная и перепуганная женщина выбежала за дверь, Гаврила пояснил:
– Не жена она мне, сестра моя. Жена как Алешку родила, так и забрали ее предки.
– Соболезную. Понятно тогда, что ты за сына так печешься. После смерти жены, небось, у себя в деревне тоже не на добром счету?
– Народ всякое говорил, да что их слушать. Если б не бабка Авдотья…
Женщина принесла снег, я набрал немного в лоскут из остатков хлопковой джинсы и положил мальчишке на лоб.
Холодный компресс менять приходилось часто. Примерно через час я повторил процедуру с толчеными семенами и медом, малиновой настойки на этот раз не пожалел, плеснул побольше. К утру температура совсем спала, и я, оставив Алешку на попечение тетки, стал готовить отвар пармелии. Лекарство было очень горькое, но его нельзя было чем-то разбавлять. Довольно сильный антибиотик, хотя на вид обыкновенный лишайник. Не раз проверенное средство, особенно в тех случаях, когда на современные антибиотики у человека была сильная аллергическая реакция.
К вечеру вернулся отец мальчика, совершенно вымотанный, еще более грязный и растрепанный, но с огромной крынкой молока.
Всего три дня понадобилось, чтобы мальчишка стал чувствовать себя намного лучше и кризис прошел. Маланья, сестра Гаврилы, немного освоилась и с моего разрешения прибрала в доме. Сам Гаврила был готов делать по дому все что угодно, лишь бы я продолжал выхаживать его сына. Отвар пармелии, ягоды можжевельника, заваренные в молоке, крепкий мясной бульон, гречневая каша на молоке – вот и все, что я мог предложить. Иммунитет у парня оказался крепким, так что поправлялся он быстро. За всю неделю, что эти люди гостили у меня, было как-то очень уютно и спокойно. Они уже не испытывали того первобытного страха перед неизвестностью, как в ту первую ночь, привыкли, узнали меня поближе. Маланья делала все по дому. Гаврил привез припасов: репы, пшена, трех кур и петуха, крынку сметаны, муки, масла. Я уж и забыл вкус таких продуктов.
Алешка оказался очень сообразительным и любопытным мальчишкой. Заставить его лежать на полатях, соблюдать постельный режим было совершенно невозможно. Он изучил все те безделушки, что успели накопиться в доме, с интересом рассматривал мои инструменты и приспособления. Спрашивал обо всем, о чем только мог. Благо что у меня хватило ума не пудрить ему мозги и не рассказывать о том, что земля на самом деле круглая, а звезды в небе – это не драгоценные камни и не дырки, а далекие галактики и планеты, такие же солнца, какое встает каждый день над этой дикой землей. Забавно, но все трое ни разу не спросили, что за каракули и рисунки «украшают» мое жилище, сочтя, видимо, это необходимой атрибутикой Ареда-злыдня.
- Предыдущая
- 32/62
- Следующая
