За порогом смерти - Роолингз Мориц - Страница 24

Билли Грейам напоминает нам, что жизнь после смерти существует для всех людей. Однако те, кто никогда не признавал Христа как Господа и Спасителя, «пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25, 46). Поскольку не все будут спасены, некоторые богословы призывают нас помнить, что сатана не всегда появляется злым, но как господин лжи, способный на самый изощренный обман, он может видоизменяться в Ангела света, чтобы убеждать неспасенных, что они уже спасены, или нейтрализовать потребность Христианской веры⁴.

Некоторые из пациентов, которых я опрашивал, рассказывают о многократных ощущениях, полученных вследствие многократных смертей. Сначала эти ощущения могли быть отрицательными, а затем положительными; пока еще ни разу не случалось наоборот. Некоторые из них аналогичны уже описанному мною случаю с мужчиной, который утверждал, что он находится в аду, но, воззвав затем к Божественному спасению, впоследствии испытывал положительные ощущения.

Я припоминаю случай, которому мне трудно найти объяснение. Это касается одного непоколебимого христианина, учредителя Воскресной школы и пожизненного приверженца Церкви. Он пережил три сердечных приступа, три случая мерцательной аритмии, три удачные реанимации и три разных посмертных ощущения. Первый эпизод был устрашающим; следующие два полностью были приятными и даже эйфорическими.

Я не помню обстоятельств, предшествовавших первому случаю, так как потерял сознание. Я слышал, как говорили, что я умер, и когда я очнулся, то обнаружил две красные сферы, размером с маленькие блюдца: одна и другая повыше, над областью грудной клетки. Как я потом узнал, это было как раз там, где находились ударные пластины. Я не помню ни того, ни другого. Я помню, как только я пришел в сознание, что произошло. Я помню лишь, как погружался в темноту, а затем увидел этих красных змей, обвивающих всего меня. Я был не в состоянии избавиться от них. Лишь только я отбрасывал прочь одну из них, как на меня набрасывалась другая змея. Это было ужасно. Затем кто-то опрокинул меня вниз, на землю, и тогда другие извивающиеся твари начали набрасываться на меня. Некоторые были похожи на красное жало. Я пронзительно кричал. И наконец заплакал, но никто не обратил на меня никакого внимания. У меня создалось впечатление, будто много других людей вокруг меня находятся в таком же положении. Слышались какие-то подобия человеческих голосов, и некоторые из них громко кричали. Вокруг была красноватая темнота и туман, сквозь который трудно что-либо рассмотреть, но я ни разу не увидел никакого пламени. Там не было никакого дьявола, одни только эти извивающиеся твари. Хоть боль в груди и была действительно сильной, я помню, как рад был очнуться и уйти из того места. Я был, безусловно, рад видеть свою семью. Я ни за что не хочу вернуться туда еще раз. Я убежден, что это было преддверие ада.

Без какой-либо видимой причины, если только не было какой-либо перемены или посвящения, о которых я не подозреваю, посмертные ощущения, полученные в двух последующих состояниях смерти, были прекрасными. Он попытался описать одно из них по порядку:

Я помню медсестру, вошедшую в палату, чтобы подать кислород в трубку, введенную в мой нос, потому что у меня возобновились грудные боли. Она хотела выйти, чтобы приготовить инъекцию. Я помню, как она установила, что я лишился чувств, так как она выкрикнула в дверь другой сестре, дежурившей в ту ночь на пульте диагностического центра: «Скорее идите сюда! У м-ра Л едфорда остановилось сердце». Все это я помню. Кругом было темно, и затем я помню, что видел, как занимались мною, и это показалось мне настолько странным - ведь я чувствовал себя вполне прекрасно. Я подвинулся в сторону, чтобы рассмотреть лицо и убедиться, что это было моим телом. Сразу после этого вошли еще люди - трое или четверо. Один из них был парень, нагруженный кислородом, а остальные, как мне показалось, были обслуживающим персоналом из другого блока. Потом все поблекло и вновь потемнело. Я продвигался через длинный коридор и по истечении некоторого времени заметил крохотную точку света, которая походила на птичку. Она медленно увеличивалась, пока не стала казаться летевшим белым голубем, и он продолжал расти и расти, становиться ярче и ярче, пока не осветил целое пространство сверкающим изумительным светом. Я никогда прежде не видел ничего подобного. Я увидел, что нахожусь на холмистом зеленом лугу, он был слегка покатым. Я встретил своего брата, и он был живым, но я все же помнил, что он умер. Он был так рад увидеть меня. Мы обнялись на поляне. На мои глаза навернулись слезы. После мы бродили по лугу, взявшись за руки. Я помню луг, который шел несколько в гору. Там мы дошли до белого заграждения, напоминающего железнодорожный переезд, но мне не удалось пройти за него. Какая-то сила, казалось, не пускала меня за ту преграду. Я не видел никого на другой стороне, и казалось, что там не было ничего, что могло бы помешать мне проникнуть туда! Следующее, что я помню, это глухой стук не моей груди. Кто-то колотил по мне и давил на меня. Я думал, мои ребра сломаются и, очнувшись, увидел перед собой ваше лицо! Я помню, что мне не хотелось возвращаться. То, что я видел, было невыразимо прекрасно!

Это было его второе ощущение. Он смог припомнить яркие подробности этого чудесного существования, но подробностей первого болезненно-неприятного ощущения не сумел ни вспомнить, ни добровольно объяснить причин, по которым оно было получено им, человеком, исповедующим Христианство.

Третье его ощущение также было приятным и легко им вспоминалось.

Я парил над прекрасным городом, глядя вниз. Это был самый чудесный город, какой я когда-либо видел. Там были люди. Все в белом. Все небо было ярко освещено. Ярче, чем светом солнца. Рядом был вход в город, и я уже спускался, как вдруг обнаружил, что опять нахожусь в своем теле и испытываю самый жестокий удар всякий раз, как только на меня накладывают пластины, чтобы заработало мое сердце. Если бы не моя жена, я хотел бы, чтобы меня не возвращали назад.

Этот пациент, наконец, получил то, чего желал. Он умер несколько месяцев спустя от рака прямой кишки. Смерть не была связана с возобновлением сердечных приступов, которые, как я был абсолютно уверен, станут основной причиной его смерти. Я часто думаю, что с ним сейчас.

Целью нашего исследования является ожидание смерти человеком, который знает или верит, что умирает - как правило от тяжелой болезни. Когда всем становится известно о предстоящей его кончине, то соседи по палате обычно начинают его игнорировать, и он уединяется. Вероятно, он о многом хотел бы спросить, но его либо никто не слушает, либо просто не отвечают.

Большинство безнадежно больных интуитивно чувствуют время своей кончины, даже если им этого и не сообщают. И вот в палате у постели больного разыгрываются удивительные театральные представления. Больной и тот, кто навещает его, делают друг перед другом вид, что находятся в полном неведении и в очень осторожной беседе пытаются ввести один другого в заблуждение. Однако умирающий нуждается в откровенности и взаимопонимании со стороны человека, которому известно о его положении и который мог бы пообщаться с ним. Остальным пациентам не следует третировать умирающего. Смерть физическая - это жизненный факт, однако слепое отрицание потусторонней жизни и утверждение духовной смерти могут оказаться человечеству дорого стоящим капризом и недомыслием, за которые рано или поздно пришлось бы расплачиваться.

Большинство избегает думать о смерти. Этот вопрос уже самой своей постановкой может вывести из душевного равновесия. Мы, доктора, часто лечим смертельно больных так, словно у них самая обычная болезнь. Мы закрываем их в госпитали и тем самым лишаем людей всех тех благ, которые одни и делают многозначительной и насыщенной нашу жизнь: дети, друзья, музыка, хорошая пища, семейный уют, любовь и откровенная беседа. Однако мы забываем, что наступит и наша очередь занять такую же койку, встретить самим то же самое горе в жизни - ожидание смерти.