Хромой странник - Рымжанов Тимур - Страница 12
- Предыдущая
- 12/62
- Следующая
Есть данность, тот мир и та реальность, которые я воспринимаю органами чувств. Все остальное – миф, иллюзия, морок! Мечты и воспоминания только собьют с ритма, а я по опыту знаю, что сбейся с заданного ритма хоть раз, потом очень сложно настроиться. Это как во время строевой подготовки на плацу. Тебя наказывают не за то, что ты плохо маршируешь, а за то, что учишься наверстывать общий ритм, вместо того чтобы идти со всеми в ногу. Тогда, в училище, я вовсе не понимал смысла строевой подготовки. И только сейчас, через пять лет до меня стало доходить, чего же от нас все-таки хотели. Общности, слаженности, универсальности, а не самодеятельности. Заданный ритм очень дисциплинирует, помогает сосредоточиться и не вываливаться из стройного марширующего ряда.
Мне одно время очень нравилось работать по ночам. Я приходил на работу в восемь вечера и уходил в шесть утра. А что, хорошо, никто не мешает, не лезет с вопросами, не рвется в мастерскую поглазеть с предлогом «погреться». Но такой ритм не типичен для города или для семьи, в которой я жил. Мне нравилось, что иду домой отдыхать как раз в то время, когда весь город только продирает глаза и собирается на работу. Но я был разбалансирован таким режимом, у меня был очень тревожный и неполный сон, я стал быстрей уставать, раздражался по пустякам. Родным приходилось днем вести себя тихо, с оглядкой на то, что я, видите ли, завалился спать! Вот почему пришлось вернуться к общему ритму. Как все, вставать утром, пусть и не очень рано, но все же идти на работу, вливаясь в обычный утренний человеческий поток, растекавшийся мелкими ручейками по своим ремеслам.
На рассвете я проснулся с четким пониманием того, где нахожусь и что надо делать. Мной руководили инстинкты, а не разум. Уставший от травяных отваров организм требовал еды. Нормальной, полноценной еды, чтобы забить стонущий желудок. Луком я решил заняться после завтрака, ну а на завтрак кроме вареных грибов и горсти еле поспевших орехов ничего не светило.
В свете дня, когда мое примитивное оружие было готово к испытаниям, я только порадовался тому, что этот «шедевр» не увидят мои знакомые. Показать эдакое творение было бы стыдно. Но сейчас мне было не до эстетики. Не сильно-то надеясь на хорошие боевые качества и запас прочности, я решил ограничить испытания. Разумеется, убить стрелой зайца вполне возможно, если попаду, но вот зверь покрупней от таких стрел не пострадает. Не говоря уже о человеке. При натяжении лук трещал, а тетива, сделанная из одного шнурка, норовила лопнуть. Стрела, выпущенная с двадцати шагов, не могла даже воткнуться в дерево, хоть я и думал, что делаю с запасом прочности.
Второй серьезной проблемой в добыче пищи стал удивительный факт того, что все звери, которые прежде то и дело попадались мне на глаза, словно почуяли неладное и странным образом куда-то исчезли. Даже те лесные пташки, которые все утро горланили в ветвях деревьев, будто испарились. Обойдя прилегающий лес, я понял, что ничего здесь не найду. Оставаться на берегу больше не было смысла. Я собрал вещи, прихватил найденный кувшин с отколотой горловиной и отправился дальше, вниз по реке.
Дикость и дремучесть леса, чистая вода в реке и в родниках, попадавшихся с завидным постоянством, все больше убеждали меня, что это несовременный, незнакомый мне мир.
Какая-то совершенно нейтральная, отстраненная часть мозга, не зависящая от эмоций, анализировала события с бесстрастностью компьютера. И в то же время в голове насмерть бились ужас и отчаянье, пусть еще не в самой критической форме, что походило на откровенный бунт сознания. Одновременно меня не покидало какое-то восторженное, фантастичное ощущение собственной избранности, эйфория от одной только мысли о том, что мне удалось оказаться в мире, за один только взгляд на который прочие исследователи отдадут жизнь не раздумывая.
За то время, что бродил по лесу, покинув уютное лежбище на берегу, я сделал десять выстрелов по мелькавшему в зарослях серому ушастому призраку. В трех из них я был совершенно уверен, но, увы, все десять оказались холостыми. Вконец обнаглевший заяц, похоже, принял охоту на него за игру, то и дело попадаясь на глаза с наглой и тупой мордой, совершенно невредимый. Ни моим обедом, ни ужином он не стал, как и фазан, трепавший мне нервы тем, что пару раз вылетал прямо из под ног как раз в тот момент, когда я уже и не надеялся его найти. Одним словом, охотник сегодня из меня получился аховый.
Злой и голодный, вспотевший от беготни за бестолковой живностью, никак не желавшей угодить мне на обед, я уже подыскивал грибные полянки и место для ночлега. Думал, что хорошо бы было все-таки вернуться в ту деревню, если еще не ушли вниз по реке торговцы, напроситься к ним, пусть хоть не за плату, за еду, но все равно шел не оглядываясь.
Если я буду держаться в стороне от людей, я ничего не выгадаю. Так и не научусь общаться, понимать их язык, если стану бродить по лесам. Рано или поздно мне придется искать поселок или город, караван торговцев, к которому я смогу примкнуть или хотя бы напроситься в попутчики. Мои познания в истории на поверку оказались ничтожными. Что я знал об этом мире? Ноль! Ничего! Я даже не знал, что это за мир! Какое это время, что за место? Одних собственных умозаключений явно недостаточно, чтобы выстраивать картину окружающего мира. Просто необходимо выйти к людям и наконец все для себя выяснить! Где я, какой год, кто тут главный и как мне дальше жить. Сейчас каждый шаг в любом направлении – это шаг в пустоту, в неизвестность. Еще повезло, что сейчас лето. Зимой бы давно уже дал дуба, скрючился бы безымянным «подснежником» у погасшего костра на радость падальщикам. Если бы судьбе было угодно уничтожить меня таким сложным, экстремальным, я бы даже сказал, экзотическим способом, она бы давно уже это сделала.
Но я еще жив, а следовательно, имею право жить дальше. Но мне нужна информация. Без данных о местности и ее обитателях я не смогу принимать правильных решений, и промахи, как в сегодняшней охоте, будут только учащаться.
Я просто в приказном порядке решил для себя, что эта ночь в таких бессмысленных и пустых скитаниях по дикому лесу станет последней. Надо вернуться на ту дорогу, вдоль которой я шел все это время, и добраться до людей. Сейчас подойдет любой населенный пункт. Деревня, город – не имеет значения. Мне нужно общение, сумма информации, в противном случае я просто откладываю неизбежное.
Увлеченный собственными мыслями, я вышел к низине, обильно поросшей ярко-зеленым мхом, пейзаж был колоритный, живописный, но я подумал, что в таких оврагах не ровен час угодишь в болото, и тут мне в спину уперлось что-то очень острое.
В первое мгновение я решил, что это ветка дерева, но, увы, когда сознание сконцентрировалось, я понял, что за спиной у меня кто-то стоит, и легкое покалывание между лопаток – не что иное, как оружие, нацеленное мне как раз под сердце. Удивляюсь, как незнакомец умудрился подобраться ко мне так незаметно и бесшумно.
Разведя руки, я отбросил бестолковый и ненадежный лук, сверток из фартука с пожитками и стрелы: сейчас свободные руки – самое проверенное оружие. Посох прислонил к бедру. В голове промелькнули даже не воспоминания, а какие-то рваные эпизоды рукопашной подготовки. Вечно красневшая рожа майора, который с остервенением швырял нас сначала на маты в зале, а потом на голый асфальт…
Итак – разворот через левое плечо, рука вниз, правой в челюсть или в кадык. Перехват оружия, удар коленом в грудь, добивание локтем или оружием на поражение – зависит от ситуации… но почему-то не решаюсь. Нет, не страшно, как-то непривычно, неправильно. Вот так вот, сразу, с оттягом и… в челюсть. Ни здрасьте, ни до свиданья, хлоп – и готово. Хотя с какой стати я буду здороваться? Тем более когда тычут чем-то острым в спину. Секунды отщелкивались огромным маятником, медленно, неспешно. Если это просто грабитель, то действует он очень неверно. Нож, если это его лезвие прижалось к моей спине, так не приставляют. Если сабля или копье, то с ним еще хуже. Оружие громоздкое, в ближнем бою бестолковое. Надо полагать, что незнакомец хочет пообщаться, а оружие, приставленное к спине, не больше чем способ привлечь внимание. Будь я на месте грабителя, с любым оружием в руках, используя тот факт, что смог подобраться незамеченным, я бы просто бил. Без затей, не спрашивая имени и звания, на поражение. А этот даже кольнул как-то не сильно, словно бы нерешительно.
- Предыдущая
- 12/62
- Следующая
